Плана что-то рисовать не было.

Как и вдохновения.

В голове так и крутились слова врача, что состояние Нико тяжелое, но его удалось стабилизировать. Что в ближайшие дни, после более тщательных анализов, он сможет дать более точные ответы.

Лукреция водила пальцами по холсту, пока не истратила всю краску, и, кажется, вместе с ней закончились и силы.

В углу под креслом виднелась открытка.

Мне очень жаль, что я не могу сейчас быть рядом с тобой…

Текст возник перед глазами, вызвал усмешку. Витторио всегда был рядом лишь тогда, когда мог сам, а она закрывала на это глаза, соглашаясь на правила игры. Нащупав стебель, Лукреция подняла цветок, по которому не прошлась, и швырнула его к открытке.

Воспоминания об одиночестве в Монтальчино снова дали о себе знать. И Лукреция вдруг поняла, что не просто не хочет быть сейчас одна, ее пугала эта перспектива. Пугали собственные мысли.

Подобные одинокие ночи всегда рождали слишком много горьких мыслей, от которых не получалось спрятаться. От которых, наверное, и не существовало укрытие. Лукреция потянулась к телефону и ненадолго зависла.

Позвонить Марко — довольно логичная мысль, учитывая все происходящее между ними.

Лукреция нашла его контакт, ткнула пальцем на «позвонить» и вновь уставилась на растоптанные цветы. Вновь ругала себя, что специально заставила себя забыть, как просто все на самом деле в нормальных отношениях.

Привыкнет ли она уже когда-нибудь к этому?

Не пожалеет ли об этом?

— Лукреция, — сразу обратился Марко, — собирался написать тебе немного позже.

Его голос прозвучал мягче обычного, но Лукреция почувствовала большую неуверенность. Где грань между тем, чтобы быть жалкой, и проявлением допустимой доли слабости?

— Не хочу сейчас быть одна, — тише обычного заговорила Лукреция, удивляясь, как просел ее голос.

Слабость в их семьях презиралась. Считалась недопустимой. Но где черпать силу тоже никто не объяснил. Она держала все в себе во время отношений с Витторио, достойно покинула Неаполь и плакала лишь глубокой ночью, уткнувшись в подушку, в Монтальчино. Она не устраивала сцен на конюшне и в больнице.

И, осматривая хаос после себя в спальне, просто признала, что дальше так быть не может. Если долго наполняешь сосуд, не сливая из него воду, то рано или поздно она начнет из него вытекать. Нельзя надеяться, что вода просто испарится.

Марко шумно выдохнул. Напряженно. Молчал. Лукреция сильнее сжала телефон, ощущая давление в груди.

Тесный сарай. Темнота. Страх.

На нее снова напали детские воспоминания, как будто бы стягивая тугими веревками.

— Мне надо закончить кое-что, — заговорил Марко. — И я приеду.

Лукреция улыбнулась уголками губ и немного расслабилась. Это просто одна ночь, в которую она даст выход чувствам, чтобы завтра снова быть сильной, рассудительной. Той, кем должна.

— Я прилягу. Напишу Орсо, чтобы открыл тебе, — увереннее продолжила Лукреция.

— Хорошо.

Душ. Бокал вина. Расслабляющая музыка. Пара ароматических свечей.

Переодевшись в льняную рубашку и шорты, Лукреция лежала в кровати. После теплого душа стало немного лучше, но сил все равно не было. Даже потянуться за бокалом на прикроватной тумбочке казалось непосильной задачей. О том, чтобы немного прибраться за собой, не было даже речи.

Лукреция потеряла счет времени и, услышав шаги в спальне, даже не поняла, сколько прождала Марко.

Слух сосредоточился лишь на этом. Лукреция внимательно вслушивалась и вдруг поняла, что Марко остановился. Запоздало она вспомнила, что на полу так и был расстелен холст и разбросаны цветы.

— У меня немного бардак, — заговорила Лукреция. — Не обращай внимания.

Холст, краски, растоптанные цветы. Интересно, что Марко обо всем этом подумал? Лукреция приподнялась, села на кровать. Вскоре Марко присел рядом. Даже в темноте комнаты она чувствовала его взгляд, блуждающий по телу, словно пробирающийся через тонкую ткань рубашки.

Опустив голову, чтобы еще раз взглянуть на себя, Лукреция поняла, что неправильно застегнула рубашку. Что на груди между пуговицами был большой вырез, через который проглядывала ложбинка.

— Спасибо, что приехал, — поблагодарила Лукреция, заметив, что взгляд Марко сконцентрирован на ее груди.

Вскоре он перевел взгляд на лицо. На миг Лукреции показалось, что его глаза светились в темноте, разбавленной огнем свечей. Ей тут же вспомнились былые ассоциации с хозяином подземного царства, для которого бы подобное, наверное, было нормой.

— Вижу, что цветы тебе дарить не стоит, — усмехнулся Марко, смахивая лепестки с кровати.

— Стоит, — уверенно произнесла Лукреция. — Просто не гортензии.

Она потянулась за бокалом вина и, делая глоток, внимательнее осмотрела Марко. На нем была та же одежда, в которой он был больнице. Пахло чем-то металлическим. В глазах как будто бы горел огонь.

Алкоголь. Расслабляющая музыка. Пара свечей. Она полуголая в постели. Его пылающий взгляд, словно ощупывающий ее тело.

До Лукреции дошло, что Марко мог неправильно расценить обстановку, которую она непредумышленно создала. Или, может, воспользоваться этим? Вдруг хотя бы физическая близость немного ее отвлечет?

Лукреция одним глотком допила вино, поставила бокал и на коленях подползла к Марко. Ей вспомнились католические картинки, которые она рассматривала с девочками в юности, где прекрасный дьявол приходит к невинной девушке в ночи, чтобы скрепить сделку и забрать душу.

Лукрецию так поразила эта мысль, что на миг она застыла. Рука потянулась к груди Марко, пальцы провели по рельефу тела, скрытому водолазкой. Вдруг Марко показался ей фантомом. И, наверное, не будь она уверена в отсутствии невинности, как физической, так и душевной, то поверила бы, что дьявол действительно узнал о случившемся, почуял миг отчаяния и пришел забрать ее душу в обмен на здоровье и жизнь Нико.

Марко не шевелился. Просто наблюдал. В нем все выглядело расслабленно, кроме взгляда, который он не спускал с Лукреции. От которого ей становилось ощутимо жарко.

Может, подземному богу нужны не только невинные девицы, но и грешницы? Со вторыми должно быть интереснее…

Лукреция положила ладони на щеки Марко и, приблизившись, коснулась его губ своими. Сперва едва ощутимо, словно хотела убедиться, что он реален. Потом поцеловала, захватывая сперва верхнюю, потом нижнюю губу Марко своими.

Он ответил. Его горячие ладони легли на ее талию под рубашкой. Лукреция углубила поцелуй, соприкоснулась языком с Марко и вдруг резко отстранилась. Что она делает?

— Не так у нас это должно произойти впервые, — Марко сказал уверенно, словно прочитал ее мысли.

Лукреция чувствовала, что внутри нее что-то происходило. Кровь как-будто бы бурлила, не давая ей покоя.

— Да, — кивнула Лукреция. — Извини. Просто… Я соберусь. Но сегодня я…

Разбитая. Сломанная. Жалкая.

В голову Лукреции пришло много слов, но не хотелось говорить Марко плохо о себе. Все плохое он и так знал.

— Почему ты так мил со мной после всей этой грязи? — увереннее спросила Лукреция, опустив руки на плечи Марко. Расслабленный. Спокойный. По-своему холодный. Только взгляд выдавал отголоски пламени, которое порой разгоралось в нем. Полная противоположность тому, какой сейчас была она.

— Потому что ты мне нравишься, — спокойно произнес Марко. — Понравилась еще на свадьбе Санто, но тогда я не мог получить от тебя, что хотел. Я имел тебя в виду, но жил дальше. Потом ты вернулась. Ратуша. Разговоры. Эти прогулки и ужины. Мы говорили о работе, потом о чем-то еще. Я любил это время. Но мне было не до отношений. Власть. Смена кадров. А потом я узнал и про него. Было неприятно, но… — Марко пожал плечами. — Я не давал тебе повода думать, что между нами что-то большее, хотя твой выбор меня неприятно удивил.

Лукреция слушала, словно заворожённая. Голос Марко как будто обволакивал. Его тень в пламени свечи выглядела устрашающе. Странный контраст. Но в этом весь Марко. Мужчина перед ней казнил по мере необходимости без колебаний, при этом находил время на ее просьбы и проблемы разного масштаба.