— Чтобы прояснить ситуацию, нужно понять вероятна ли такая версия событий, — заметил Марко, чувствуя, как подбирается к сути. Как чует ее, словно хищник добычу.

— В первый день мы встретились в кафе около ратуши. Поговорили о меню, еще о чем-то. Она сказала, что встреча была неслучайна. А потом… мы работали вместе. Сложно работать над подобным проектом, не общаясь…

Лукреция звучала так, словно говорила сама с собой, напоминала прошлое, в чем-то себя убеждала и заодно пыталась в этом разобраться. Марко и самому стало интересно. Он ожидал, что Сандра будет что-то плести. Видел смысл в попытке подобраться к Лукреции в ратуше, но зачем вредить мужу?

— Долго еще идти? — Вопрос Лукреции вывел его из мыслей. — Я проголодалась.

«И не хочу об этом говорить», — продолжил про себя Марко.

Впрочем, нужды в этом уже и не было. Ему не пришлось начинать этот неприятный разговор, он узнал нужную информацию и сейчас вкусно поужинает в приятной компании. Можно считать, что вечер удался.

— Почти пришли. Только повернем за угол, — с улыбкой сообщил он.

В ресторанчике Томазза бурлила жизнь. Люди ужинали, что-то обсуждали. Между столиками носился молодой парень, умудряясь попутно со всеми поддерживать беседу. Через несколько секунд показалась и тучная фигура дяди Дарио — Исайи, выплывающая из-за прилавка.

— Добрый вечер, — протянул Исайя, пробираясь к ним.

Пышные усы, фартук, слегка потрепанный внешний вид и широкая улыбка. Исайя Томазза всегда напоминал Марко героя детских сказок. И смотря на него, порой становилось странно, что по молодости он занимался тем же, чем и Дарио.

Исайя проводил их к столику рядом с окном, перед этим придирчиво его осмотрев, и громко хлопнул в ладоши, видимо, пытаясь обратить на себя внимание.

— Если позволите, сегодня хочу предложить на ужин мясо в стиле пиццайола, — заговорил Исайя, дождавшись внимания к себе. — Свежая мягкая телятина, спелые помидоры. Тонко нарезанные соленые и поперченные ломтики телятины обжаренные на сковороде с очищенными помидорами. Посыпаны чесноком и орегано. Политы прекрасным оливковым маслом и потушены на слабом огне. С бокалом «Альянико» — просто удовольствие для желудка, — с жаром заговорил Исайя.

Марко уже привык к Исайе и к его трепетным описаниям блюд, словно он описывал только что родившегося у него младенца, но на Лукрецию, кажется, его манера произвела впечатление. Она, не отрываясь, смотрела на него, видимо, представляя все, что слышала.

— Я согласна. Звучит очень аппетитно. И я очень голодная, — призналась Лукреция.

— В таком случае, — наклонившись чуть ближе, заговорил Исайя, словно делился секретом, — могу предложить еще баклажаны под маслом. Да-да, обычно это добавление к пасте или ризотто, но моя дорогая супруга, моя Ромола, готовит их так, что к мясу будет еще лучше. Как брускетта. В прошлом месяце она весь день провела на кухне: резала баклажаны, доводила до кипения, сушила, закрывала в банки, поместив между ними кусочки острого перчика и чеснока. Каждый посыпала солью и орегано и залила маслом. Мы только начали открывать эти банки. Вкус просто невероятный.

— Даже в этом не сомневаюсь, — словно завороженная, ответила Лукреция. — С удовольствием попробую.

— Мне то же самое, — ответил Марко.

— И на десерт торт Капрезе, — как само собой разумеющееся продолжил Исайя. — Вы же не уйдете без десерта? Кусочка шоколадного торта?

— Мне уже кажется, что я вообще отсюда не уйду, — по-доброму усмехнулась Лукреция.

— Ничего. Вас никто не гонит, — простодушно продолжил Исайя. — Сидите, общайтесь, ник… Святая Дева Мария! Мадонна мия! — внезапно громче сказал Исайя и перекрестился. — Призрак Сан-Лоренцо!

— Что? — Лукреция посмотрела в окно, Исайя перекрестился еще два раза, а Марко вздохнул, разглядев в окне девушку в летящем белом платье, которую Исайя, видимо, и принял за призрак. — О чем вы?

— Местная байка, — усмехнулся Марко.

— Какая? — с интересом спросила Лукреция.

— Девушка покончила с собой, выйдя замуж за нелюбимого, — сухо произнес Марко. — Такие истории о призраках в каждом районе.

— Более ста лет назад, — заговорил Исайя, — во дворе дворца на Корсо Секондильяно был большой праздник, устроенный в честь свадьбы двух молодоженов: Милены и Козимо. Как сказал дон Кастелло, свадьба была не по любви. Когда наступило время молодожёнам уединиться, она нашла какой-то предлог, чтобы удалиться на минутку. И позже на глазах у многочисленных гостей, в своём белом свадебном платье, освещаемом светом луны, бросилась в пропасть.

Голос Исайи стал тише, более томным и загадочным. Марко невольно усмехнулся и признал, что рассказывать легенды у него выходит не хуже, чем описывать свои блюда.

— Десятого августа многие видят, как она повторяет этот поступок, — закончил Исайся.

— Но сейчас же сентябрь, — заметила Лукреция.

— Поэтому я и перепугался, — как само собой разумеющееся произнес Исайя. — Подумал, что недобрый это знак. Женщины, загнанные в угол, способны на многое.

А вот с этим Марко был согласен.

Вскоре Исайя опомнился, что они пришли есть, а не слушать истории, и удалился на кухню.

Марко смотрел на повеселевшую Лукрецию перед собой, которая, видимо, высматривала Исайю с блюдами, слушал ее восторги насчет его манеры рассказывать и немного расслаблялся. Он и сам глянул в окно и вдруг увидел Дарио. Тот стоял с телефоном, а потом кивнул головой, прося выйти.

И Марко совсем не понравился его хмурый и серьезный вид.

Лукреция не могла избавиться от мысли, что пусть она была рада вернуться в Неаполь, это ее пугало. Предстоящее воссоединение с семьей, встреча с Марко, лицо Витторио, которое наверняка будет смотреть на нее с предвыборных плакатов по всему городу.

Стоило об этом подумать, и Лукреция ощущала, как ей становится не по себе. Словно она оказалась в тесном темном сарае, как однажды в детстве, когда ее случайно закрыли в таком, пока она пряталась от Нико, играя в прятки.

Когда брат не смог ее отыскать, к поискам присоединился чуть ли не весь город.

Лукреция не помнила, сколько просидела там, даже смутно помнила, как ее нашли. В памяти осталось лишь, как она заплаканная, напуганная и грязная прижималась к отцу, крепко обнимая его и рассказывая, как никак не могла найти выход, как усердно его искала, как испугалась.

В пять лет это было простительно. Но спустя еще двадцать — все эмоции необходимо держать при себе. И пусть все пространство вокруг Лукреции с тех пор было всегда просторным и светлым, порой избавиться от ощущения, что она снова взаперти, в тесной комнате, не получалось. Как в последние месяцы отношений с Витторио.

И как сейчас.

Лукреция наблюдала за гостями в музее, пытаясь найти среди них Витторио. Говорить с ним, наверное, плохая идея, но кто знает, когда ей еще представится шанс? Представится ли вообще? Гоняла эти вопросы в голове и будто задыхалась, чувствуя, как сжимаются стены.

Снова видеть его спустя все это время оказалось странно. Тут же лавиной на нее обрушились воспоминания всего скверного, что вышло из их отношений. Ей пришлось уехать, жить вдали от близких и любимых мест, а он продолжил жить с женой, строить карьеру, жить в своем доме, словно ничего не произошло. И от этого проснулась обида. Жгучая. Неприятная. Бурлящая.

И пусть сцена в кабинете была мерзкой, даже привела в легкое оцепенение, часть Лукреции радовалась, что и Витторио заставили почувствовать себя униженным. Пусть другая часть все еще и сожалела ему.

Лукреции удалось выдохнуть только на улице. И окончательно расслабиться в ресторане Томазза. Пространство было меньше, люди — более шумные, но удивительным образом на нее это не давило.

Как же все на самом деле просто. Ужин. Общение. Прогулки.

Лукреция снова вспомнила, сколько усилий ей стоило выследить Витторио в музее, попытаться поговорить с ним наедине, чтобы никто не услышал, и ощутила холодок по телу. Все не должно быть так. Особенно по сравнению с той простотой, с которой она сейчас ужинала с Марко.