Без планов по спасению чьих-либо жизней, без суматохи и поиска идеального отца для своей дочери. А ещё рядом со своими детьми. Целых шестнадцать лет! А после семейные вечера, встречи и внуки. Я до своих не то что не доживу — я, скорее всего, даже не узнаю их при встрече.

— Элли, улыбающаяся, мне поторопить приготовление еды для тебя? — вовлёк меня в реальность Виктор.

Я не стала сменять выражение радости на лице, но совершенно не смогла уследить за языком:

— Я бы хотела прожить эту жизнь с тобой.

Мужчина моего настоящего настроя не заметил.

— Тебе стоило прийти к этому выводу в момент нанесения мной брачной метки, — он хмыкнул, — если не раньше на день, — с намёком, — но я всё же вознесу тебе похвалу за прилежание относительно нашего брака, усердие в рассуждениях и замечательные выводы.

М-да. Благородный Виктор Кери со всем своим перфекционизмом мастерски владел сарказмом. А ещё — совершенно занимательным характером, определённо дающим понять по какой такой причине Андентерра вцепилась в него руками и ногами. А ещё, кажется, зубами. Может даже вставными.

— К-хм… прошу прощения, милорд, — в дверном проёме застыла девушка с блюдом, — обед для л-леди готов.

Я едва ли не подпрыгнула на месте, а после додумалась махнуть ей на измазанный глиной столик. В едва заметной щелке между дверью и косяком в этот момент застыли несколько глаз. Ровным рядком сверху вниз, каждый из них наблюдал за мной, уже схватившей первый пирожок.

— Мм-м… такое внимание, — прокомментировала происходящее я.

Служанка низко наклонила голову, но осталась стоять с улыбкой и светящимися глазками.

— Простите, леди Ариэлла, — пролепетала она, — у нас повар очень любит что-то печь, и… до этого м-милорд ничего не разрешал такого… а вы…

— Заканчивайте, — прервал её Виктор, — ты — на кухню, а ты — есть.

Я хрюкнула. И спародировала его:

— Ты, — на секретаря, — иди готовь мне холст, а ты, — на мужа, — иди я тебе пирожочек свой дам.

Присутствующие начали разбредаться по указанным местам, а мы с лордом продолжили смотреть друг другу в глаза. Я даже от смущения есть перестала. А когда закрылась дверь за последним, кто мог подслушать:

— Этот пирожочек, тоже можешь укусить.

Мужчина закатил глаза.

Я постучала в дверь его комнаты. Ответа дожидаться не стала — вошла в тёмную спальню, закрыла за собой дверь и на ощупь нашла кровать. Виктору не повезло, потому как я нащупала именно сторону со спящим им и попыталась аккуратно перебраться прямиком через него.

— Элли, — недовольно выдохнул он.

Я потушила его негатив поцелуем, забралась под одеяло и прижалась ледяными ногами к его тёплым. От вздрагивания он не удержался.

— В моей комнате холодно, — здесь главное подкрепить действия пояснениями, — я замерзла.

А дальше: наглое подлезание под его руку головой, утыкание в ребрастый бок носом и совсем уж отвлекающий маневр — положить его руку на мой живот и пробормотать:

— К тому же, мы хотели к папе.

Мама просто невообразимо к папе хотела. У неё буквально зудело ещё с обеда.

Вечер, к слову, тоже удался: Терра хмуро на меня смотрела, а после, когда мы остались наедине, вспомнила, что я в край подлая особа, потому что каким-то мистическим образом выкрала у нашего мужа принципиальность и возомнила себя той, кто обедает не в столовой. Вертихвостка. Эрик всё время подмигивал мне глазом, делая совершеннейше кристальные для всех намёки про «Когда ты отведешь меня в бордель?». Виктор погрозил нам двоим кулаком. Мы не поддались. Томлирих пару раз закатил глаза на весь происходящий бедлам, сообщил всем громко и чётко (как папа всегда), что я внесла в их дом раздрай. А после слушал от меня крайне неприятную правду, поданную в обычной шутливой форме: Терра пятьдесят лет сидела в голове его отца, лишая жизни бедных ни в чём не повинных девушек, Виктор фактически заморил всех голодом и апатией, потому как никуда нельзя выходить для развлечений, а Эрик до сих пор не повзрослел. С самим Томом все было сложнее — на нём держалось столько обязанностей, что это осознала со своим неподготовленным взглядом даже я. Все противились. Я предложила ему дать себе отдохнуть завтра. Виктор согласился. Его старший сын был в ужасе.

День прошёл на удивление отлично, потому как я смогла добиться исполнения моего плана, что с моим мужем было сродни появлению Цикла перед глазами. Так же здорово звучали в голове и слова Викторчика обо мне. Что-то про любовь, немного привычной пакости о правилах и конечно же о моём медленном вползании в планы лорда. Хм… интересно, что он написал в письме? Он мне его даже показывать не стал. Как и то, что послал маме. Насчёт последней всё может обернуться крайне глазовыбивательно. Однако…

— Предлагаю напиться, — я села, зажгла свечи взмахом пальцев и обернулась к мужчине.

После вообще переместилась ближе к его груди и села в медитативную позу. Виктор сощурил глаза от света, скрестил руки на груди и указал мне взглядом на мой же живот.

— Эль или вино с водой, — повторила его позу, — любой целитель скажет, что пару раз за беременность, и если очень хочется, то можно.

Живот, подтверждая, заурчал.

— Слышишь? — я положила его ладонь на бурчалочку, — будущая не алкоголичка со мной согласна! Она же хм… — мой тихий ехидный смех, — не дочь двоих выпивох.

Мужчина молча щёлкнул пальцами, потушив зажжённый мною свет, повернулся ко мне спиной и, кажется, умер — от него даже дыхание не доносилось. Я закатила глаза, нагло открыла портал, светящееся колечко которого озарило комнату, затем достала из него бутылку и воззвала к мириде:

— Аграрх, принеси мне стакан водички, — ногти вцепились в деревянную пробку, — пожалуйста. И открой бутылку, потому что твой хозяин делает слишком мёртвый и, следовательно, безучастный вид. К слову, выглядит это притворно, иначе как у нас с ним получился этот самый ребенок? Пьянство — грех, а трезвость — чешуя!

У меня отобрали бутыль, заставили свечи вспыхнуть и взмахнули рукой, чтобы открыть окно.

— Да, ты прав, — отправила смех ему вдогонку, — два душных человека в комнате — это проблема. С чешуей, если ты не понял, всё интереснее — так выражаются крестьяне, когда пытаются сообщить кому-нибудь о лжи. Ты знал? Нет? Ну и правильно, откуда тебе знать такую глупость. М? Откуда знаю я? Лучше тебе такого не… о! Водичка!

Удивительно похожий взглядом на знакомого всем белопёрого ворона старичок влетел в спальню через стену, держа в своей белесой ладони… образ стакана. Пустоту. Ничего. Отсутствие стакана.

Заметил это он в тот самый момент, когда протянул его мне, с брюзжанием заметив, что:

— Сама ночью слоняйся по коридорам! Противная! Кто тебя такую… — в мой лоб угодило короткое лобызание, — мерзкая! Не женщина, а… — он осознал, что я ничего не взяла, и потерянно оглядела стену, развернувшись.

Его понурый уход выглядел забавно.

— Интересно тебя к-хм… кроет, — отождествила действия и слова мириды и чувства его хозяина я, — «мерзкая» и поцелуй? Могу предположить, что через пару месяцев таким темпом можно дойти до «Сдохни в мучениях» и куннилингус. Что? — на его прямой насмешливый взгляд и поднятую бровь, — противоречия тоже можно развивать! Тем более…

— Первая часть его исповеди исходила из его личной позиции, — остановил меня Витисичка, уже попивая сладкое вино прямиком из бутылки, — в отношении глупости про разбавление вина водой, то категорическое нет. Это очевидная бессмыслица, которую ты желаешь преподнести мне в обличии обоснованного идеи.

Вот стервец! И что мне теперь… не умничать и не нести чушь⁈ Я на кого похожа по его мнению? На решительно адекватную⁈

— Вода, м-мерз-леди-чка, — очередное коллективное творчество двух мужчин — одного мёртвого, а второго вредного.

— Благодарю, подлмида, — улыбнулась ему я, — предлагаю поступить по совести, — это уже лорду, — я делаю два глотка и отстаю, а ты, в свою очередь, рассказываешь причину того, почему ты не пьянеешь, — наклонилась вперед, чтобы сказать по секрету, — это целители списывают на отклонения с… — я постучала пальцем у виска и кивнула, — ну ничего, — сама себя оправдала, — я тоже медленно пьянею, — я сквасилась и расслабила согнувшуюся крюком спину, — какой ужас. Ты тоже ненормальный.