— Еще раз меня оскорбишь, и клянусь, я уйду из этого дома. Я не хочу унижать тебя в глазах гостей, но ты не оставляешь мне выхода. Можешь сказать этому угрюмому, невыразительному и обделенному интеллектом жениху, что я ему не подхожу, он достоин лучшей невесты. Переживу.

— Я запру тебя на замок.

— Я вылезу в окно.

— У-у-ух, бесовка! — выругался он и вылетел из комнаты.

Я села на край кровати и прикрыла глаза. Сердце выпрыгивало из груди. Я и раньше часто не слушалась отца, но сегодня превзошла саму себя. Он никогда меня не простит.

Гости разошлись уже через полчаса, и ко мне заглянула мама.

— Зря ты так, — вымолвила она, подсев ко мне и погладив по спине. — Отец добра тебе желает. Такого жениха упустила. Кто ж теперь возьмет тебя?

— Мам, ты знаешь Эверсонов? — задала я вопрос, который вогнал ее в ступор.

— Появились пару лет назад у нас. Парнишка тут часто бывает. Отец его на песнопения приходит. С Эвином Файвлендором в крепкой дружбе они.

— Да ты что, — улыбнулась я. — Еще скажи, что ведут скрытный образ жизни, малообщительны.

— Да нет, — пожала она плечом. — Ян веселый, разговорчивый. С ребятами нашими на рыбалку ходит. Девчата по нему вздыхают. С отцом потуже. Красавец-вдовец. Если начнет сюда наведываться, наши бабоньки ему прохода не дадут, а он, видать, по женушке усопшей тоскует. А почему ты о них спросила? Неужто думаешь, в волков они обращаются? — мама едва не хохотнула. — Дурь у тебя в головенке, Стейша. Но если Ян понравился, только скажи. Задружите, и я с отцом поговорю, сосватаем вас.

— Ма-а-ам! — Я закатила глаза и завалилась на подушку. — Отстаньте от меня со своим сватовством. Рано мне еще замуж.

— Да где же рано?! Двадцатый год пошел. Уже дитя пора зачать, а ты все в девках. Завтра Инари соберет девчат на реке. Погадают тебе на любовь на растущую луну. Два дня до полнолуния. Еще успеете.

Полнолуние! Вот дни, когда оборотню сложнее всего скрывать свою сущность! Осталось спровоцировать его явить себя…

Отец намеренно загрузил меня работой с раннего утра.

Сначала я помогала ему кормить скот и птицу, потом полдня ковырялась в саду, избавляя урожай от сорняков и вредителей, а после обеда он велел помочь матери со стиркой. О том, что Тима нужно накормить и выгулять, он и слышать не желал. Забил мелкую курицу и обозначил, что это его завтрак, обед и ужин.

Только во второй половине дня, когда он с другими мужиками поехал на районный рынок, мама меня отпустила. Глядя, как уезжают с улицы повозки, я заметила среди остальных Сайвэла Эккера и спросила:

— Эккеры развели большое хозяйство?

— Они уже немолоды, — вздохнула мама. — Рауна совсем крошка. Хотят обеспечить ее всем необходимым.

— Она очень похожа на Гилли.

— Как две капли воды.

Дождавшись, пока телега отца исчезнет из вида, я стянула с головы платок, выпустила недовольного Тима из сарая и повела на прогулку.

Мой кот затаил на меня обиду. Никак не реагировал ни на бабочек, ни на цветы, ни на журчащий пруд. Ни бегать, ни играть, ни охотиться со мной тоже не хотел. Он привык к воле, к сытной пище, к комфортной лежанке в отдельной комнате. К нему даже на палубе фрегата относились человечнее, чем мой отец.

— Тимош, ну потерпи, — умоляла я. — Я чувствую, что следствие что-то упустило. Не мог огромный оборотень совершить убийство посреди белого дня и не оставить следов.

Он сердито фыркнул, отворачиваясь от меня.

По-хорошему, мне надо было начать с допросов, но кто из деревенских станет со мной откровенничать? Отмахнутся, отругают и вякнут, чтобы не мешала. Никто даже не попытается вспомнить тот страшный день. Но кое-кто мог пролить свет на результаты расследования.

Оливер Нокс!

У караульного наверняка имелись копии документов. Архив в его конторе, конечно, хуже некуда. Материалы хранились в сыром, темном подвале, где быстро приходили в негодность. Потому важные оригиналы сразу отправлялись в городской архив, но до копий закрытых дел никому не было дела.

Решив, что караульный просто обязан воспринимать дипломированную охотницу всерьез, я чмокнула Тима в морду и повела за собой обратно в деревню.

Оливер Нокс был на посту. Утром и вечером он обычно делал обход, объезжая всю территорию, прилегающую к деревне, а в остальное время занимался бумажной работой. Бессмысленной, на самом деле, но иначе ему настучали бы по голове свыше.

Я оставила Тима на улице, привязав поводок к столбику крыльца, а сама вошла в контору, где сквозняк шуршал бумагами.

— Добрый день, господин Оливер, — приветливо улыбнулась я.

Мужчина оторвал глаза от документов и с прищуром посмотрел на меня. Годы взяли у него свое. Пусть он продолжал бегать, подтягиваться и правильно питаться, но на лице появились морщины, а волосы, разбавленные сединой, поредели.

— Стейша Корнс, — узнал он меня и с ответной улыбкой встал. — Как вымахала-то! Я тебя вот такой помню. — Он указал ладонью где-то на уровне своего бедра.

Конечно, он меня хорошо помнил. Я на его допросах была самой эмоциональной свидетельницей. Сколько моих слез было пролито в этом кабинете!

— Чем обязан?

— Вы наверняка слышали, что я получила диплом охотника.

— Слышал-слышал, — покивал он. — Похвально! Ты умница, Стейша.

— Спасибо. Но я здесь не за комплиментами. Я знаю, что дело Гилли закрыли за недостатком улик. Оба охотника, которые поочередно проводили следствие, не вышли на след убийцы. Мой наставник Кио Куанг пытался добиться возобновления расследования, чтобы направить меня сюда по распределению. Оказалось, что дела десятилетней давности утрачивают свой срок. Но я все равно хочу попытаться. Неофициально. Вы поможете мне?

— Стейша, на самом деле, я даже не представляю, чем могу помочь, — развел он руками. — Ты была единственной свидетельницей. А следы оборотня ни к чему не привели. Из города приезжали фотографы и специалисты. Всю территорию в округе изучали кусочек за кусочком. Брали почву на анализ. Охотники выслеживали его месяцами. Но оборотень не вернулся.

— Он и не уходил, — сказала я.

— Твои коллеги тоже выдвигали эту версию, но она поддалась сомнениям. Обойди всю деревню, и ты не найдешь человека без ногтя. За исключением господина Олонда, который потерял несколько пальцев левой руки еще по молодости, когда был лесорубом. И глухонемой ведьмы, отморозившей себе пальцы ног, что тоже случилось задолго до происшествия с Гилли.

— Это не происшествие, а убийство, господин Оливер. Гилли был для меня всем. Ради отмщения я посвятила себя охоте. И я не отступлю. Если вы любезно предоставите мне копии отчетов, я буду безмерно вам благодарна.

— Да какие копии? — усмехнулся он. — Кто бы их делал? Все документы были в одном экземпляре и прямиком отправлены в город. Я абсолютно ничем не могу тебе помочь. Единственное, что у меня есть, это старые потрепанные дневники твоих предшественников. Вегарда Храброго и Клемента Одноглазого. Центральный архив счел их не представляющими ценности. А музеи и подавно отказались. Сказали, что у них и без того ненужной макулатуры валом.

— Дневники предшественников? — разочарованно хмыкнула я, понимая, что там точно ничего не найду на убийцу Гилли. Его при них еще и в помине не было. — Раз они никому не нужны, то я возьму. Хоть почерпну из них опыт старых охотников.

Оливер Нокс одобряюще улыбнулся, зажег свечку и отправился в подвал. Провозившись там с треть часа, наконец вернулся с рассохшимися книжицами в потрескавшихся кожаных обложках. От них пахло плесенью, и они были жутко липкими. Но караульный обернул их в газету, прежде чем отдать мне.

— Мне кажется, ты зря тратишь время, Стейша, — сказал он на прощание. — Мы не слышали об оборотнях со времен Клемента Одноглазого, потому сюда и перестали назначать охотников по распределению. Наши места они обходят стороной. Будто отпугивает их что-то.