Тим замер и вопросительно посмотрел на меня. В его глазах отчетливо читалось: «Теперь поняла, что там не ежи?»

Я судорожно сглотнула, берясь за рукоять топора обеими руками.

— Ти-и-им, — прошептала осторожно, — отойди.

Лев сделал шаг в сторону, чтобы я одним ударом снесла замок с дверцы. Распахнула ее и услышала разъяренный рык, от которого меня затрясло. Чтобы понять природу этого звука, не требовалось быть ведьмой.

В своем подвале Эверсоны держали оборотня…

Мышцы на морде Тима задергались. Он вглядывался в холодную пугающую темноту и готовился к прыжку.

Вспомнив все навыки самообороны и нападения в схватке с оборотнем, я покрепче ухватилась за оружие и шагнула на ступеньку вниз, но меня задержал крик выбежавшего на улицу Яна.

— Стейша, остановись!

Я обернулась. Мой друг был вооружен арбалетом, целясь в нашу сторону, но сомневаясь, в кого стрелять — в меня или Тима.

— Кого вы там держите? — спросила я. — Твою мать?

— Просто уйди, Стейша, — попросил он, явно не желая ранить меня. — Пожалуйста.

— Сначала я разберусь с ним! — Я шагнула еще ниже, и Ян закричал:

— Там мой отец!

Я застыла на месте. Цепи в подвале загремели сильнее. Яростное рычание оборотня усилилось. В мой нос ударил запах густой волчьей шерсти.

— Прошу тебя, — спокойнее произнес Ян. — Не вынуждай меня причинять тебе вред.

У меня в груди все сжалось от тоски и боли.

Даймон Эверсон был оборотнем. Вот почему он считал историю Клемента Одноглазого поучительной.

Мои глаза защипало. У меня будто вырвали кусочек души. Но Кодекс Охотника запрещал делать исключения.

Стиснув зубы, я шагнула еще на ступеньку ниже, но в этот момент Ян очередным заявлением выбил у меня опору из-под ног:

— Гилли жив!

Влажная челка постоянно падала ему на глаза. Рубашка прилипла к потному телу, облепив крепкие мышцы. Лоб покрылся испариной. Но Ян Эверсон не переставал копать. А когда ему хотелось отдохнуть, я брала в руки топор или арбалет и напоминала, что еще не простила его за ложь и за то, что целился в нас с Тимом. Ему приходилось не только рыть слежавшуюся землю, но и рубить, выкорчевывать корни. Пока наконец лопата не наткнулась на то, что должно быть костями.

Мы переглянулись. Я поднялась с бревна и подошла к краю могилы, неуверенно глядя на дно.

Отставив лопату, Ян продолжил рыть руками, сметая с разложившегося савана остатки земли. Я поморщилась. В свете угасающей луны этот отчаянный парень выглядел особенно жутко.

— Иди сюда, — позвал он меня, убрав клочья савана с одной стороны.

— Там кости.

— Это не кости, Стейша.

Ян сунул руку внутрь, загреб что-то в горсть и вытащил наверх. Это была обычная древесная труха.

— Я же сказал, Гилли жив. Вместо него похоронили деревянную куклу. Какие еще доказательства тебе нужны? — тяжело дыша, спросил он.

— Но я видела, как его убил оборотень! — настаивала я, не веря больше ни единому слову Эверсонов.

Ян выкинул на поверхность лопату и поднялся из могилы сам. Отряхнувшись, выпрямился и устало взглянул на меня.

Я еще раз посмотрела в яму. Ни черепа, ни единой косточки.

Тыльной стороной ладони вытерев лоб, Ян сел на бревно и попил из фляжки.

Небо начинало светлеть. Ночь спешно отступала, давая свободу новому дню. А я стояла на краю могилы, вспоминала гибель и похороны Гилли и не могла поверить, что вся моя жизнь — обман.

— Ты видела, как на него напал оборотень, — заговорил Ян после выдержанной паузы. — Видела его окровавленного и без сознания. А после этого — лишь что-то в саване. Гилли не умер, Стейша. Он жестоко поплатился за свой проступок и…

— …стал оборотнем, — догадалась я, медленно опускаясь на бугор сырой могильной земли.

— Эккерам помогли инсценировать его гибель, после чего Гилли взяло под крыло ОНО. Поэтому Рэйгел Эккер просила тебя не лезть в это дело.

— Поплатился за проступок… — забормотала я, пытаясь сложить паззл. — За какой? Гилли никогда не сидел на месте. Он много шкодил. Даже в тот злосчастный день не только залез в сад Эвина Файвлендора, но и украл у него браслет…

В моей голове щелкнуло. Воспоминания унесли меня на одиннадцать лет назад. Рука самопроизвольно потянулась к веревке на шее. Сжав челюсти, я сорвала коготь и бросила в могилу. Все стало ясно: кто, зачем и почему напал на Гилли. Символ моего горя больше не имел смысла.

Поднявшись на ноги, я подобрала топор и поплелась прочь с кладбища.

— Стейша, — окликнул меня Ян, но я не остановилась, — прости…

Уже светало, когда я пришла на порог дома Эвина Файвлендора. Сначала хотела проявить воспитанность и постучаться, но взгляд упал на то треклятое дерево, яблоки которого стали причиной несчастья с Гилли.

Собравшись с духом, я вошла в сад и, замахнувшись топором, со всей дури ударила по стволу.

Металл звякнул. Яблоня застонала. Из моих глаз хлынули слезы.

Выдрав лезвие из ствола, я ударила снова. Потом еще, еще и еще. Пока Эвин Файвлендор сам не выбежал из дома. С красными глазами после тяжелой ночи. Взлохмаченный. Растерянный. Разъяренный.

— Стейша Корнс, что ты творишь?!

— Покушаюсь на ваш сад! — выкрикнула я, не переставая рубить дерево. — Вам же так дороги эти яблочки! Где же ваш сторож?! Уже бежит спускать с меня шкуру?! Ох, это же вы — оборотень с амулетом!

Топор застрял, и моих сил не хватило его вытащить. Упав на колени, я тихонько заплакала.

Моя истерзанная в клочья душа не излечилась выяснением правды. Я получила то самое разочарование, о котором меня предупреждал Эвин Файвлендор.

Услышав приближающиеся шаги, я метнулась к топору, спустила механизм, вынула из рукояти нож и, подскочив на ноги, с разворота приставила лезвие к шее Эвина Файвлендора.

Он развел руки в стороны, показывая мне пустые ладони.

— Стейша, я лишь хочу убедиться, что ты в порядке.

— Я — да. А вот у вас сейчас будут проблемы.

— Убьешь меня — и Гилли никогда тебя не простит, — предупредил он. — Или его ты тоже убьешь, потому что Кодекс?

Понимая, что я вообще еще не готова к убийству оборотня, тем более — Гилли, я убрала нож и отступила.

— Где твой лев? — спросил Эвин Файвлендор, потирая шею пальцами.

Только сейчас я заметила, что на одном из них искривлен ноготь. Старый он вырвал в тот день, а новый деформировался.

— Сторожит Даймона Эверсона, — ответила я и смахнула слезы.

— Надеюсь, ты ему не навредила?

— Я пока не решила, что с ним делать.

Порубленная мной яблоня заскрипела, не удержалась и грохнулась посреди сада у меня за спиной. Хоть какое-то облегчение — видеть скорбь в глазах Эвина Файвлендора.

— Что ж, вы сказали сегодня приходить на исповедь. Вот я и пришла. Только исповедоваться будете вы.

Дойдя до скамейки, он сел и свесил голову.

— Меня обратили давным-давно, Стейша, — произнес негромко и подавленно. — Я был немногим старше тебя. Обычный фермерский парень, приехавший в город на рынок, чтобы продать урожай. Стая, называющая себя Отрекшимися, как раз охотилась на молодых, сильных юношей. Не прошли они и мимо меня. После обращения со мной хорошо поработали. Я стал служить стае — выискивал таких же крепких парней и выводил на их след бет. Так продолжалось несколько лет, пока их целью не стал мой повзрослевший младший брат. Я помог ему скрыться, после чего стал врагом стаи. Пришлось податься в бега. Я бродяжничал, жил тем, что удавалось раздобыть на мелкой работенке, спал там, где придется. И совсем забыл, какой может быть нормальная жизнь, пока меня не забросило в религиозную общину, где я стал тем, кого ты видишь перед собой.

— Сейчас я вижу перед собой лжеца и предателя, — изрекла я, не испытывая жалости к его истории.

— Я зря думал, что Отрекшиеся потеряли ко мне интерес. Спустя много лет они все-таки нашли меня, и мне вновь пришлось бежать, чтобы спасти братьев по вере. Так я оказался в здешних горах. Меня догнали и отделали. Решив, что я умер, стая ушла, и меня нашел Клемент Одноглазый. Мою дальнейшую историю ты, наверное, уже знаешь. — Эвин Файвлендор покрутил на руке браслет-амулет. — Гилли мог просто попросить у меня яблок. Но этот мальчишка дня не мог прожить, чтобы не нахулиганить. Мир оборотней жесток, не только к людям, Стейша. Не проходит и дня, чтобы я не думал о Гилли. Одна маленькая провинность, а какие последствия…