— Мама! — Я грозно на нее посмотрела. — Я не беременна. Клянусь, у меня с Яном Эверсоном нет никакого романа. Ни с кем нет.

— Ой, скажешь тоже, — желчно усмехнулась Инари. — Тебе девятнадцать. Уж поди целовалась с кем.

— Я не из тех девушек, которые уже в двенадцать целуются с мальчишками в тайне от родителей, — бросила камень в ее огород, и она умолкла, побагровев.

Я закрыла чемодан и понесла на выход, не остановившись перед отцом.

— Уйдешь из дома — и можешь больше не возвращаться! — заорал он мне вслед. — Ничего путного из тебя так и не выросло, Стейша Корнс! Тьфу на тебя!

Мама догнала меня у калитки и, заплакав, обняла.

— Стейша, ты не пропадай, дочка. Он успокоится, образумится. Ты пиши. Давай знать, где ты и как.

Она незаметно сунула мне в руку мешочек с монетами, припрятанными от отца, но я отказалась.

— Не надо, мам. У тебя внук родился. На него потрать.

Поцеловала ее в щеку, взялась за поводок Тима и зашагала на перекресток, где нас уже ждали Эверсоны.

— Ты забыла это, — Даймон указал на топор, лежащий в повозке. — И дневники охотников. А еще я подумал, что тебе не будет лишним обновить гардероб. — Он протянул мне сверток.

— Что это?

— Вещи моей жены. У вас одинаковая комплекция. Должны хорошо сесть.

Я медленно подняла глаза, обвела его лицо взглядом и произнесла:

— Если бы вы были чуть моложе и не были бы оборотнем, я бы вас соблазнила.

Он засмеялся:

— Не соблазнила бы. Гилли задал слишком высокую планку.

Такого ответа я не ожидала. Безусловно, я часто думала о том, что мы с Гилли с высокой вероятностью поженились бы, если бы не его «гибель». В Школе мне не нравился ни один парень, потому что в них не было того задора, огня, как в Гилли. В деревне и подавно ни на кого бы не позарилась. А Даймон своим заявлением открыл мне глаза: я до сих пор не влюблялась, потому что любила Гилли.

Сев в повозку, я обернулась через плечо в последний раз посмотреть на деревню. Неподалеку увидела Эвина Файвлендора, пришедшего нас проводить. Наши взгляды встретились, и он махнул мне рукой.

Я молча кивнула ему на прощание.

— Как твои родители отреагировали на твое решение? — спросил Даймон по дороге.

— Они до последнего надеялись, что я останусь. Расстроились. Могу я рассчитывать, что вы за ними присмотрите? Хотя бы пока сами живете здесь?

— Мы с Эвином за всеми приглядываем. Можешь на нас положиться.

— А когда они станут немощными, за твоими родителями присмотрю я, — улыбнулся Ян, держа поводья.

— Я все еще надеюсь, что тебя твой отец тоже однажды отпустит, — произнесла я, поглядывая на Даймона. — Мне бы хотелось встретиться с тобой где-нибудь в городском парке или театре.

— Давите на меня?

— Немного, — не стала отрицать я. — Оборотни опасны и для Яна, и для меня. Но меня вы отпускаете, а его держите. Где справедливость? У вас очень смелый, сильный и приспособленный к жизни сын. Не пора ли позволить ему выбрать свой путь? Может, он и не станет охотником. Я уже и не помню, сколько парней и девушек при мне бросило учебу в Школе, так и не добравшись до итоговых экзаменов. Не будьте эгоистом. Снимите с него невидимые цепи, в которые сами его заковали. Ян заслуживает свободы во всем.

— Пап, ты бы прислушался. Стейша ведьма. Наведет порчу, — усмехнулся Ян.

— В конце концов, у него должна быть личная жизнь, — добавила я. — А то моя мама решила, что я от него беременна, и я чуть не засмеялась. Когда бы мы успели, если вы ходите за ним по пятам?

Мы с Яном засмеялись, и Даймон не выдержал, улыбнувшись.

— Я подумаю, — пообещал он.

Для него это был большой шаг, но уже стало ясно, что вскоре он отпустит Яна.

Они привезли меня на станцию, определили на лучшее место в свободном вагоне, доплатили за Тима и даже договорились, чтобы ему трижды в день подавали мясо, и пришло время прощаться.

Даймон вынул маленький клочок бумажки из кармана и подал мне.

— Адрес Гилли. Когда сойдешь с поезда, не садись к тамошним перевозчикам-зазывалам. Мы организуем, чтобы тебя встретили.

Я взглянула на бумажку и удивилась:

— А кто такой Гилберт Миленкович?

Даймон улыбнулся:

— Тот, к кому ты едешь. Ведь Гилли Эккер официально умер одиннадцать лет назад.

— Ясно, — с усилием кивнула я.

Тим запрыгнул на нижнюю полку и вальяжно развалился в ожидании дальней поездки. Из глубины вагона донесся голос проводника:

— Господа провожающие, просьба покинуть салон. Состав тронется через три минуты.

— Ну прощай, Стейша Корнс, — произнес Даймон. — Извини, что не оправдал твоих надежд.

— Позвольте Яну жить, как он хочет, и сочтемся, — ответила я.

Он еще мгновенье смотрел мне в глаза, потом пошел на выход, но я окликнула его, шагнула вперед и обняла.

Да, я обняла оборотня! И скоро буду обнимать еще одного, потому что Гилли от моих тисканий не спрячется.

Его руки некрепко сжали меня в объятиях, и Даймон шепнул мне на ухо:

— Я его отпущу. Обещаю.

Ничего другого мне от него больше не было нужно.

Он покинул вагон, а я прильнула к окну и помахала Яну. Шестое чувство подсказывало мне, что однажды мы с ним еще встретимся.

Подумать только, но я не тосковала по родителям. Мне было жаль, что мама стала заложницей отцовской озлобленности. И все. Об Эверсонах я думала больше, чем о родном доме.

Представляла, сколько сложностей выпало на их долю. Каково это — быть сыном оборотня и с самого детства охранять отца в ночи полнолуния? Бежать, оглядываясь? С осторожностью выбирать круг общения?

Много думала о Даймоне и сломавшем его горе. Мы с ним были не такие уж разные. И я, и он помешались на прошлом. Оборотень с тайнами и охотница с принципами. Однако никакие барьеры не помешали нам остаться друзьями. Более того — я была благодарна ему. Не только за топор, подсказки, приятное общение и Гилли. Он повернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Научил видеть вещи под другим углом. Дал дельные советы и помог разобраться в себе.

Чтобы скоротать время, я решила заглянуть в гримуары ведьм, и всю дорогу мы с Тимом изучали историю колдовства, магические атрибуты и ритуалы. С подручными средствами даже удалось чуть-чуть поворожить. Спустя двое суток я уже научилась обнажать и снова маскировать нашу связь в виде проявляющихся знаков. А на третьи силой мысли могла отдавать несложные команды фамильяру. Тим противился, но все выполнял. По крайней мере, лежать, держать ухо востро, рычать у него выходило сиюминутно, стоило мне послать ментальный сигнал.

О прибытии на конечную станцию нас предупредили за полчаса. Вещей у меня было немного, так что я быстро собралась, а потом залезла в сверток Даймона. Распечатала и увидела плотные лосины, удобные шорты с кожаным ремнем и укороченную кофточку. Отец распял бы меня на столбе за этот стыд, но в городе женщины особых профессий уже давно не стеснялись выделяться внешним видом. Там одежда не роняла тень на репутацию.

— Тим, как тебе? — спросила я, но мой лев лениво зевнул.

Ему никогда не нравился черный цвет, хотя он был мне к лицу. А одежда очень уместная. Приятная ткань, удобный фасон. Выслеживать и драться в этом в самый раз.

Решив не прислушиваться к специфическому вкусу Тима, я переоделась, затянула шнурки на ботинках, сунула нож за пояс, уложила топор в чемодан, закрыла и отправилась на выход.

Вокзал был переполнен людьми, но никто не шарахался от Тима. Городских жителей не удивить и не напугать львом. А мой внешний вид и подавно ни у кого не вызывал вопросов, за исключением моего брата, появившегося из ниоткуда.

— Мелчер?!

Высокий, широкоплечий, с тонкими усиками над губой, в военном кителе с наградами, он выглядел гораздо представительнее Алаиса Олонда и прочих неудачников, которых родители рассматривали нам с Инари в мужья.

— Стейша?! Выросла-то как малявка!

Вопреки уставу, он обнял меня и оторвал от земли.