И вот этот день настал. Наскоро умывшись, Маша отправилась на уроки, а папа к себе на завод. Но ни тот, ни другой не могли сегодня быть ни примерным учеником, ни трудолюбивым сотрудником: тяжело было у каждого из них на сердце.

Сегодня после обеда их мамочку и жену повезут на каталке по длинному коридору в операционную, где на столе уже разложены блестящие стерильные инструменты и пациентку ждёт целая бригада врачей и медсестёр. Они, как бесстрашные воины, стоят в белоснежных халатах рядом с операционным столом, в ожидании очередной битвы, которая свершится сейчас здесь, в этих стенах, борьбы с недугом, и сделают всё возможное, а зачастую даже и невозможное, чтобы одержать победу и спасти ещё одну такую важную, такую бесценную жизнь. А вокруг кипит суета и мало кто знает, какое чудо происходит ежедневно вот здесь, в этой комнате, что видят эти стены, сколько историй хранят они – историй о человеческой судьбе и подвиге медиков, которых в нашей стране принято обычно ругать, поливать грязью и не уважать. Зачастую пациент не знает даже лиц тех, кто боролся за него в той комнате, потому что эти воины остаются в тени.

Вечером папа ходил по квартире туда-сюда, вздыхал, сжимал руки в кулаки и закрывал глаза. Машенька тихонько сидела в уголке. Вдруг папа сказал не своим голосом:

– Не могу! Не могу находиться здесь, пока она там. Я поеду в больницу, Машенька, хоть чуть-чуть, но буду ближе к нашей маме. Ведь в вестибюле находиться не запрещено, правда?

И тут же сам себе ответил:

– Правда.

Папа быстро накинул куртку, перебросил через шею шарф, и взяв со столика ключи от машины, сказал Машеньке:

– Дочка, прошу тебя, ты побудь дома, я приеду как только закончат операцию и я смогу поговорить с врачом. Хорошо? Тебя я не могу взять с собой, там и меня-то могут не впустить.

– Хорошо, папа, я посижу дома, – ответила Маша.

Папа ушёл. В квартире стало ещё тише и темнее, хотя свет горел во всех комнатах. Зимние сумерки, синеватые, мягкие, сказочные заползали через окно в их дом. Машенька подошла к окну: на катке перед их домом звучала громкая музыка и люди рассекали на коньках ледяное поле, искрящееся звёздочками в свете фонарей. Там было весело и шумно. И никто не знал, что здесь, за шторой плачет маленькая одинокая девочка от своего большого-большого горя. Время словно застыло на часах. Маша почувствовала, что если ещё хотя бы пять минут пробудет здесь, то сойдёт с ума, и она, тоже накинув своё пальто и голубую шапочку с огромным помпоном и смешными ушками, закрыв дверь на ключ, устремилась куда-то прочь.

Светящиеся витрины захватили её, течение толпы понесло, закрутило, и Машенька шла и шла, сама не ведая куда. Ей вспомнилось, как однажды, года три назад, когда одноклассники посмеялись над ней, верящей в Деда Мороза, Маша прибежала домой в слезах и поведала об этом маме. А мама, улыбнувшись дочке, усадила её к себе на колени и ответила:

– Вот послушай, что я тебе скажу. Да, твои одноклассники правы, но права и ты.

– Как это? Так не бывает, мама.

– Бывает, милая. И знаешь почему? Да потому, что вы говорите про разных Дедов Морозов!

– Разве Дед Мороз не один?

– Не один, – подтвердила мама, – бывают наряженные Деды Морозы, переодетые. Когда, например, дядя надевает костюм Деда Мороза и выступает на утреннике или каком другом празднике, и в этом нет ничего плохого, это не обман, как ты можешь подумать. Ведь люди стараются принести радость своим близким, вот и притворяются добрым Дедушкой. Представь, какая огромная наша страна и всюду празднуют Новый год в эту волшебную ночь в году. Как тут настоящему Деду Морозу успеть ко всем? Как никого не обидеть? Вот и созывает он своих помощников, чтобы те помогли ему успеть поздравить весь наш народ.

– Постой, мама, а кто же тогда ОН – настоящий Дед Мороз? И как его узнать среди других?

– А ты с ним знакома, – ответила мама, и подвела Машеньку к иконам, – посмотри-ка внимательно.

Маша обвела взглядом лики святых, все они были серьёзными и разными, но один из них был не такой как другие, он и вправду походил на Деда Мороза: белая борода, добрые глаза в окружении лучиков-морщинок, а на голове убор, напоминающий шапку Деда Мороза.

– Это он? – показала Машенька на святого.

– Да, – улыбнулась мама в ответ, – это святой Николай. Всю свою жизнь святитель Николай посвятил людям и заботе о страждущих и обиженных, спасал несправедливо осужденных. В городе, где он служил, и сейчас стоит храм, который турки назвали Баба Ноэль Килизе – церковь Деда Мороза. Однажды ночью святой Николай подбросил мешочки с золотыми монетами трём дочерям разорившегося горожанина, и тем самым спас их от позора и духовной гибели. Вот откуда нынче у Деда Мороза мешок с подарками. Только помни, моя милая, что у святителя Николая не просят о новых игрушках, нарядах или конфетах. Настоящий Дед Мороз должен творить настоящие чудеса.

– Какие же это чудеса, мамочка? – спросила Машенька.

– А вот какие, – ответила ей мама, – о примирении поссорившихся, о здоровье ближних, о наставлении заблудших на путь истинный, об исправлении тех, кто поддался на уловки лукавого – зависть, гордыню, злобу, леность, уныние…

И вот сейчас Машеньку словно осенило, она даже резко остановилась посреди тротуара, и какая-то тётенька с пакетами влетела в неё со всего разбегу:

– Девочка, отойди на обочину и там мечтай! – сделала замечание тётя.

– Простите, – пробормотала Машенька и свернула за угол магазина.

Там начинался парк. Берёзки, липы и рябины стояли молча и величаво, покрытые миллиардами снежинок, которые искрились в свете фонарей, причудливо сверкая и переливаясь и казалось, что на их ветвях висят хрустальные колокольчики и позвякивают при малейшем дуновении ветерка – динь-дон, динь-дон…

Тропинки меж деревьями были заметены снегом, а вдоль центральной, расчищенной дорожки лежали высокие сугробы, похожие на огромных, спящих белых медведей. Прохожих было немного. Машенька решила пройти к скамейке, что стояла под липой чуть в отдалении, она шагнула в снег, зачерпнув его в сапожки, но не замечая этого, пробралась до скамьи, и расчистив варежкой себе местечко на скамье, присела.

Ей хотелось остаться одной, вдали от шумной толпы, чтобы сосредоточиться. Она собралась с мыслями и прошептала:

– Дорогой батюшка Николай! Это я, Маша Савушкина. Моя мама очень больна и прямо сейчас ей делают операцию. Я прошу тебя, милый батюшка Николай Чудотворец, помоги моей маме, я очень люблю её. Она такая хорошая. Она всех жалеет и всем помогает, а ещё она учит меня молиться Богу. Мы с папой пропадём без неё. Ты скажи Богу, чтобы Он не забирал мамочку.

Вдруг за Машенькиной спиной послышался хруст снега, словно от чьих-то шагов. Девочка вскочила на ноги, испугавшись.

– Не бойся, милая – услышала она голос, и из тени вышел какой-то дедушка, одетый в чёрное пальто и кепку, а в руках у него был поводок. Маша посмотрела вниз, и увидела на другом конце поводка таксу, задорно помахивающую хвостиком, – Мы вот с моей Лаймочкой гуляем, решили не мешаться под ногами у прохожих, и забрались сюда, Лайма любит кувыркаться в снегу, а здесь он чистый и пушистый. А ты здесь почему? Да ещё совсем одна? У тебя что-то стряслось?

И тут Машенька расплакалась, от всего сразу: от накопившихся переживаний за маму, от страха перед незнакомцем, от того, что она всего лишь маленькая, беззащитная девочка и ей хочется прижаться к тому, кто её защитит ото всех бед и сумеет понять.

– Ну что ты, что ты… Это я тебя так напугал? – расстроился старичок, – Прости меня, пожалуйста.