Хаска. Хм. Насколько помню, собака — пацифист. То есть зверя валит только в путь, а вот на человеков не нападает, вроде бы известны случаи, когда пьяный забивал хаску палкой, а та не могла ему даже ответить.

Ладно, пусть живёт. Откуда она в стае? Впрочем, на других собак ею гуманизм не распространяется, за себя постоять может. Погладил хаску по голове. Опёрся о топор и побрёл в сторону запада. Через сотню метров совсем не удивился, когда заметил, что она следует за мной.

— Вообще, конечно, собака-доедака, твой пацифизм сейчас не в тему. Если бы ты могла гопников находить и кушать, было бы куда лучше. Я бы тебе последнюю краюху хлеба отдавал.

Вышел на связь, доложил, где нахожусь. Подходил к Заводу с северо-востока, огибая по пустынной местности Старый район. Мой «большой» рейд принес ещё одну находку. Собака не нападала на людей, зато чувствовала их как по волшебству.

Когда проходили мимо невзрачного предприятия (яндекс.карта показала «ИП по пошиву кожаных изделий Гулеев Т. А.»), совершенно безлюдного, моя Лайка (когда стала лаять, решил, что и имя будет такое) сделала стойку и стала гавкать на занесенное здание.

Подошёл, нашёл верхний угол каких-то ворот, постучал рукоятью топора. Пёс уселся рядом.

Снег валил щедро и зло. Холодало.

Через како-то время буквально из дальнего сугроба показались два мужичка с беспокойными глазами. Один прятал руки в карманах. Ну понятно. Показал им свой пистолет, убрал.

— С миром пришёл. Знакомится. Сталкер Антон.

— Айдар.

— Шафи.

— Контакт установлен. Торгуете чем, Айдар? Если идти к вам с обменом, в чём нуждаетесь? Рация есть?

Рации не было, только сотовые (бессмысленные штуки), могли предложить на обмен одежду, обувь, почти настоящий хеннеси (казахский и дагестанский) на розлив.

Нуждались в лекарствах, продовольствии в целом, мясе, рисе, сахаре, одеялах (кажется, я придумал, куда выгодно толкнуть запасы одеял из Уюта), дровах или угле.

Пожали друг другу руки, разошлись.

Поставим на карте ещё одну точку.

Зашел к Заводу со стороны севера, мимо химического заводика. Постоял на перекрестке, чтобы меня заметил дежурный. Прошёл к Цеху, постучал, ввалился.

Время половина второго. Насыщенный вышел рейд.

Меня усадили на диван, принесли водку, чай, пришёл Иваныч, помог мне раздеться, скептически посмотрел на собаку.

Одежда воняла, будто бродячим псом был я. Середина дня, но усталость буквально прижимала к земле.

— Меня все Барменом зовут, но я Митя, — познакомился со мной какой-то паренёк. Молодой, улыбающийся, со следами злоупотребления алкоголем. Догадываюсь откуда прозвище. — Вы здесь знаменитость, Антон Странник-один! Я две недели скитался, выживал, у меня большой опыт. Меня Иван Иванович приютил. Возьмете в рейд?

Поручкался с ним, пообещал подумать.

Цех неуловимо изменился, стал более упорядочен. Больше вещей, больше людей. Какие-то дети гладили Лайку. Лиза пробежала, чмокнула меня в щеку. Кто-то сунул мне в руку миску с горячим жирным пловом. Денис с Кабыром в рейде.

Начал медленно с расстановкой рассказывать. Информации много. Бандиты, группировки, тётя Оксана, теплоцентраль, про погоню (про Колю решил рассказать только Иванычу, потом, дополнительно и отдельно), выживший частный сектор в той части города, про Айдара и Шафи. Постепенно половина лагеря собрались вокруг костра.

Иваныч отходил в командирскую, ставил метки на карте.

Потом настала очередь коменданта. В рейд не ходили (кроме сейчас), зато до завода дошли трое из ЖК Парковый. Парковые парни прощупывали сколько нас, что есть на обмен. У них была радиостанция, но связь ещё не наладили.

А вот сама внутренняя деревня переживала большие перемены. Пенобетонные блоки по прорытой траншее переносили со стройплощадки в цех, где под командованием Иваныча из них собирался «дом-самовар». Прямоугольное сильно вытянутое основание и много-много комнат, посередине, как «ось», гигантская толстостенная железная труба, шириной в полметра (говорит, носили от дальнего края цеха всей общиной). С одной стороны трубы утопленный в пол «капиталист», с другой будет построен металлический же дымоход (недолговечно, зато металл будет брать жар от горячего дыма и отдавать в цех).

Дым и раскаленный воздух из капиталиста пойдёт по трубе, люди будут греться об неё, сидя в своих узеньких «кельях» шириной всего два метра, примерно, как купе поезда (по бокам два яруса спальных «нар», ещё выше багажный ярус, реально как купе). Итого два ряда «купе», жопами в трубе, выходами в левый и правый коридор, всё вместе будет укрыто максимально теплой крышей-шубой. Окна-бойницы только в коридорах, коридоры сквозные, с хорошими пластиковыми «евро-дверьми», стыренными из АБК.

Будет создана система энергоснабжения (хотя генератора по-прежнему нет), трубы вентиляции.

По подсчетам Иваныча, Хана и Августа при условии температуры внутри цеха в минус пятнадцать (зима близко), дом-самовар будет держать плюс двадцать в «купе».

Я не всё понял в конструкции, но грела мысль о том, что пока я шастаю по окрестностям, кто-то думает, как мою (и всех остальных) замерзшую задницу отогревать.

Более того, вечером меня потащили в баню.

Иваныч сказал, что переделает её, а пока что «баня» это какой-то цельный купол-полусфера светлого металла (какой-то никель с алюминием) от неизвестной конструкции, найденный в завалах первого цеха, диаметром метра два, куда специальная печка загоняла жар, нагревала камни. Мы «поддавали пару».

Денис с Кабыром вернулись. У Дениса небольшая свежая резаная рана на предплечье, его забрала Марина зашивать и запретила париться чтобы не усилить кровотечение.

Баня в ледниковом периоде это круче чем если бы мне сейчас показали живое выступление полуголых актрис «Мулен-Руж».

Парная отогревала моё тело, разгоняла кровь, покрывала потом. Мы выбегали и окунались в емкость с технической водой, несколько раз, трезвые, вольные и азартные как малые дети.

Существование бани, это какой-то праздник.

Вообще Август заставил Иваныча продумать проект Внутренней деревни и быстро прийти к тому, что бомжацкое нагромождение палаток это всё херня. Теперь проект включал в себя дом-самовар, зал собрания и дом здоровья (включая баню), систему электропитания, хотя генератора по-прежнему не было (тут ему и карты в руки, он же даже по образованию «энергоснабжение городов»), водоснабжения, канализации, обороны, питания, медицины и так далее.

С некоторой тоской задумался о том, что не ощущал тепла женского тела уже много дней, Лиза как-то все время ускользала от меня, была занята, отсутствовала или ещё что-то. Шайсе!

Пошёл в свою палатку с твердым намерением поговорить, присел на краю двуспальной кровати, огляделся. Судя по вещам, доктор Марина явно приглядывала за ней, чего это я себе тут понапридумывал. На секунду закрыл глаза. Отрубился как от пулевого в голову.

В принципе, мне нет необходимости каждый день переть в рейд.

Рано. Кварц показывает половину пятого. День, если мне не изменяет склероз — пятнадцатый. Рядом в полуобнимку под слоем одеял лежат Доктор Марина и Лиза. Диктатор Марина.

Встал. Мой комбез постиран и высушен, все вещи, оружие, снаряжение — аккуратно сложены на столе. Телефон заботливо заряжается от пауер-бэнка. Показывает сто процентов. Оружие в сторонке. Рядом — холодный как хрен арктического утопленника громадный бутерброд с майонезом и соевой колбасой, завернутый в кусок рекламного буклета. Чертовски вкусно.

Зло (но тихо) оделся, собрался. Вышел из палатки, хрустнул спиной, разминаясь. Нахрена мне в рейд? Я двое суток как адская гончая бегал по окрестностям.

— Иваныч тебе не хочет говорить…

Блять. Напугал. Август мать его Гай Октавиан сидел у костра и помешивал угли кривоватым куском трубы. И, несомненно, прибухивал свою кислотную брагу. Пока я подумал, что комендант не хочет говорить мне про измену Елизаветы, работник библиотечного фронта продолжил.