— Придется и этих валить, — пожал плечами Аяз. — Что известно, боец?

Мне начинал нравится этот мужик. Коротко и по делу обрисовал вводные.

— Мы трое берём их в засаду. Бандиты люди беспечные, привыкли мирных убивать. Мрази. Остальных отправляй в аптеку, чтоб под ногами не путались. Что по оружию?

— АК, две старые винтовки, ТТ, не известно в каком состоянии. Ещё сегодня получил трофейный пистолет неизвестной мне марки.

Иваныч с Аязом осмотрели ствол, но не распознали.

Позвал копателей.

— Болезные. Попробуйте идентифицировать ствол, — озадачил их.

— Меня зовут Юра, — поправил очки старший из них. — Будет здорово если вы это выучите. Нам тут и так трудно, студенты держаться вместе, мы особняком. Стараемся быть полезными. Только мы помогаем Ивану Ивановичу в технически сложных вопросах. Гм. Так вот. Это «Вальтер Пэ Девяносто Девять». Отменное немецкое оружие. Современное, надежное, убойное. Рассчитано на питание от патрона НАТО-парабеллум. А, нет, странно. Этот на «макаровский» девять-восемнадцать. Мы вам патроны подберем, есть немного.

— Чистить и ухаживать научишь, Юрий?

Вздохнул, проверил своих парней. Отправил Дениса с Кабыром сопровождать студентов. Аяз вооружился своим охотничьим ружьем, Иваныч АК, я «на новом пистолете» и обрезе. И вынул из замачивания топор. Мой Топор Войны. Пора охотиться.

Снег валит и валит.

Направление простое, раз нет других следов, значит, эти — искомые. Вторая партия гопников ушли по тропе от Монтажников на запад, в тот же частный сектор, где живёт доктор Марина и ещё куча народа. Сказала, что их было четверо. Пойдём поищем.

Идем быстро, молча, сосредоточенно. Я первым. Пригорок. Поднимаемся. В какой-то момент Иваныч без лишних слов валит меня в сугроб, так что только зубами клацнул.

Идут. Пятеро. Мда. Вроде же четверо было. Не похоже, чтобы были пленные.

План у нас жутковатый.

Аяз рассказал, что, когда в Войну у фашистов появились танки «Тигр II», непобедимая техника, обгоняющая время, наши её серьезно опасались и на неё охотились. В войсках это называлось «Охота на тигра».

Один танк, допустим «Т-34–85» гонял по окрестностям и лупил по «тигру» без особых шансов причинить урон. А второй, например «ИС-2», сидел в стоге сена и хладнокровно ждал пока немец в азарте боя проедет рядом, максимально близко и подставит борта или корму. И бил на поражение. Безжалостно. Логика воинов, не берущих в расчет собственную жизнь, а только одну лишь победу.

В общем. Когда гопники подошли к замерзшей водонапорной башне я стал на колено, прицелился и выстрелил во впередиидущего. И бросился наутёк. Зная, что они будут стрелять в спину.

Наученный Аязом, дёргаясь зигзагами (один шаг прямо, резко вправо, ещё один прямо, резко влево и так далее, быстрее чем способно прицелиться человекоподобное чудовище, которое пытается тебя завалить как последнего оленя), припустил метров двадцать и нырнул за сугроб по левой стороне. Мы всё отрепетировали, в том числе и правильность бега, я дважды успел побегать. Место тут такое, ложбинка, быстро двигаться можно только по тропе. В мой сугроб успели ударить пара ружейных выстрелов, когда заговорил товарищ автомат Калашникова (выживу, поставлю Михал Тимофеевичу памятник ростовой в колонии) и охотничий карабин.

Я должен быть чуть в стороне от линии огня, а мои преследователи как на ладони и в одну линию.

Выглянул. Один ещё стоял и стрелял в сторону башни.

Соединяю три точки прицела на силуэте. Шванг. В спину стрелять неблагородно, но у нас тут не рыцарский турнир. Мужики тоже стреляют. Бьем практически в упор. Готов!

Всё? Расслабляться рано. Выглядываю, встаю, иду, оружие наизготовку, в левой заранее оставленный за сугробом топор (бегал налегке, только рюкзак оставил как сомнительную защиту).

Один дернулся, всаживаю в него подряд четыре выстрела. Падла. Иваныч подошёл. Слава Богу — все целы, живы.

Близится вечер. Обыскиваем трупы. Ножи, заточки, дубины, водка, мешки с награбленным добром, одеяла, охотничьи принадлежности, свинцовый кастет с надписью «режь сук и актив», пакет с деньгами (кому они сейчас нужны?), несколько разномастных фонарей, палка сырокопченой колбасы. Снимаем ремни, обувь, куртки (плевать, что в крови).

Навьючиваемся как торговые верблюды Великого Шелкового Пути. Своя ноша не тянет.

Возвращаемся, чуть ли не на ощупь, такой буран. Я впереди, лицом в навигаторе. Время почти семь, темновато. Ни черта не видать из-за снегопада.

На территории Завода полегче. Но сугробы уже на уровне потолка первого этажа. Сваливаемся в откопанную дорожку, громыхаем, отбивая снег с обуви.

В тепло. Выставлены диваны, падаем на них. Раздеваемся, от нас валит пар. Чая. Или водки. Или водки с чаем. Фух. Можно выдохнуть.

Доктор Марина пьяненькая ревёт на коленках у Лизы. Ладно, людям надо прийти в себя. За сегодня вернулся Евстигней. С испуганной женой и дочкой Марусей, ровесником Ростика. Вежливо здороваюсь. Язык чешется назвать его «Елисей», но, во-первых, это обидит его семью, уронит авторитет, во-вторых отчего-то мне не хотелось чтобы его стали дразнить студенты (этим только дай повод). Придется поддерживать его статус, тем более он единственный условный «краевед», хоть что-то знает про Завод.

Аяз снова ушёл. Звал его жить в лагерь, он только молча кивнул. Татарин непрошибаем.

Приковылял слегка нетрезвый Август. Однако, как мороз в минус семнадцать сближает людей. Студенты играют на гитаре, поют «Сектор Газа», младшая доктора Марины, как-там-её, сидит с ними. Кстати, тоже на диванах. Откуда столько диванов и кресел? Это в цех стекается содержимое АБК и гостиницы. Ну, здорово.

Скушали супа, хлопнули водки. Пойду смотреть, как там Денис. Он сегодня человека убил. В азарте не сплоховал, но психологически это трудно. Алик спит. Горячий. Марина сделала ему какие-то уколы и промыла рану (пока была ещё трезвой).

Темнеет. Костры в цеху горят.

Иваныч улыбается, на шее красный шарф, командует, размахивая руками. Поставил одного студента «в дозор». Одетый, тот сидит «в гнезде» и смотрит с высоты третьего этажа в окно, нет ли опасности.

Отыскал Библиотекаря, поймал за пуговицу. Есть вопросы.

— Август, вы надумали переезжать? Квартира ваша уже как неплохой холодильник. Нет? Ладно. Есть мысли откуда столько снега, его не может столько выпасть, за год столько не выпадает, физически неоткуда взяться.

— Антон. Сейчас стоит рассказать про порочность вашей егэшной системы образования, но лень. Вот вам объяснения как для питекантропа. Представьте себе миску горячего супа.

— Миску. Представил.

— Много будет пара от неё?

— Ну, будет какое-то количество.

— Хорошо, а что, если вынести эту миску в промышленный морозильник с температурой минус тридцать?

— Даст очень много пара. Есть куча видео, как чашку или даже полный чайник кипятка выплескивают вверх с сильный мороз. Он не успевает остыть и сразу превращается в пар. Весь чайник, без остатка. Так в чем дело? Как это связано со снегом?

— Этот самый пар превратиться потом в снег, потому что сильный минус. Был бы плюс, стал бы дождями. Не успевает остыть, замерзнуть. Миска — это мировой океан. Он был теплым, но атмосфера внезапно замерзла. Океан не остынет плавно и постепенно. Всё происходит очень быстро. Океаны выдали в атмосферу немыслимое количество воды в виде пара. Теперь он опадает назад снегом. Плюс этой истории в том, что океаны стабилизируют климат, выровняют.

— А минус?

— Во время ледниковых периодов уровень океана падал на десятки метров, и вся эта вода превращалась в ледники на суше. Вы слышали про Гиперборейские горы?

— Нет. В жопу горы. До какого минуса упадёт? Сколько снега выпадет?

Август Коминтернович блаженно улыбнулся и развел руками как птица, пытающаяся улететь к потолку цеха.

— Была бы у меня дюжина академиков, показания метеостанций по всей планете и мощности суперкомпьютеров, посчитал бы. Есть выпить?