А ведь только-только что-то положительное стало складываться. Григорий даже начал готовить объемную записку о необходимости создания цепочки радарных постов для грубой наводки и специального аэродрома вкупе с несколькими аэродромами подскока на расстоянии двухсот пятидесяти — трехсот километров от главной базы, откуда он мог бы «кошмарить» немчуру на довольно-таки внушительном участке фронта. Мелькали даже мыслишки дотянуться до территории рейха и его союзников и врезать хорошенько по военным заводам, нефтепромыслам и прочим болевым точкам. На худой конец, устроить массовый геноцид ночным истребителям и бомбардировщикам люфтваффе. Красивая была идея, что и говорить. И тем больнее теперь с нею расставаться.

— Когда выезжать, товарищ подполковник?

— Обижаешься? — прищурился Шепорцов. — Зря, я честно пытался отстоять твою идею. Десятки доводов Громову приводил. Только…знаешь, у меня создалось такое впечатление, что командующий и сам не рад этому приказу.

— Неужто из Москвы распорядились? — удивился Рутолов. — Это ж кому ты, Кощей, там дорожку-то перешел, что вот так, одним махом, перечеркнули все твои заслуги?

— Мне почем знать, — помотал головой экспат. — Я в Москве и был один раз, когда первую Звезду получал. Приехал и уехал, ни с кем не пересекался. Да и когда это было?

— Странная история, — задумчиво сказал Маликов. — Очень странная.

— Да и бог с ней, — отмахнулся Григорий. — Обратно в штурмовики, так и пускай. Я там сколько воевал, все привычно.

— Это да, — покивал Рутолов. — В родной полк возвращаешься, не в чужой.

— Так когда уезжать? — снова повернулся к командиру полка Дивин. — Что в приказе сказано?

— Да завтра и поедешь, — отмахнулся Шепорцов. — Вечером посидим, как следует, проводим тебя. Все же, не чужой нам теперь, столько вместе пережили. С ребятами своими попрощаешься.

— А может отдадите Горбунова? — закинул удочку экспат. — Сработались мы с ним неплохо.

— Ты смотри, на ходу подметки режет! — засмеялся комполка. — Нет, Кощей, шалишь, не отдам. Своих воспитывай.

— Ну, попытка не пытка, — Дивин не особо и расстроился. Понимал, что вряд ли подполковник станет разбрасываться подготовленными кадрами. — Ладно, я тогда пойду собираться, а вечером в столовой увидимся. Разрешите идти?

— Иди!

[1] Этот способ применяется для восстановления ориентировки и обходе зон грозовой деятельности. Штилевую прокладку пути производят по истинным курсам, воздушной скорости и времени полета на каждом изломе курса с последующим учетом ветра.

[2] Подмываться (жарг.) — проходить сквозь облака

В родном полку Григория встретили, на удивление, приветливо. Видать, не успело еще местное начальство забыть, что именно благодаря экспату, и его навыкам лидера группы, оно смогло отчитаться об уничтоженном фашистском аэродроме. С учетом сложных погодных условий, из-за которых многие авиационные части оказались намертво прикованы к земле, полк Воронцова предстал тогда в самом выгодном свете и на него пролился настоящий водопад наград. Командованию воздушной армией тоже ведь надо было докладывать в Москву о проделанной боевой работе, а здесь такой удачный вылет.

В итоге, Дивину по итогам всеобщего «веселья» упал на грудь орден Отечественной войны первой степени. Тем более, что снимки именно с его «бостона» позволили представить во всей красе результаты штурмовки. Вот, прям, как чувствовал экспат, когда велел штурману включить фотоаппарат, что у «илов» могут возникнуть проблемы с контролем. Машина, которая должна была его осуществлять, бесследно сгинула во время внезапной атаки немецких «охотников».

— Проходи, проходи, Кощей! — радостно хлопнул летчика по плечу подполковник Воронцов — ему на погоны недавно прилетела еще одна звезда. — Не скрою, рад, что ты вернулся.

Григорий напрягся. Не к добру это веселье, ох, не к добру. В прошлый раз, когда выписался из госпиталя, чуть ли не прямым текстом объясняли, что он здесь лишний, а теперь разве что не с хлебом-солью встречают. Но внешне экспат постарался никак не выдать своих мыслей и также радостно улыбнулся командиру полка.

— Взаимно, товарищ командир!

— Ты обедал?

— Спасибо, сыт.

— А разместился как? — въедливо продолжал допытываться Воронцов. — Кота своего знаменитого пристроил? Мне в штабе армии легенды про него рассказывали. Дескать, порученца Жукова в госпиталь отправил. Было такое?

— Ну, приукрасили маленько, — засмеялся Григорий. — А что до другого вашего вопроса, то пока еще нет, не разместился, — он развел руками. — Я ведь не знаю, куда вы меня определите. Так что вещи пока у вас в предбаннике, а Шварц их честно караулит, с адъютанта вашего глаз не спускает — вдруг сопрет его любимую миску?

— Ох ты ж, голова моя садовая! — хлопнул себя по лбу Воронцов. — Напрочь вылетело. С этой проверкой мозги набекрень, — пожаловался он.

— С проверкой?

— Ага! Представляешь, два дня назад к нам в полк нагрянул целый десант офицеров из Главного штаба ВВС. Представляться никому не стали, а просто разбрелись по всему полку и включились в занятия в качестве не то инструкторов, не то инспекторов. А я, как на грех, в это время находился в воздухе — на полигоне молодежь гонял. И уже после приземления, на разборе полетов, ко мне подошел генерал — руководитель комиссии — представился, и объявил, что, собственно, их работа в полку уже закончена, всю нужную информацию они получили. Я к нему сунулся было с вопросами, что да как, а он в ответ так жестко сказал, как отрезал, что все выводы будут сделаны в Москве. В полном соответствии с тем донесением, что комиссия подготовила. Представляешь? Вот теперь сидим, ждем.

— Ничего себе, — покрутил головой экспат. — Серьезно за вас взялись.

— И не говори, — обреченно махнул рукой подполковник. — Надеюсь, что не слишком мы облажались. Да, о чем это я? А, твое положение. Да ты садись, закуривай, — он указал на стул возле своего стола. — Пепельницу вон, бери.

— Спасибо, — Дивин вытащил из кармана пачку папирос и прикурил.

— Ишь ты, зажигалка у тебя какая знатная, — оценил Воронцов.

— Ребята в бомбардировочном полку на прощанье подарили, — усмехнулся Григорий. — На память.

— Вон оно что, — кивнул подполковник. — Понятно. Ладно, вернемся к нашим баранам. Как ты посмотришь на то, что мы рекомендуем направить тебя на обучение в Академию?

— Куда⁈ — поперхнулся дымом и надсадно закашлялся экспат. — В Академию⁈

— Ну да, в Академию. Открою тебе небольшой секрет: на самом верху недавно принято решение беречь золотой фонд нашей авиации. А что может быть лучше, чем направить самых известных асов на учебу? Куем, так сказать, будущий костяк высших командиров доблестных советских ВВС.

— А я-то здесь причем? Это, вон, «маленькие» целую плеяду Героев воспитали: Покрышкин, братья Глинки, Алелюхин, Речкалов…да что говорить, наверное тоже читали материалы недавней конференции воздушных охотников? Доводили ведь во всех авиационных частях нашей армии.

— Не скромничай, не идет, — посуровел Воронцов. — Сколько у нас дважды Героев? Раз, два и обчелся. Не мне тебе рассказывать, какова убыль летчиков в штурмовых полках.

— Сейчас с этим делом получше стало, — возразил из чистого упрямства Григорий. — Не забыли, поди, раньше к Герою представляли всего за десять боевых вылетов — больше, как правило, не выживали. Господи, как вспомнишь — на одноместной машине тянешь, тянешь, а тебя словно на полигоне «худые» расстреливают! Жуть! — Дивина передернуло. Он с силой затянулся. — В сорок втором уже за тридцать, хотя по факту не меньше пятидесяти надо было выполнить. А с прошлого года, когда почти на всех «илах» воздушные стрелки появились, так планку вообще до восьмидесяти подняли.

— Так ведь не только за количество представляют, — въедливо уточнил комполка. — Что ты все к голой математике свел? Можно и сто вылетов сделать, но Звезду не увидеть, как собственных ушей. Качество вылета имеет огромное значение. Вон, ты на аэродроме склад боеприпасов взорвал, да транспортник сжег. А некоторые из тех, кто тогда в группе с тобой летали, бомбы сыпанули как придется, да эрэсы в белый свет, как в копеечку запулили. Нет, придираться особо никто не стал, все одно ребята на общее дело сработали. Но сам факт-то каков! Так что, не скромничай, а просто прими как данность — ты сейчас в штурмовой авиации один из лучших летчиков. Поэтому, возвращаемся снова к вопросу об обучении. Поедешь в Академию?