За столом Дмитрия Вячеславовича по-хозяйски расположился офицер с пехотными погонами полковника. Длинное сухое лицо с выгоревшими бровями, губы плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице. По манере разговора, мимике, жестикуляции и прочим мелким деталям — серьезный товарищ.

— Самолично решил проверить, насколько хорошо ты в темноте видишь, — с едва заметной улыбкой сказал полковник. — А то Карпухин мне тут такого понарассказывал, что оторопь берет. Решил даже, что брешет майор, как сивый мерин, значимости себе добирает. Но теперь вижу, что нет, не обманывал.

— Да с чего бы это? — с некоторой обидой откликнулся Дмитрий Вячеславович. Он тихой сапой сидел на стуле возле окна, чуть сбоку от экспата.

— Ладно, проехали, — нетерпеливо дернул щекой незнакомец. — Некогда турусы разводить. Вот что, капитан, скажу сразу: ты большой молодец! Сам того не подозревая, оказал нам весьма серьезную услугу, сбив этого немца.

— Я нескольких сбил, — въедливо уточнил Григорий. — Вы, должно быть, про «восемьдесят шестого»?

— Разумеется, — согласно наклонил голову полковник, продемонстрировав на мгновение безупречный пробор. — Остальные нам малоинтересны. А вот разведчик… Скажи, ты слышал что-нибудь про этих деятелей?

— Немного, — не стал хитрить и валять дурака Дивин. — Больше, правда, по слухам и отрывочным сведениям. Еще когда в Москву летал на награждение, в штабе ВВС кто-то из сотрудников обмолвился, что над столицей время от времени появляются специальные самолеты фашистов. Летают на огромной высоте и практически недосягаемы для нашего ПВО. Я и сам тогда пару раз в небе их инверсионный след видел.

— Верно, — покривился московский гость. — Тогда они представляли разведывательную авиагруппу оберст-лейтенанта Теодора Ровеля. И кровушки у нас попили еще с довоенных времен. Самолеты у них были переделаны таким образом, что забирались туда, куда наши истребители подняться не могли. И зенитки до этих гадов не дотягивались. Ю-86Р, например, на двенадцати тысячах летал. А то и выше. Остальные, правда, чаще всего на семи-девяти шли. А в нужной точке снижались до трех-пяти тысяч, фотографировали все, что было нужно, а потом снова набирали высоту и только их и видели!

— Неужто «миги» их перехватить не могли? — удивился экспат. — Они ведь, если я ничего не путаю, как высотные перехватчики задумывались. Мне все знакомые истребители в один голос твердили, что МиГ-3 у земли утюг утюгом, а вот на верхотуре просто король.

— Было дело, — согласился полковник. — Но, знаешь, там еще определенные проблемы с вооружением появились. Чаще всего пулеметы и пушки после пары очередей выходили из строя. И единственным способом остановить мерзавца оставался таран. А это не каждому летчику по плечу.

— Простите, товарищ…?

— Да, что это я? — деланно спохватился гость. — Полковник Борискин. Митрофан Николаевич. Разведупр Генштаба.

— Товарищ полковник, а зачем вы мне все это рассказываете? Разве данная информация не секретна?

— Понимаешь, тут вот какое дело, капитан: в начале этого года особая авиагруппа Ровеля была распущена. Отчего и почему — сейчас неважно. Важно другое: на смену ей пришло так называемое «опытное подразделение при главнокомандующем люфтваффе». Уровень представляешь? Оно напрямую подчиняется рейхсмаршалу Герингу. И до недавнего времени мы могли лишь догадываться, чем конкретно занимаются эти гаврики. А вот теперь кое-что прояснилось. И получилось узнать в деталях об их деятельности благодаря тебе. Знаешь, кого ты сбил? Экипаж из второй эскадрильи этого секретного подразделения. Подробности пока ни к чему, но замечу, что информацию мы от пленных получили весьма ценную. Да и оборудование их самолета представляет немалый интерес. И потому…капитан Дивин! — Полковник встал из-за стола. Рядом скрипнул стулом Карпухин.

— Я! — упруго поднялся на ноги и вытянулся по стойке «смирно» Григорий.

— За умелые действия по борьбе с немецко-фашистскими захватчиками вы награждаетесь орденом Красного Знамени. Поздравляю! — Борискин протянул экспату красную коробочку.

— Служу Советскому Союзу!

— Присаживайся, — тепло, по-отечески, улыбнулся полковник. — Официальная часть закончена. Я так понимаю, что вопросы у тебя все равно ко мне остались?

— Да, разрешите?

— Спрашивай.

— Это, как я понял, пряник, — экспат выразительно взглянул на орден. — А что с кнутом?

— Догадливый, — крякнул Борискин и бросил непонятный взгляд в сторону полкового контрразведчика. Так, словно подал тому какой-то сигнал.

— Даже чересчур, — мгновенно поддакнул сбоку Карпухин. — Ты, Кощей, еще и наглец первостатейный. Кстати, на тебя вчера из штурмового батальона медаль «За отвагу» пришла. Так что зайди потом в штаб полка, тебе ее Воронцов вручит.

— Вас понял, — кисло поморщился Дивин.

— Что? А, вон, куда у тебя мысли свернули, — засмеялся Дмитрий Вячеславович. — Нет, я тебя вовсе не собирался запугивать. Это так, к слову пришлось.

Ага, держи карман шире, подумал со скепсисом Григорий. Так я и поверил. К слову пришлось! Намек вполне ясный — сболтнешь лишку или сделаешь что-то не так и снова загремишь в ОШБ!

— На самом деле, капитан, — вновь заговорил Митрофан Николаевич. — Мы бы хотели тебе предложить попробовать поохотиться на самолеты-разведчики немцев. В Ставке Верховного командования весьма обеспокоены их полетами. Да и кое-какие другие задачи требуется решить.

— А я-то вам зачем? — поразился экспат. — Если все правильно понял, то ведь вопрос только в том, чтобы наши истребители переделать чутка. А дальше, как говорится, дело техники. И толковых асов среди наших летчиков полно.

— Это так, — согласился Борискин. — Но таких, чтобы ночью видели, как кошка, почти нет. Повторюсь, нам ведь нужно не только сбивать их, но еще и работать по наземным целям.

— Так я вроде этим и занимаюсь? — наморщил лоб Дивин, включая дурака. — Мы ведь штурмовой полк.

— Отправлять тебя воевать на Ил-2 — это то же самое, что забивать гвозди микроскопом, — сухо сказал полковник. — В нашем ведомстве ты принесешь гораздо больше пользы.

— Я могу отказаться? — выдавил из себя Григорий, немного помолчав.

— Причины? — с интересом осведомился Митрофан Николаевич.

— Видите ли, мое зрение…оно не всегда стабильно, — смущенно признался экспат. — Иногда отказывает, и тогда я становлюсь таким же, как все. Не вижу ничего в темноте и точка. А контролировать этот процесс я пока не в силах.

— Почему ж ты раньше об этом не сказал? — вскипел Карпухин. — Ты хоть понимаешь, чем мог закончиться твой ночной полет?

— Я должен был отомстить, — безжизненным голосом ответил Дивин. — Остальное не имело значения.

— Мальчишка! — выругался контрразведчик. — Не ожидал от тебя, Кощей!

— Подождите, — недовольно поморщился Борискин. Он напряженно над чем-то размышлял. — Скажите, капитан, как часто вы теряете контроль над возможностью видеть в темноте?

— В среднем, пару-тройку раз за полет, — прикинул экспат. — И продолжается это от нескольких секунд, до нескольких минут.

— Как же вы летите?

— Так я еще на земле очень тщательно изучаю заранее район полета, заучиваю ориентиры, чтобы при малейшей возможности «привязаться» к карте, отмечаю по времени все отрезки полета по маршруту, — пожал плечами Григорий. — Много способов имеется.

— Да-а, — недовольно протянул полковник. — Хорошо, конечно, что честно признались, но подвели вы нас, капитан. Сильно подвели! В расчете на ваши способности уже запланированы определенные мероприятия. А теперь, выходит, все коту под хвост.

— Прошу прощения, — виновато сказал Дивин, изобразив искреннее раскаяние. Хотя внутри у него поднялась мутная волна злобы. Ишь ты, какие шустрые, мероприятия они уже запланировали! Кстати, только сейчас обратил внимание: у Карпухина на груди новенький орден Ленина появился. Неужели за разведчика? Неплохо «контрик» отработал, неплохо.

— Ладно, капитан, ступайте пока, — пришел, наконец, к какому-то выводу Борискин. — Если понадобитесь, мы вас вызовем. Да, надеюсь, не нужно отдельно объяснять, что все сказанное в этой комнате в ней и должно остаться?