На том они расстались… А впереди было еще несколько дней на безделье и тот самый долгожданный, но при том и какой-то грустный выпускной. Который он по причуде каких-то «высших сил» сможет повторить…
Глава 10
Выпускной день встречал ярким солнцем и жарой… Пацаны в костюмах, девчонки в платьях или школьной форме с передниками, с различными хитрыми прическами. Все нарядные, красивые. Особенно девчонки стараются выглядеть как можно красивее… А словно выглядят гораздо старше — уже не девчонки, практически взрослые молодые девушки. Со многими пришли родители. И, глядя на все это, Михаил откровенно удивлялся. Странно, но прошлого выпускного он практически не помнил. Он же тогда был в Ленку влюблен — аж около дома ее встречал и весь вечер только на нее и глядел. И почти весь выпускной прошел для него как-то незаметно… Но сейчас до Ленки ему не было никакого дела — и он начинал подмечать многое из того, до чего тогда не было дела.
Первым делом, впрочем, как и в той реальности сделали «выпускную» фотографию класса на школьном крыльце, а уж потом началось и все другое… Сначала — торжественная часть. Украшенный актовый зал, школьники и их родители в «парадной» одежде… Выступления директора и учителей, вручение «аттестатов зрелости», как до сих пор в этом мире назывался документ об окончании школы. Потом буквально совсем крошечный концерт, где выступили и девчонки их класса с песней, что вызвало у всех практически восторг. Впрочем, услышать песню, которую никто и никогда не слыхал прежде… Ну еще бы! Даже послышались негромкие шепотки среди родителей — кто-то, как услышал Михаил, даже вдруг вспомнил свой выпускной 1941 года. За, в этом мире, неделю до начала войны… А потом, поздравив всех с окончанием школы, директор завершил официальную часть.
— Семка в туалете портвешку притырил, — когда они выходили из актового зала, тихо шепнул Михаилу Петька.
Странно, но про это он не помнил из той истории совершенно… Хотя одноклассники потом рассказывали. А еще он помнил, что в той истории Федька Тарасов каким-то образом умудрился надраться так, что потом блевал в уличном туалете на заднем дворе школы. Хотя никто и не мог сказать, сколько, чего и, самое главное, как он пронес на выпускной…
— Понял, — тихонько кивнул Михаил.
После официальной части — танцы в спортзале под различные комсомольско-молодежные песни, от которых Михаил предпочитал держаться в стороне, а некоторые пацаны и вовсе успели сбегать до заветного туалета и немножко «принять для храбрости». В один момент то же самое сделал и Михаил — дойдя до туалета, без труда нашел припрятанную бутылку, но пить почему-то не было никакого желания. Так все и оставил на своем месте. Тем более, привычки пить у него пока что не было — хоть и было уже, но особо употреблять до того не приходилось. Это уж потом, в студенческие годы, они с однокурсниками отмечали успешно сданные экзамены «конусами»… Но сейчас, пожалуй, он бы и этого делать не стал — ничего крепче шампанского Михаил не пил уже больше лет пятнадцати в своем мире.
А потом неизменный школьный вальс… Все тот же хорошо знакомый «Когда уйдем со школьного двора»… В прошлый раз Михаил танцевал его с Ленкой — и ни о чем другом не могло быть и речи. Но теперь Ленка ему и нафиг не нужна была — и, похоже, окончательно убедившись в том, она оставила его в покое. За то вместо нее его вдруг пригласила Вика — и после нескольких секунд колебаний он все же согласился. Не захотелось расстраивать хорошую девчонку…
Особым специалистом-танцором Михаил не был никогда, на дискотеки не ходил, не интересовался. То ли стеснялся, то ли просто неинтересно было — на этот вопрос он не смог бы ответить до сих пор. Но если в прошлой реальности Ленка подшучивала над его «неуклюжестью», то Вике было словно все равно. Она лишь смотрела на него влюбленными глазами и ничего не говорила, да и самому ему ничего говорить не хотелось, а на лицо как-то непроизвольно лезла дурацкая улыбка. И Михаилу из-за этого становилось несколько не по себе… Неужели привязался, дурак старый? Старался ж ото всех девчонок в стороне держаться!
А после танцев — стол в классе, где собрались все одноклассники. Салаты, фрукты, разлитые бокалы шампанского. Все довольные, веселые… Все чаще отлучаются «в туалет» пацаны, хотя особо все же никто не напивается. Учителя и одноклассники постоянно вспоминают различные истории из школьного прошлого, многие из которых для Михаила были давным-давно забыты, и весело смеются. Вспомнили, кстати, и того, как он сам на физике начал рассказывать университетский курс — но большинство воспоминаний касались все же других. Потом в какой-то момент в классе зажгли лампы — на улице начало темнеть…
Но вот и одиннадцать вечера… И, выйдя из-за стола, они отправились гулять по полутемным улицам города, родного Сталинского района, продолжая предаваться воспоминаниям… И весьма неоднозначное настроение — вроде, и жалко, что больше не будут учиться вместе. Но ведь впереди еще столько всего!
— Вот интересно, — обращаясь ко всем, говорит Танька, — какими мы будем через пять лет?
А Михаилу вдруг вспомнилась встреча выпускников в 1996 году. Вечер обманутых мечтаний и несбывшихся надежд, безнадежности и безысходности… Вечер тех, кто остался у разбитого корыта, стал чужим в своей же стране. Где даже шутки были с какими-то горькими усмешками… Самый невеселый из всех вечеров встречи его класса.
— Доживем — увидим! — усмехнулась в ответ Катька.
Потом начали говорить о том, кто на кого учиться будет — и тут версии были самые разные! Кто-то шел в Политех и собирался стать инженером, кто-то — в университет, кто-то — в педагогический или даже, как Ирка или Славка Тимофеев, в медицинский… Но большинство все же, как и в той реальности, выбирали технические профессии — и Михаил прекрасно помнил, что из их класса вышло немало инженеров и даже один ученый-химик, будущий профессор. А вот Васька Петренко в его реальности пошел по «партийной линии» и на момент развала СССР занимал какую-то должность в обкоме, а потом лихо перестроился в «акулы бизнеса», став «владельцем заводов, газет, пароходов». Хотя нет. Умирающие заводы его не больно-то интересовали — в отличие от работки «купи-продай», на чем он и неплохо поднялся в 90-е… Или вон два Лехи… Никифоров станет милиционером и дослужится до полковника и уйдет из «органов» в 90-е, а Расторгуев пойдет в военное училище. И в этом мире у них оказались такие же планы… А вот что в военные собрался пойти и Диман — это оказалось неожиданно. В прошлой-то реальности он пошел в Политех, а потом работал где-то в горэлектросети инженером-электриком.
— Хотела б я сказать, что пойду в актрисы, да кто ж меня возьмет? — неожиданно с усмешкой произнесла Василиса. — Так что пойду в педагогический.
— И на кого? — заинтересовался Тоха.
— А на историка, — улыбнулась девчонка.
— А я тоже в пед! — поддержала одноклассницу Анька. — Только на физику…
Странно, но про Василису Михаил не помнил почти ничего. Хотя да, выучиться, будет где-то в школе работать — но при этом переедет практически в другой конец города и как-то незаметно «затеряется», появляясь лишь на встречах выпускников. А ведь Васька-Василиса — она тоже из их компании, из «пролетарских». Когда-то все вместе гуляли, дружили, даже вместе отбивались от «агафоновских»… Тоже, в принципе, неплохая девчонка. Балбеска и мечтательница, но милая, добрая и искренняя. Однако к десятому классу она уже как-то отдалилась от основной их кампании…
Мечты, мечты… И хоть этого момента Михаил как-то не особо запомнил из своего прошлого выпускного, но когда-то и сам он вот также мечтал стать инженером, работать с электроникой, что тогда считалось ново и современно. Создавать что-то новое, двигать вперед науку и технику Страны Советов, которую тогда никому бы не пришло в голову уничижительно назвать «совком».
Но вот уже ночь приближается к концу — и по одному из проездов они идут на Кумыску, поднимаются в гору… И постепенно разбредаются в разные стороны. Где-то тут неподалеку сейчас должны быть и выпускники других школ района, а то и не только с него, но их поблизости все же не видно. Кто-то украдкой целуется за кустами, кто-то как Михаил смотрит с высоты на огоньки еще спящего города, а кто-то продолжает весело болтать друг с другом. Ночная прохлада почему-то наталкивает на воспоминания о детстве… Еще того, первого, самого настоящего. Где гулял, с кем дружил, как «развлекались» со всякими самострелами и «хлопушками», играли в «войнушку», «догонялки» и «казаков-разбойников», как лазали «позырить» на станкостроительный завод и чуть не попались сторожам. Как все вместе ходили в кино и дрались с «агафоновскими», как летом гоняли на пляж или на рыбалку. Как батя орал матом когда он в очередной раз чего-нибудь «учудит», грозясь «отправить в ПТУ к таким же хулиганам»… и много чего другого, что прошло и не повторится уже никогда. Как там пела Кристалинская? «Не повторяется такое никогда?» Пусть песня и не про то, но эти слова подходят и к детству. Хотя про детство у нее и другая песня была. «И все сбылось — и не сбылось. Венком сомнений и надежд переплелось»… И ведь так и есть! Так и будет! Хорошие все же в советское время песни пели! Не та дичь, что вовсю поперла в 90-е… И пусть СССР и не был идеальной страной, и Михаил и сам это прекрасно понимал, помня много чего откровенно неправильного и плохого, но это время было как-то проще и добрее, ближе к простым людям. Коррупция, говорите? Да по сравнению с ворами «новой России» 90-х любой советский казнокрад — жалкий неудачик!
