К счастью, вскоре консультация все же закончилась — и, отвлекшись от мыслей, Михаил отправился домой. Вместе с ними как обычно шли Петька с Семкой, Тоха и увязавшаяся с ними же Танька. В отличие от них, девчонка шла куда-то к подруге, живущей через пару кварталов после дома Михаила. Как раз в паре домов от Петьки.

— Миш, а ты боишься экзаменов? — на полпути вдруг спросила у него девчонка.

— Экзаменов? — отвлекшись от своих мыслей о будущем, Михаил обратил внимание, что они прошли уже половину дороги от школы. — Неа… Чего их бояться?

Нет, в прошлой реальности он и впрямь боялся плохо сдать… Но сейчас предстоящие экзамены казались каким-то совсем уж мелким и незначительным событием в жизни. Уж сколько он всяких, зачастую гораздо более сложных, экзаменов посдавал! И ничего же… Что такое та же школьная математика по сравнению с математическим анализом или аналитической геометрией в университете? А обычная физика по сравнению с высшей, с той же теоретической механикой или термодинамикой? Да мелочь сущая…

— Ну так аттестат зрелость получать, — пожала плечами Танька.

— Да как два… нефиг делать! — смутившись, что чуть не ляпнул при девчонке про «два пальца обоссать», произнес Михаил. А вот пацаны явно поняли, что он хотел сказать и заухмылялись. — Ничего страшного…

— А мне вот боязно, — призналась Танька.

Естественно, после этого все пацаны принялись убеждать ее, что ничего страшного там нет и получится все «просто зашибись». И вообще их больше пугают предстоящим экзаменом, хотя на деле не так страшен черт, как его малюют. Учителя просто запугивают их! Хотя сами при этом, как видел Михаил, боялись. Но кто в таком при девчонке признается? За этим разговором и прошли остаток пути…

А на следующий день был последний звонок… Среда, теплое солнечное утро… Пацаны в костюмах и девчонки в школьной форме с передниками. Тщательно оглядывающая всех классная руководительница — чтобы на всех все сидело идеально, чтобы ничем не опозориться перед другими. Старательно поправляющие прически одноклассницы и постройка парами в коридоре. Короткий путь по коридору и лестнице на первый этаж и через вестибюль на улицу, где уже были построены все остальные классы. Все официально и торжественно, все в состоянии воодушевления! Стоящий на вытащенной на улицу парте электропроигрыватель, играющий через хрипловатые колонки пионерско-комсомольские песни, включая не очень-то подходящие под тему линейки «Комсомольцы-добровольцы». Объявлении об открытии линейки и поздравление от директора… Стихи от первоклашек, выступления завуча и их классной руководительницы, подарки цветов учителям и вручения отличившимся похвальных грамот за отличные успехи и примерное поведение с непременными портретами товарищей Ленина и Сталина и ярким, красочным советским гербом. Потом очередное напоминание о предстоящих экзаменах — и, наконец, почти ритуальные слова директора.

— Право дать последний учебный звонок предоставляется ученице 10 класса Светловой Анне.

И вот уж, выйдя к крыльцу школы, Анька берет из рук директора крошечный бронзовый колокольчик и звонит в него, негромким мелодичным звоном… «А ведь такому варианту последнего звонка остается совсем недолго!» — с чего-то вдруг приходит мысль в голову Михаила. Уже совсем скоро появилась знакомая ему по выпускным его детей традиция сажать на плечо первоклассницу, которая будет «звонить» в нифига не звенящий, а скорее неприятно стучащий, громадный жестяной колокольчик. И хоть против самой такой традиции Михаил не имел ничего прочего, но каждый раз его удивляло одно. Почему нельзя дать нормальный бронзовый колокольчик? Однако пока этого не было… Возникший в послевоенные годы праздник последнего звонка пока еще не только не имел четко устоявшейся, стандартной церемонии, но даже и не имел всеобщего распространения по стране. Не было даже четкой, единой для всех, его даты!

— Торжественную линейку, посвященную последнему учебному звонку, объявляю закрытой! — вырвал Михаила из воспоминаний голод директора.

И они начали постепенно расходиться — вот только, как ни странно, радость от окончания школы сочеталась в душе Михаила с какой-то легкой грустью от нежданного окончания его второго детства… Пусть и не совсем настоящего.

Последнюю неделю перед экзаменами учителя гоняли всех в хвост и в гриву, консультации увеличились по продолжительности до двух с половиной часов и проводились даже в воскресенье, когда у них поставили химию. Все одноклассники Михаила на нервах, боясь, что плохо сдадут экзамены — и только он один спокоен как удав. Для него это все пройдено уже в прошлой жизни. А уж сколько потом экзаменов было… Тем более, что за прошедшие два месяца он уже и немецкий успел вспомнить и теперь уверен, что на четверку сдать сможет без проблем. Тем более, что в университете его им объясняли куда понятнее — по сути, только там он в прошлой жизни в достаточной мере его понял. Увы, но школьные упрощения порой больше путают, чем облегчают понимание… И, вспоминая язык, он вспоминал и про то, что им говорили университетские преподаватели. А уж по остальным предметам у Михаила и вовсе не было никаких сомнений…

— Блин, тебе и впрямь все пофиг? — когда они уходили с последней консультации, по математике, вдруг спросила Вика.

— В смысле?

В первый миг Михаил и впрямь не понял, о чем речь. За годы университета он уже привык не бояться экзаменов и потому сейчас откровенно не морочил голову на этот счет и не замечал отношения одноклассников к предстоящим событиям.

— Да про экзамены я! — пояснила девчонка.

— А что их бояться? — пожал плечами Михаил. — Экзамены как экзамены…

— А если плохо сдашь? — явно удивленная таким ответом, произнесла девчонка.

— Ну пойду на службу в Советскую армию, — пожал плечами Михаил.

В такую возможность он, впрочем, не верил. В прошлой жизни все нормально сдал и поступил, а уж теперь — и подавно… Так что будет опять на военной кафедре изучать СНАРы, потом два месяца сборов в «бандеровском краю», где даже в 70-е им говорили по одному из части не выходить, особенно в деревни, хотя официально никакого национализма в тех краях давно не существовало — и вперед, на завод. Так сказать, поднимать оборонную мощь страны — большую часть которой успешно разворуют или порежут на металл пару десятилетий спустя в рамках соглашений о сокращении вооружений и «оптимизации» армии. И, как апофеоз идиотизма, сумеют проиграть войну даже не с НАТО, а всего лишь с Чечней…

Невольно вспомнились рассуждения начала 90-х, когда на полном серьезе говорили о том, что «ваша оборонка никому не нужна», «нерентабельности» предприятий ОПК и том, что мы теперь вообще лучшие друзья Запада и воевать больше не с кем. Когда страну начали распродавать оптом и в розницу — и края не видно было этому беспределу. Ничего не нужно! Купим все на Западе!

— Ты же инженером стать хотел? — усмехнулась Вика.

— Ну вот приду из армии — и без экзаменов поступлю! — усмехнулся Михаил.

Ну как без экзаменов? С одним профилирующим — физикой… Сдал нормально — считай, проступил. Оценки по остальным экзаменам уже и не учитывались. Чуть раньше, как помнил Михаил, такая же ситуация была и с «производственниками», но для них последним годом по такой системе стал, вроде бы, 1965-й. Система показала себя уж больно неудачной. Многие «производственники» и «армейцы» нормально не сдали даже один профилирующий предмет — в итоге, лимит для «школьников» расширяли и поступали многие из тех, кто, по идее, пройти не должен был. А многие все же поступившие вылетали из университета с первой же сессии… То ли за два года в армии или на заводе слишком многое забывалось, то ли пропадало само желание учиться, но практика показывала именно такие результаты.

— А потом вылетишь? — хмыкнула Вика.

— Ну это все же вряд ли… — ответил Михаил.

— Мне бы твою уверенность, — буркнула девчонка, и на том их разговор закончился.