После смерти Берии власть окончательно перешла Пономаренко, который одновременно стал Председателем Совета Министров СССР и Генеральным секретарем ЦК КПСС и продолжал занимать обе эти должности и поныне. Именно на его время вышли и вопросы с Кубой, и окончание Корейской войны, и начало деколонизации Африки… Но куда интереснее Михаилу были внутриполитические вопросы. А здесь и, как и в его мире, был первый спутник, и первый полет в космос. Причем, к удивлению Михаила, в этом мире было официально объявлено и о лунных планах СССР — хотя и в несколько размытых фразах на счет того, что «пилотируемый полет на Луну становится задачей ближайшего будущего». Здесь были и очередные снижения цен на потребительские товары — правда, сначала снижать их стали на все меньший процент, а с 1960 года и вовсе лишь на промтовары, а вот цены на продукты питания оказались зафиксированы на одном уровне. Нашел информацию и о жилищном строительстве — где приводились цифры об объемах жилищного строительства и числе новоселов, из которых выходило, что с каждым новым годом в СССР сдается на 7 % больше домов, а к 1970 году и вовсе обещали полностью закрыть жилищный вопрос. Попалась статья 1958 года о сдаче в постоянную эксплуатацию последнего участка Трансполярной магистрали и открытии движения грузовых и пассажирских поездов до Норильска, в другой статье писали об окончании строительства тоннеля на Сахалин… Были многие знакомые ему по прошлому своего мира стройки, но порой попадались и интересные различия. Например, гораздо раньше, чем в его мире, запустили Балаковскую ГЭС, которая в этом мире сохранила свое первоначальное название и, судя по более ранним срокам сдачи, строилась без перерывов. Здесь первые два гидроагрегата были запущены уже в сентябре прошлого года… Точно также в этом мире были и события на Кубе и случившийся на пару месяцев позже Карибский кризис, закончившийся аналогичными результатами.

Увы, но в один момент изучение истории этого мира пришлось прервать — заканчивался рабочий день библиотеки, и Михаила откровенно «попросили» из нее. Впрочем, и так объем информации был таков, что его еще долго придется «переваривать»! И хоть в целом прочитанное и не могло не радовать Михаила, но определенные подозрения все равно оставались. Не может быть все прямо уж идеально… Какие-нибудь свои проблемы здесь все равно будут! Пусть даже они и стоят не так остро, как в его мире, но где-то они есть! Просто про них наверняка традиционно замалчивают, или, по крайней мере, не кричат на каждом углу, а подробно изучать газеты у Михаила времени не было… Зачастую приходилось ограничиваться просмотром заголовков.

Сдав недочитанные газеты, Михаил засобирался домой, но уже на выходе из библиотеки ему вдруг бросилась висевшая на стене яркая, цветная фотография, которой в его мире не могло быть в принципе… Дворец Советов! Явно уже достроенный и теперь исполняющий свою функцию. А ведь о его сдаче наверняка должны были писать где-то в газетах. Только, видимо, он еще не успел дойти до этого времени — не обратить внимание на статью о нем явно не удалось бы. Наверняка были бы там и фотографии, и громкие заголовки… Значит, это случилось где-то в последние пару-тройку лет, не больше.

Из библиотеки Михаил вышел без пяти семь вечера, а к его возвращению домой и вовсе был уже восьмой час — на улице давно стемнело, родители уже давно были дома и даже успели сготовить ужин, дожидались лишь его возвращения — есть отдельно у них в семье было как-то не принято. Так что практически сразу же он сел есть — на ужин были макароны с котлетами и подливкой, еще одно из «классических» блюд его детства. Мама поинтересовалась, что же такого интересного он нашел в библиотеке что засиделся там так долго, но Михаил ответил на это, что читал про международное положение СССР — дескать, будет выступать с докладом на комсомольском собрании.

После ужина Михаил сел повторять биологию — как-ни как завтра контрольная, а родители занялись каждый своими делами. Правда, выискав подходящий момент, когда мама с сестрой пошли в сарай по каким-то делам, Михаил все же поинтересовался у бати на счет того, что же у них с Югославией произошло.

— Так война ведь там была! — невероятно удивился вопросу батя.

— Большая? — пришла пора удивляться Михаилу.

— Ну так только наши почти три месяца воевали, — пожал плечами Василий Петрович. — Давили там титовских перерожденцев, кто после революции 53-о гражданскую войну устроил. Сначала туда чехи с албанцами вошли, а весной 55-о и Советской армии вмешаться пришлось. Американцы там тогда большую войну пытались развязать, своих инструкторов с наемниками посылали… Из-за той войны и Югославия-то развалилась. А у вас такого не было что шли?

— Нет! — совершенно обалдело ответил Михаил. — Тито с Западом-то пытался заигрывать, но там ему это сошло с рук. Как Сталин помер, так с Югославией восстановили отношения, хотя они и по-прежнему на двух табуретках сидеть пытались. Только в газетах, я смотрел, почти ничего не было?

— Не любят у нас про ту войну вспоминать, — вздохнул батя. — Не с империалистами же воевали… Со своими практически, со многими из которых до того вместе против фашизма бились. Большинство же людей там обмануты титовской пропагандой были… Даже тогда очень мало про нее писали, а сейчас уж и вовсе не вспоминают.

Вот тебе и еще одно далеко не самое лучшее различие двух миров… «Да, югославские куртки с ботинками в этом мире вряд ли увидишь», — вдруг подумал Михаил.

Следующий день начался как обычно… Встать, собраться, позавтракать и топать в школу, где по пути, как обычно, встретился с Петькой и Семкой. И опять топать в уже порядком обрыдевшую школу, куда идти у него не было ни малейшего желания… Повторно учиться уже не было никакого желания, одноклассники воспринимались обычными детьми, с которыми, увы, у него теперь было мало общих интересов. Тем более, что он знает и дальнейшие судьбы почти всех из них — кто чем будет заниматься, кто кем станет… Нет, были и те, про кого он не знал ничего, а одна девчонка в их классе и вовсе оказалась «левой», в его варианте истории ее у них не было. Но много ли это меняет?

Первым уроком писали обещанную им на прошлой неделе контрольную по биологии. Потом была литература, где русачка огласила оценки за сочинение по «Поднятой целине». В этот раз, как и в прошлой жизни, Михаил писал его на тему «вопросы коллективизации», но теперь получил две пятерки вместо пятерки за грамотность и четверки за содержание в прошлый раз. Хотя тогда он так и не понял, за что ему оценку занизили — объяснить это русачка отказалась. Кое-какие подозрения хоть и были, но, увы, без доказательств.

Потом приступили к изучению следующей книги Шолохова — «Судьбы человека». Вспоминали про войну, про борьбу с фашизмом, про концлагеря и сожженные села и города — и с каждым словом настроение у всех находящихся в классе становилось все более и более мрачным. Как ни крути, но хоть никто из присутствующих в классе сам войну и не застал, но уж слишком свежа еще была народная память о тех событиях… Такое не забывается поколеньями. Так что уже к середине урока все пацаны сидели с хмурыми лицами, а многие девчонки как будто и вовсе готовы были расплакаться в любой момент. Потом русачка начала задавать вопросы о том, у кого какое мнение о войне…

— Фашисты — твари, давить их надо как гнид, — махнув рукой, решительно произнес Васька. — Чтобы никогда больше в мире фашистская гадина не смела башки поднять!

— А ты что думаешь, Попова? — поинтересовалась русачка у их старосты.

— А что тут думать? — встав из-за парты, произнесла Анька. — Фашисты — это вообще не люди! Звери! Настоящие звери! Будь проклят Гитлер и вся его банда!

— А ты, Старостина?

— Я? — нерешительно встав из-за стола, тихо произнесла Вика. — Я вообще понять не могу, зачем люди воюют! Война — это ж самое худшее, что только можно придумать… Самое подлое, самое жестокое и бесчеловечное! Самое страшное и…