Внезапно Михаилу вспомнилось и отношение людей к фильму «Берегись автомобиля» из его реальности. А ведь там чуть ли не большинство людей было на стороне Деточкина — особенно в 70-е — 80-е, ближе к концу Союза! Это ли не показатель того, как достала людей та фигня, что творилась в стране? И хоть сейчас Михаилу очень хотелось верить, что в «сталинистском» СССР такого быть не может, но где гарантия того, что он так и останется таким?
До «родных мест» добрались без проблем — причем, в этот раз даже не на трамвае, а пешком. После чего начали постепенно расходиться по домам. Последним распрощался Михаил с Петькой, который пошел еще дальше. А дома его уже ждала сестра и разогретый суп в кастрюле…
Остаток каникул в повседневных делах пролетел как-то незаметно в повседневных делах и изучении материалов об этой реальности… И вот он и снова топает в школу. И неожиданно для себя вдруг понял, что постепенно втягивается в этот ритм жизни, привыкает. И хоть ходить на уроки было по-прежнему неинтересно, ничего нового он тут уже не узнает, но и такого раздражения и отторжения оно уже не возникало. Свыкся…
Самым неприятным, впрочем, стало то, что теперь у них вовсю начиналась подготовка к экзаменам. И теперь каждый день у них было по консультации, а то и по две, по тому или иному предмету, время которых определили исходя из расписания второй смены. Каждая такая консультация занимала по полтора часа, которые были посвящены разбору экзаменационных билетов и вспоминанием пройденного материала. А для кого-то — и его более подробного, чуть ли не «на пальцах», разъяснения. Особенно скучно было сидеть на физике с математикой, которые Михаил знал на куда большем, чем школьный, уровень. Так что теперь он не мог дождаться, когда же наконец-то экзамены! Хотя в прошлой жизни они оставили у него откровенно жуткие воспоминания. Когда он буквально каждый день подолгу не мог уснуть, боясь, что что-то не получится… Но сейчас-то таких проблем точно не ожидалось… Даже немецкий язык более-менее вспоминался — так что Михаил был уверен, что сдаст его не хуже, чем на ту же четверку из прошлой реальности. А там уж университет — который он, может быть, даже попытается сдать экстерном пару курсов… Впрочем, это уж позже видно будет.
Однако за всей этой подготовкой к экзаменам у него практически не оставалось свободного времени на изучение этой реальности. Особенно с учетом полученного комсомольского задания. В этой реальности, как оказалось, к его исполнению подошли гораздо серьезнее. Более того, оно было и полностью поддержано учителями. Так что теперь любой из одноклассников в любой момент мог подойти к нему с вопросами по физике, а он должен был ответить на них и, насколько получится, объяснить. Впрочем, такой опыт у него уже был — когда своему старшему сыну физику объяснял, поскольку в его школе физичка оказалась совершенно бестолковой и сама свой предмет толком не понимала. За то как-то на родительском собрании с апломбом выступала на счет того, что «большинство детей не хочет учиться» и оттого, дескать, в классе плохая успеваемость. Ну-ну… А кто захочет учиться когда ему монотонным тоном отбубнят предмет и забудут? И в итоге выполнять роль учителя по физике приходилось ему с Олей. Как хорошо все же порой быть физиком! Как там у них в студенческой песенке-то было? «Тот, кто физиком стал, тот страдать перестал — на физфаке не жизнь, а малина. Только в физике соль, остальное все — ноль. А филолог, историк — дубина!»
(P.s. Так называемый «Гимн физиков». Текст не сложно найти в интернете — но он несколько отличается от знакомого автору по студенческим годам. Подозреваю, что каждый университет несколько «дорабатывал» его по своему усмотрению. Впрочем, помимо него, было у нас и еще несколько веселых песенок. Сейчас, судя по рассказам сыновей, такого уже нету, а жалко. Мы раньше как-то веселее учились, но времена меняются…)
Как ни странно, но постепенно вновь появились и темы для общения с одноклассниками, да и в целом Михаил уже начинал воспринимать себя как часть этого мира, а не чужеродным элементом. Даже словно помолодел! Не в физическом плане, конечно — оно-то и так случилось, и уже давно. Скорее ощущать себя стал как-то иначе… Не пацаном-десятиклассником, конечно, но и не почти пятидесятилетним мужиком, как было вначале. Чем-то средним. По всей видимости, сказывался то ли перенос в детский мозг, то ли изменение гормонального фона, то ли вся обстановка в целом… А, скорее, и вовсе все вместе взятое. И это ему даже нравилось… Меньше вопросов может возникнуть.
Несколько раз заговаривал с батей о различиях двух миров — и с каждым разом находил их все больше и больше. Так однажды, вспоминая студенческие годы, он вдруг вспомнил про поездки «на картошку». Впрочем, вопреки сложившемуся выражению, они убирали морковь… Но эти такие привычные воспоминания вдруг повергли батю в откровенное недоумение.
— А зачем? — удивленно произнес он, выслушав рассказ.
— Ну так не справлялись вроде как в колхозах, — пожал плечами Михаил. — Хотя я вон сам видел, как студенты приезжали в поля, а колхозники собирались и ехали в город на рынок, свое продавать…
Ответная фраза бати оказалась совершенно непечатной, но очень четко характеризовала его отношение к такому положению дел…
— У нас, увы, в колхозах бесхозяйственности дофига было, — дослушав слова бати, произнес Михаил. — Технику сломают, а или запчастей нет, или специалистов. Бросят — и стоит она, ржавеет! Нафига ремонтировать — новую же дадут! Целый «железные поля» во многих колхозах стояли, особенно где своей рембазы не было толком… Мы с тех тракторов с комбайнами еще в 90-е потом кое-какие детали скручивали, что могло пригодиться для ремонта…
— Но ведь это ж миллионы народных средств! — возмутился такой бесхозяйственности батя.
— Именно что, — согласился Михаил. — Но так оно было… Уж почему-то больно многие были уверены, что страна у нас богатая, можно не считать ресурсы. «Железные поля» в колхозах — да как нефиг делать! Целыми заводами гнать 90 % брака — нормально! Сливать в канаву не уместившийся в бочках бензин — да запросто! Дикарям, только с дерева спустившимся, в кредит технику давать и заводы строить, а потом все прощать — да чуть ли не с радостью!
Да, оказалось, что в этом мире «на картошку» ехать не придется. Хотя от этого стало почему-то даже скучно… Как ни крути, они там провели время весело. Особенно если вспомнить первый день, когда чуть ли не первым же делом подрались с деревенскими, а потом вместе с ними глушили самогонку. И на следующий день, естественно, проспали начало работ. А некоторые были так «хороши», что и вовсе не вышли… Здесь этого явно не случится. Что ж, переживем. А вот что такой порочной практики в этом мире нет — это явно к лучшему.
(P.s. Если не считать времен войны, когда тех же пионеров посылали на полевые работы, то, насколько мне удалось выяснить, такая практика началась с 1957 или 1958 года. Впрочем, за точность сведений не поручусь).
— Бардак, — выслушав последние слова Михаила, поморщился батя.
— Он самый… И оно во многом так было, — согласился он.
А вот в середине апреля, как наконец-то достаточно просохли дороги, Михаил наконец-то выкатил из сарая мопед, решив опробовать его в езде. Как он уже знал, здесь стоял трехскоростной двигатель Ковровского завода мощностью в 3,4 лошадиных силы, лицензионная копия ГДРовcкого с мопеда «Симсон Звезда». И разница с копией «чеха» оказалась очень заметной! Мопед даже куда больше походил на «взрослый» мотоцикл… Нормальная тяга, когда на крутом подъеме не надо слезать и бежать рядом, пока слабенький моторчик затаскивает в горку сам себя. Три передачи вместо двух, что позволяло куда лучше выбирать режим езды. Еще одна недоступная мечта из прежней жизни… Так что, покатавшись полдня, Михаил пришел к выводу, что немцы делали технику гораздо лучше чехов. Что вызывало очередные вопросы на счет причин такого выбора в его прошлой реальности. Или и впрямь права легенда о том, что СССР просто перекупил приготовленные к списанию оборудование и оснастку у чехов и развернул производство?
