Как-то после дождя я возвращаюсь домой, прыгая через лужи. Из дальних студенческих столовых несется волна за волной гром оваций и приветствий — небывалое ликование. Узкая аллея среди рогож наполняется бегущими и орущими людьми, плотная масса оттирает меня на обочину: «Ваньсуй!» — «Да здравствует!» — вот что они кричат. В гуще восторженных студентов, урча, ползут плотно закрытые черные ЗИМы, на которых обычно разъезжает китайское правительство. Кто сидел в машине, нельзя было разобрать, но восторг провожающих достигал необыкновенного накала. Теснясь и толкаясь, студенты старались хотя бы дотронуться рукой до черного блестящего лака автомобилей. Не сразу удалось мне пересечь эту аллею и добраться до общежития. На всех углах повисли праздничные, приветственные дацзыбао: «Горячий привет руководящим товарищам из нового горкома! Горячий привет руководящим товарищам из ЦК КПК!»

Утро. «Революционеры» выстроились по краям аллей плотной синей толпой. Арка въездных ворот обтянута алой тканью. Гремят барабаны. Черные машины новой администрации въезжают под овацию, плавно скользят среди живых стен и замирают у подъезда административного корпуса. Навстречу им выходят «заслуженные» и «старые» «революционеры», те, кто 3 июня лично громил прежний партком и штурмовал это здание. Над ними — красный транспарант: «Приветствуем присланную председателем Мао «рабочую группу»!» Толпа скандирует: «Да здравствует «рабочая группа»!»

Из первой машины выходит начальник «рабочей группы» Чжан, в синей партийной форме, уже довольно пожилой человек. Прежде он был заместителем министра и входил в партийную организацию Государственного совета, которая не подчинялась «черному горкому». Вот почему ему доверили возглавить «рабочую группу». Рядовые члены «группы», вылезавшие из автомобилей, оказались в военной форме. Как работники армейских учреждений, они тоже были вне сферы влияния прежнего горкома, разгон которого санкционировал ЦК партии. «Рабочая группа», отвечая на приветствия молодежи, собралась у входа в завоеванное «культурной революцией» здание. Все уже подтягивались поближе в ожидании митинга, когда начальник вдруг махнул рукой:

— «Рабочая группа», присланная ЦК партии, всегда вместе с революционными массами! Нам не к лицу здесь работать!

Он решительно зашагал прочь от административного здания, и его подчиненные, по двое, пошли за ним. Роскошный шестиэтажный корпус был брошен под ликующие клики. Толпа устремилась за новым руководством, радостные крики стали оглушительными, люди, толкаясь, забегали вперед.

Организаторы встречи пришли в замешательство. Прямо на ходу они подбегали советоваться к решительно шагающему начальнику. Не успел он пройти до конца аллеи, как все было обдумано, решено и согласовано. «Рабочая группа» продефилировала мимо моего подъезда, вдоль общежития для иностранцев и остановилась у обыкновенного студенческого общежития.

Это был эффектный шаг.

— Мы будем работать там, куда вы нас пригласите! — заявил начальник «группы» Чжан с крыльца общежития.

Суета и суматоха захватили весь университет. Вокруг новой административной резиденции выставили часовых с красными повязками. Они стояли и на единственной аллее, по которой я мог пройти в столовую, так что мне приходилось ходить теперь вдоль постов. Вход в общежитие был превращен в парадный с помощью алой материи. Наверху — громадная надпись: «Да здравствует великая пролетарская культурная революция!» По бокам: «Да здравствует присланная председателем Мао «рабочая группа»!» и «Да здравствует КПК! Да здравствует ЦК партии! Да здравствует председатель Мао!» У входа, сбоку от крыльца, были установлены грандиозные по формату портреты обоих председателей — председателя республики Лю Шао-ци и председателя партии Мао Цзэ-дуна. Портреты увили цветами и лаврами. На подходах к резиденции установили стенды для дацзыбао и парадные стенды с цитатами Мао Цзэ-дуна и официальными лозунгами КПК.

Вот загрохотал огромный барабан, за ним пара маленьких, гонги. Начался торжественный митинг. Он длился целый день. Туда ушли не только студенты, но и работники канцелярии. Я сунулся было в кабинет по какому-то пустяку, но неудачно. Хозяин поспешно запирал дверь.

— Мы теперь подчиняемся «рабочей группе» ЦК партии, и все должны быть на приветственном митинге, — объяснил он мне.

Ораторы выступали один за другим. Активисты «культурной революции», представители факультетов, курсов, лабораторий вылезали на трибуну, чтобы показать свое присутствие. Говорил и представитель канцелярии.

Между выступлениями гремел оркестр. Толпа перед резиденцией постоянно сменялась, одни приходили, другие уходили, в воздухе колыхались алые знамена. С темнотой вспыхнули прожекторы. Толпа быстро росла, и вскоре у подъезда собрались все. Начальник Чжан поднялся на трибуну. В коридоре моего общежития хрипло заревели динамики. Обвалы аплодисментов, восторженный барабанный бой.

В пустом, всеми покинутом коридоре второго этажа я высунулся из распахнутого окна. На трибуне, держась строго, стоял оратор. Голос его был слышен мне по трансляции. Чжан заявил, что «культурная революция» победила, что пора устанавливать новый, революционный порядок и революционную дисциплину.

— Все виновные в черной линии и терроре черного царства персонально ответят за свою вину…

— Сплотим революционные ряды!..

— Достойно встретим годовщину нашей партии!..[3]

Он говорил громко и спокойно, под восторженные возгласы, сопровождавшиеся колыханием стягов. Каждую волну оваций оркестр усиливал барабанным боем.

— Культурная революция победила! Да здравствует победа великой пролетарской культурной революции!.. — закончил он.

В душном и влажном летнем Пекине я тяжело ловил ртом ночной воздух. Не верилось, что «культурная революция» кончилась, что судороги, сотрясавшие громадный Китай, так сразу и утихнут, как будто их не было. Под окнами пронесли новый транспарант: «Все на демонстрацию 1 июля!»

Демонстрация началась спозаранку. К восьми утра все уже выстроились в гигантскую извивающуюся колонну. То тут, то там затягивали песни, били барабаны. Стайки любопытных детишек носились вдоль строя. Во главе колонны — грандиозный портрет Мао Цзэ-дуна, за ним — портрет Лю Шао-ци, флаги и лозунги. «Рабочая группа» шла сразу же за знаменосцами, сохраняя еще свои армейские мундиры. Только с левой стороны груди они накололи красные карточки с надписью «рабочая группа». Длинная колонна поползла змеей мимо своего нового центра — резиденции «рабочей группы». Она замысловато петляла по аллеям, дорожкам, дворам университета, стараясь только не самопересекаться. Демонстрация так и не вышла за ворота, топтанием по кругу отметили студенты годовщину партии, и что-то зловещее, символическое было в этом бессмысленном движении на месте.

Только я собрался выйти, как появился Ма. Его освободили от участия в демонстрации. Я попросил его проводить меня в магазин. Мы пошли, причем не меньше четырех раз пришлось пробираться через колонну демонстрантов.

— Товарищи, дайте пройти! — вежливо обращался Ма к идущим, протягивая вперед руку, и под прикрытием его руки мы проскакивали колонну, тотчас смыкавшуюся за спиной.

— Что, культурная революция окончилась? — спросил я его как бы ненароком.

— Культурная революция победила. Начался организационный период, — спокойно ответил он. — Но говорить, что она кончилась, еще рано.

Послеобеденный мертвый час. Все спят, отдыхают — ведь сегодня праздник, впервые за последний месяц. Самое жаркое время дня, но я направляюсь в город, чтобы, не торопясь, изучать книжные магазины, пока в них меньше всего клиентов. Спускаюсь вниз. Даже у резиденции «рабочей группы» пусто. Две молоденькие девушки с красными повязками зевают, отбывая дежурство на скамейке у входа, да суетится какой-то паренек возле столба электропроводки. На столб наклеивалась свежая дацзыбао. Она не была ни приветственной, ни парадной. Черные знаки были написаны твердой и энергичной рукой: