Впрочем, главные символы вызывали куда большее изумление. Их невозможно было не узнать. Превосходя по величине все прочие рисунки, они располагались на трех больших круглых выступах. Две выпуклые полусферы находились справа и слева, по бокам арки так, что до них легко мог дотянуться даже самый низкорослый представитель любой расы. Третий же и самый большой символ занимал центральное положение сверху, над створками двери, и был недосягаем. В местах, где изгибы необычного барельефа принимали форму полукруга, зияли глубокие щели, уходящие далеко в толщу скальной породы. Все три рисунка точь-в-точь повторяли прежде кажущиеся бессмысленными каракулями изображения, что содержались среди записей пиратского журнала.

– Должно быть, это… какой-то древний храм? – непроизвольно прошептал я, обращая вопрос к самому себе.

Я медленно потянулся к орнаменту справа. До соприкосновения с очертаниями символа оставалось совсем немного, как вдруг в центре пиктограммы вспыхнуло яркое белое пятно. Мир вокруг словно погас, оставляя видимым только каменный нарост с источающей сияние гравюрой. Окружающие звуки поглотил усиливающийся, давящий и словно гипнотизирующий гул. Сноп молочного света казался плотным, упругим. Теплый и ощутимо колючий, он будто проникал под кожу, обволакивал незнакомую плоть, пробовал на вкус. Но я не испытывал страха или тревоги. Напротив, ощущения откликались эдакой необъяснимой приязнью. Продолжая тянуться вперед, я так и не смог коснуться поверхности выступа, оставаясь на расстоянии пары пальцев от него. Однако сфера послушно поддалась и стала плавно погружаться вглубь откоса.

– Вот так да! Сверхтрясающе! Должно быть, это вход в какой-то древний храм!

Откуда-то издалека, словно из иного бытия, послышались ликующие возгласы задыхающегося от приступа восторженного любопытства Давинти, насильно выталкивая меня из тягучего наваждения. Я растерянно отдернул руку. Миг и свечение угасло, возвращая действительности прежние шумы и естество красок.

– А эти стоячие покойники! – продолжал радостно тараторить эльф. – Там, в дебрях колючника. Вы видели? Невероятно воодушевляющее и, к слову, жутковатое представление. Не правда ли? У меня до сих пор мороз меж лопаток.

Тил нелепо хохотнул и, стараясь зацепиться жадным взглядом за каждую деталь волнующего воображение зрелища, вышел на середину площадки.

– Я всегда остро чувствовал, что способен очетлично разбираться в разумных. И в случае с вами, друзья мои, я также не допустил промаха. Не устаю поражаться значимости наших каждодневных открытий, – принялся выговаривать длинноухий. – Светел и прекрасен тот день, когда, претерпевая тяготы и незаслуженные невзгоды, ваш покорный слуга, – он опустился в манерном поклоне, – великодушно позволил спасти себя от вопиющей несправедливости и в истинно благородном снисхождении допустил возможность считаться равноправным участником маленького, но невероятно удачливого отряда искателей приключений.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Тамиор и с деланным сочувствием бросил взгляд на неугомонного поэта.

Видимо, я в какой-то момент потерял счет времени и не заметил, как долго пребывал в одиночестве, изучая письмена. Но рыцарь, шествующий позади всех остальных, был уже полностью облачен в сталь и выглядел куда более уверенно, чем прежде.

– Прошу простить за чрезмерный энтузиазм, друзья, – не унимаясь, хитро прищурился Давинти, – стесняюсь поинтересоваться, никто из вас не сгорает от нетерпения заглянуть внутрь святилища?

– Сгорает, – язвительно фыркнул капитан Тычок.

Канри аккуратно переступал с места на место, кружась возле пустующего отверстия в полу, и никак не решался заглянуть в центр. Он сделал пару шагов вправо и подошел к одному из торчащих кольев. Бесцеремонно оттолкнул ногой остатки скелета, покоящиеся у основания, и, ухватившись за длинный металлический шпиль обеими руками, потряс его из стороны в сторону. Затем повторил движение, на этот раз с большим усилием, и, свесив голову набок, чутко прислушался. Из-под площадки донеслись тихие скрипы.

– Ага! – оживленно воскликнул капитан и припал к земле, заглядывая в узкую прореху шва между плитами. – Ничего себе! Так и знал, – довольно утвердил он. – Все это единый защитный механизм. Похоже, под нашими ногами упрятана целая машина, управляющая всеми ловушками одновременно.

Тычок поднял брови и перевел взгляд на смолкшего поэта. Дождался пока тот перестанет глазеть вокруг, и как только тил заметил, что на него пристально смотрят, закачал головой.

– Позволь-ка, сынок, дать тебе один маленький совет, – капитан сделался вмиг серьезным. – Любопытствуй тут аккуратнее. Самые нетерпеливые перед тобой, – Дики скривил уголок рта и многозначительно указал в сторону черепов, нанизанных на шпили. – Так-то.

– Б-р-р-р, – Давинти повел плечами, и его заметно передернуло. – Прошу вас, капитан, – нарочито важно, стараясь не показать тревоги, отозвался эльф, – не стоит нагнетать страху больше, чем этого требуют обстоятельства. Очевидно, что от почивших охотников за тайнами просто отвернулась удача в самый решающий момент. Я же хожу в любимцах у этой весьма изменчивой дамочки. К тому же, телам, по меньшей мере, два десятка лет, а может, и еще больше. Защитными механизмами, как вы изволили выразиться, давно набила свое жадное брюхо ржавчина. А те ловушки, что были еще способны нанести вред незваным гостям, мы обезвредили во время нашей увлекательной атаки с берега. Что может случиться? – тил гордо задрал подбородок, принял бесстрашное выражение лица, но на всякий случай отступил подальше от зияющего пустотой отверстия.

Ближайший к поэту штырь задрожал и с пронзительным скрипом скрылся в полу. Эльф растерянно пискнул и вопросительно посмотрел на капитана Дики, который уже стоял у края площадки, вжавшись спиной в кустарник. Ступни барсука, казалось, утопали в каменной плите. Он сместился в сторону, и небольшой фрагмент настила, осевший под весом упитанного морехода, с глухим щелчком встал на прежнее место, возвращая платформе вид абсолютно ровного полотна. Затем Тычок поднял увесистый булыжник и прицельным броском отправил его в точку, где несколько мгновений назад торчало смертоносное жало. Под землей раздался короткий трещащий звук. Из округлой скважины вырвалось острие, и брошенный камень, словно деревянная дощечка, разлетелся на две неровные части. Стальной кол завибрировал и с пронзительным скрежетом замер на половине своей длины. Эльф тонко взвизгнул, инстинктивно отстраняясь от опасности, и закрыл лицо руками. Затем нашелся, выпрямился, полно вздохнул и на непослушных ногах вернулся на место.

– Ну вот, – как ни в чем не бывало произнес он, – я, собственно, так и предполагал. Состояние наполовину рабочее.

– Тебе бы хватило, – огрызнулся Дики, покосился на хохочущего рыцаря и направился к арке.

Взобравшись по широким ступеням, Тычок первым делом обратил внимание на четыре узкие прорези, парно расположенные в стене, друг над другом, по обеим сторонам ворот.

– Судя по всему, – предположил он, – это и есть копьеметы.

Канри приподнялся на мысках, заглянул в одно из верхних углублений, затем в нижнее, засучил рукав камзола и сунул руку внутрь.

– Дики, что ты делаешь? – вытаращился я на капитана, провалившегося по плечо в чернеющее отверстие.

– Да не тушуйся, броктар, – деловито отозвался он. – Четыре жерла – четыре дротика на берегу. Это орудие свое отвоевало. Эй, Давинти! Иди-ка сюда, сынок, – не поворачиваясь, крикнул капитан. – Подсоби мне. У тебя ручонки потоньше будут, да подлиннее моих. Лезь внутрь и постарайся нащупать там что-нибудь. Может, отыщется какой затвор или рычажок, что откроет нам двери.

– Что? – возмущенно вскинулся эльф. – Я туда не полезу, – он отрицательно замотал носом. – Ни… за… что… – раздельно отчеканил поэт, рассекая воздух отказным жестом. – Мои предельно развитые инстинкты выживания нипочем не позволят мне этого сделать.

– Давай-давай, длинноухий! – продолжал напирать Дики. – Или изнеженная особа слишком боится запачкаться, выполняя грязную мужскую работу?