Тяжело кряхтя, он мотнул головой, принялся подниматься и ахнул. В шаге от него, придавленная грузом сколотого меча, лежала отрубленная кисть. Супостат по-прежнему смотрел в противоположную сторону, а из искалеченного предплечья вместо потоков крови тянулись тонкие высохшие ветки. Издав приглушенный смешок, тварь крутанулась на месте и ринулась на капитана. Тычок отчаянно зарычал в ответ. И, не успевая сделать что-либо осознанное, выставил клинок перед собой. Острие с сухим хрустом насквозь прошило грудь врага. Дики оступился, и высокий силуэт накрыл барсука целиком.

Предприняв отчаянное усилие, барсук перебросил вес тела набок и вместе с поверженным неприятелем перекатился к входной арке, тонущей в ярких проблесках зарева. Медленно сел и, не веря собственным глазам, уставился на физиономию твари, точь-в-точь повторяющей даже самые незначительные подробности облика говорливого эльфа. Вдруг контуры знакомого лица начали плыть, растягиваться. Голова разбухла до неестественных размеров. Бледная кожа лопнула и принялась расползаться, а сквозь рваные шрамы проступили лоскуты старой запачканной мешковины.

Измученный разум сдался, самообладание уступило место животному страху, и по тоннелям прокатился отчаянный крик ужаса.

– Ты слышал?

– Ты слышал? – я резко замедлил шаг и принялся настороженно внимать отражениям далекого тревожного эха. – Кажется, голос капитана Тычка.

– Слышал что? – безразлично буркнул Тамиор, обогнал меня с фланга и только теперь остановился.

– Ну как же? – нахмурился я, вращая носом и стараясь определить, откуда пришел звук. – Кто-то кричал. Я точно слыхал вопль. Спорить готов, что это был Дики.

– Успокойся, друг, – по-прежнему холодно, не меняя интонации, отмахнулся белобородый. – Я не слышу ничего кроме заунывных звуков капающей воды, – воин презрительно крякнул. – И эта мелодия порядком мне надоела. Сосредоточимся на том, что нам необходимо сделать. Тебе попросту показалось. Идем дальше, – бородач развернулся и зашагал вперед по узкому длинному коридору, в конце которого виднелся очередной подъем нескончаемой лестницы.

– Погоди, – запротестовал я, не двигаясь с места. – А если нет? Если мне не почудилось? – я сделал пару шагов назад и нетерпеливо замер. – Если с ними что-то случилось? Нужно помочь… Мы должны помочь! Или ты хочешь сказать, что бросить друзей в беде для нас обычный поворот событий? – я пристально вгляделся в немигающие глаза соратника.

– Х-м-м-м… – тяжело и устало выдохнув, Тамиор загородил проход широким торсом и упер ладони в бока. – Я хочу сказать, друг, что твои опасения ложны и отдаляют нас от единственно верной цели, – рыцарь криво осклабился и тут же посерьезнел вновь. – Древние обиталища старших богов, – ровно продолжил он, – это места до одури странные. Они пропитаны крайностями сути самой природы кумиров, во славу которых были воздвигнуты. Порой подобные вместилища похожи на разумных. Каждое из них отличается своей неповторимой вычурной особенностью. А иной раз может показаться, что руины обладают собственной волей.

Белобородый свесил голову набок, снова выпрямился и несколько мгновений помолчал, уставившись на высокий сводчатый потолок.

– Может статься, то, что ты слышал – это не более чем отголосок прошлого. Голоса ваш… – здоровяк вдруг громко закашлялся, проглатывая предыдущее слово, – наших предшественников, незваных искателей, давным-давно сгинувших, иссохших и превратившихся в пыль. Тех, чьи души заперты в лабиринтах здешних залов и обречены тщетно и вечно искать выход.

– Эй-эй… Смотри не надорвись, – прервал я отповедь воина. – Полегче, приятель. Столько красочных образов в одной тираде… Ты ли это?

– Да, – спокойно отозвался белобородый. – Я Тамиор, твой друг.

Фраза резала слух и казалась какой-то неуместной, странной. Я подозрительно глянул на товарища и было хотел продолжить говорить, но он перебил меня.

– Может, до нас донеслись вопли местных духов. Они явно возмущены варварским вторжением в их покои. А может, это просто звук какой-нибудь подземной реки. Кто знает? – воин пристально вперился в меня взглядом. – Говорю тебе, Варанта, даже если ты прав и это действительно был вопль Тычка, то мы не в силах определить, откуда пришло его эхо. Возможно, что мы уже идем в верном направлении. Согласен?

– Пожалуй, – сдержано вздохнул я, стараясь не выказывать истинных сомнений, – ты прав. Идем дальше, – я согласно кивнул и все же, не вытерпев, возразил с усмешкой: – Только едва ли тут есть подземные реки. Судя по тому, сколько часов кряду наш путь поднимается только выше, должно быть мы уже недалеко от пика скалы.

– Будь по-твоему, – сухо протянул бородач и, медленно набирая ход, потопал дальше. – Выбери любое объяснение, которое тебя успокоит и давай продолжим. Тем более наш поход почти завершен.

– Тебе-то это откуда известно? – снова притормозил я, искоса глядя в спину соратника.

– Нутром чую, – не поворачиваясь, грубо бросил Тамиор.

Я нехотя двинулся следом.

Немало времени миновало с тех пор, как мы с белобородым рыцарем переступили порог центрального прохода и отправились блуждать по узким, одинаковым коридорам. Серые, почти черные стены извивающимися змеями тянулись далеко вглубь храмовых владений, резко сворачивали, гнулись кольцами, и каждый раз заканчивались новыми дверьми к узким каменным колодцам, как две капли воды похожим друг на друга. По внутренней стороне округлых, уходящих высоко вверх шахт, спиралью вздымались неровные частые ступени, которые в свою очередь вновь приводили нас к точно таким же коридорам, что остались далеко внизу. Иногда мне нестерпимо начинало казаться, что мы заплутали, как вдруг дорога вновь упиралась в очередную лестницу, ведущую на следующий ярус.

Легкий полумрак стелился под усталые ноги, однако вокруг было достаточно тусклого, невесть откуда берущегося света, чтобы вовремя заметить и не споткнуться о крупные валуны, щедро разбросанные по жесткому полу. Сладковатый и в то же время кислый запах плохо узнаваемых ароматов витал в воздухе. Дышать было тяжело. Липкий неприятный привкус словно впитывался в язык и замирал там толстой коркой оскомины.

Впрочем, все плотнее сгущающиеся трудности путешествия заботили меня сейчас менее всего. Нечто необъяснимое, вызывающее невольное чувство озноба между лопаток, творилось с моим верным товарищем. Человек, чье добродушие и порой суровую, но все же отзывчивую теплоту характера я любил всем нутром и знал, словно самого себя, был непривычно угрюм и молчалив. Конечно, болтливость отнюдь не являлась отличительной чертой бывалого воителя, однако же и тихоней он точно не слыл. Единственное, в чем белобородый здоровяк поистине не знал никакой меры, были его хвастливые воспоминания о героических странствиях и невероятных подвигах, принадлежавших к эпохе давно минувшей юности. Когда речь заходила об опасных путешествиях и смертельных схватках, бравада и красноречие Тамиора не имели границ. Хотя, справедливости ради, нужно признать, что не каждая история, слетевшая с уст бородача, являлась чистейшей выдумкой. Были и те, что нам довелось пережить плечом к плечу.

Порой, перебрав хмельного канрийского эля, удобно развалившись за широкой стойкой «Пряного ветра», он часы напролет мог воодушевленно рассказывать хозяину заведения об очередном проворном и шибко смертоносном звере, встреченном на просторах Зарии. Причем умудрялся приукрасить события так, что даже я, будучи живым свидетелем описываемых свершений, не всегда с ходу мог догадаться, о каком именно походе вещает воин на этот раз. Крупные противники неизменно превращались в гигантских тварей, а продолжительность и насыщенность схватки увеличивалась с каждой выпитой кружкой. Затем следовала демонстрация свежих шрамов, если они были, а если нет, то в ход шли старые ранения и давно изгладившиеся рубцы.

Гоки – старый, никогда неунывающий канри и бессменный владелец постоялого двора Мак-Таура в едином лице, искренне считал нас двоих своими лучшими приятелями. А потому с наслаждением вслушивался в любые подробности наших недавних вылазок и тактично сводил разговор к шутке, когда рассказ приобретал совсем уж невероятные очертания. Мы же, в свою очередь, не забывали отвечать улыбчивому барсуку взаимностью, всегда платили по счетам и не сторонились посмеяться над собой тихими холодными вечерами в приятной компании. А больше всех хохотал сам рыцарь.