Локк был противником избыточного законодательствования, его юридический рационализм согласуется со взглядами утилитаристов: «ничто не является необходимым ни для какого общества, если это не необходимо для тех целей, ради которых данное общество создано»[234]. Его идеи оказали влияние на теоретиков и практиков французских и американских буржуазных революций, на английских философов Дж. Беркли, Д. Юма, на К. Маркса, который считал его «классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в противоположность феодальному»[235]. По мнению Б. Рассела, в Англии взгляды Локка «настолько полно гармонировали со взглядами большинства образованных людей, что трудно проследить их влияние, за исключением влияния в теоретической философии; с другой стороны, во Франции, где они практически вели к оппозиции по отношению к существовавшему тогда режиму и к господству картезианства в теории, они, безусловно, оказали значительное воздействие на формирование хода событий. Это пример общего закона: философия, развившаяся в политически и экономически передовой стране и являющаяся на своей родине немногим больше, чем выяснение и систематизация господствующих мнений, может в другом месте породить революционную атмосферу и, в конечном счете, революцию. Принципы, направляющие политику передовых стран, становились известными в менее передовых странах главным образом благодаря теоретикам. В передовых странах практика вдохновляет теорию, в других – теория практику. В этом различии одна из причин того, почему пересаженные на другую почву идеи редко бывают такими плодотворными, какими они были на своей родной почве»[236].

Английский прагматизм и рациональный подход к толкованию законов во многом обязан научным трудам практикующих адвокатов и судей. Сложившаяся в средние века английская традиция назначать судей из состава адвокатских сообществ действует по настоящее время. Судьи, имеющие многолетний опыт адвокатской деятельности, способные к научным обобщениям, внесли значительный вклад в формирование английской доктрины толкования.

Вильям Блэкстон (1723–1780) известен современным юристам как автор четырехтомного исследования «Комментарии к законам Англии» («Commentaries on the Laws of England»), являющегося хрестоматийным источником права. В 18 лет он становится стажером в Мидль-Темпле (The Honourable Society of the Middle Temple), одной из четырех адвокатских коллегий (Inns of Courts), являющейся одновременно учебным заведением для адвокатов. Уже через два года Блэкстон преподает право в одном из колледжей Оксфорда, начинается его стремительная и насыщенная карьера: в 23 года он становится барристером, в 27 лет получает степень доктора права, в 28 лет назначается на должность судьи в суде лорда-канцлера, в 40 лет он уже генеральный королевский солиситор, в 47 лет – судья по жалобам Палаты общин (the Judge of the Common Pleas).

Блэкстон в течение многих лет, не прерывая практическую деятельность адвоката и судьи, читает лекции по общему праву Англии, создает собственную систему обобщения хаотичного и переполненного архаизмами правового материала. В 1756 г. он публикует конспект своих лекций «Анализы законов Англии», в дальнейшем совершенствует тексты и издает в 1765–1769 гг. «Комментарии к законам Англии». Благодаря этому фундаментальному с практической и теоретической точек зрения труду Вильяма Блэкстона принято относить к первым ученым-юристам (в современном значении этого слова). Его «Комментарии» становятся своего рода «водоразделом», после которых ни одно правовое исследование уже не является самостоятельным источником права.

Книги Блэкстона более века составляли основу университетского юридического образования, и по настоящее время являются руководящей правовой литературой в значении источника права. «Конечно, “Комментарий” не достигал уровня систематизации и теоретической обработки правового материала, которого уже в то время достигли на континенте. Но Блэкстон и не мог этого сделать, поскольку за ним не стояла доктрина, освященная вековыми традициями университетского преподавания права. Значение Блэкстона заключается в том, что он впервые привел в порядок и во взаимосвязь то необработанное и хаотичное нагромождение глыб (rudis indigestaque moles), которое представляло собой в то время английское прецедентное право, бесформенное, со случайными вкраплениями законодательных актов, которые еще более запутывали его очертания. Таким образом, благодаря Блэкстону английское право оказалось вполне доступным для изучения, пригодным для преподавания и вполне ясным и понятным не только для профессионального юриста, но и для любого образованного человека»[237].

Современник Блэкстона, Иеремия Бентам (1748–1832) критиковал его за представление правовой системы в «розовом свете», за то, что Блэкстон не усмотрел, как двойственность юрисдикции судов общего права и канцлерских судов препятствовали формированию единого правопорядка, как лорд-канцлеры нередко использовали систему судов справедливости для реализации политических и коммерческих задач, как клерки аппарата лорд-канцлера могли своими запретительными приказами помешать реализовать иски, предусмотренные нормами общего права. По мнению Бентама, насущные для большого количества людей семейные споры о завещаниях, наследстве, опеке, браках – даже для лиц, не принадлежащих к духовенству, необоснованно относились к юрисдикции церковных судов, которые соперничали с судами канцлера и общего права по объему волокиты и отсутствию определенности в процедуре обжалования решений. Споры, связанные с небольшими объемами требований, вообще попадали в правовой вакуум, поскольку к началу XIX в. юрисдикции местных и городских судов были поглощены высшими судами общего права, судебные расходы в которых превышали размеры такого рода исковых требований.

Иеремия Бентам – адвокат, посвятивший свою жизнь, помимо адвокатской практики, исследованию права и реформированию английской правоприменительной системы. В его трудах получили дальнейшее развитие обоснованные Локком идеи прагматического отношения к созданию законов и их толкованию в целях общего блага. Книги Бентама «Фрагмент о правительственной власти», «Введение в принципы нравственности и законодательства», «Паноптикон», «Анархические софизмы», «Рациональное в судебном доказательстве с особенным вниманием к его применению в английской практике» оказали заметное влияние на судебную практику, учение о судебных доказательствах, совершенствование тюремной системы и форм законодательной техники. Основными принципами философии права он считал принцип наибольшего блага (счастья, добра) и принцип ассоциации (идей с идеями, идей с языком). По его мнению, «добро есть наслаждение или счастье – он использует эти слова как синонимы – а зло есть страдание. Поэтому одно положение вещей лучше, чем другое, если баланс подводится в пользу наслаждений, а не страданий. Из всех возможных состояний наилучшим является то, в котором наслаждение максимально превышает страдание»[238].

Идеи рационализма и утилитаризма присутствовали и в учениях предшественников Бентама, но именно он раскрыл возможности их применения в практической юриспруденции. Критикуя волюнтаризм судей, Бентам настаивал на прикладном значении юриспруденции, которая должна употребить все методы и средства для создания наилучших условий обретения счастья максимальным количеством людей, именно в этом состоит польза закона. «Под полезностью понимается то свойство предмета, по которому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той или иной стороны, об интересе которой идет речь: если эта сторона есть целое общество, то целого общества; если это отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица»[239]. По мнению Бентама, наилучшим является то общественное устройство, которое ведет к наибольшему счастью наибольшего числа людей. Бентама называют отцом парламентаризма за высказанные в его работах принципы и методы надлежащей избирательной системы: какими должны быть состав законодательного собрания, способ избрания его членов, их отношение к народу и государству и т. д. Понимая, что «небольшой кружок законодателей может действовать исходя из личных интересов и издавать законы против общего блага», что «нет чудесной силы, которая навсегда бы гарантировала определенный характер деятельности избранников», он говорит об обязательной сменяемости членов парламента: «нельзя заставить целый народ провозгласить следующую нелепость: «Мы объявляем, что те пятьсот человек, которые пользуются в настоящее время нашим доверием, сохранят его независимо от своих поступков в продолжении всей жизни»[240].