Результаты не замедлили сказаться. Шмелинг приглашен в Соединенные Штаты Америки на матч с Луисом, который тогда еще не был чемпионом мира.

Все славят Шмелинга за отвагу, удивляются, откуда у него взялась смелость для этого матча, пишут, что Луис не может проиграть, говорят, что это будет не бой, а избиение Шмелинга. Лишь Джо Джекобс и Макс Мэхон твердо уверены в победе Шмелинга. Даже удивительно, как порой прозорливы бывают менеджеры и устроители матчей!

Мы уже упоминали в одной из первых глав о боях Джо Луиса с Максом Шмелингом. Сейчас же давайте рассмотрим первый бой поподробнее.

19 июня 1936 года, день матча.

Рано утром оба соперника встречаются у врача на медицинском осмотре. Шмелинг показывает Луису свою знаменитую правую и спрашивает, как она ему нравится. Луис молчит. Когда оба боксера закончили медосмотр и вышли из кабинета врача, Шмелинг вновь обращается к Луису:

— Всего лучшего на сегодняшний вечер, Джо!

Знал ли в тот момент Шмелинг, каким будет результат вечернего матча? Знал ли это и Джо Луис?

Луис ничего не ответил на пожелание Шмелинга. Он вообще в этот день был так мрачен, что многие, кто привык видеть Джо постоянно улыбающимся, не узнавали его.

Барометр тотализатора совершенно четко показывал на победу Джо Луиса. Об этом говорило соотношение ставок у букмекеров: десять к одному. В зале не было ни одного зрителя, который бы верил в поражение Луиса. Результат матча принес горькое разочарование с одной стороны и фантастические прибыли — с другой.

Макс Шмелинг победил в двенадцатом раунде нокаутом!

В отчетах журналистов, написанных сразу после матча, говорилось, что это была победа воли, что счастье в данном случае вообще не играло никакой роли, что Шмелинг предвидел необычайно жестокий и трудный бой, что все дело решил один отличный удар.

Возможно, что так оно и было. Трудно по прошествии стольких лет найти доказательства обратного.

Ну, а как отозвался о матче и обо всем, что происходило вокруг ринга, сам Макс Шмелинг? Приведем отрывок из его воспоминаний, а затем по другим фактам постараемся получить полное представление об этом бое.

«Матч состоялся 19 июня 1936 года на „Янки-стадионе“ в Нью-Йорке, вмещающем 90 тысяч зрителей. Когда проходил предыдущий бой Ала Гайнера и Тони Галенто, на стадионе было уже примерно 60 тысяч зрителей.

Перед самым боем пришел ко мне в раздевалку мой старый восьмидесятилетний друг Том О'Роурки. Он всегда был моим почитателем и пожелал мне успеха и в этом бою. Он сказал, что, насколько он осведомлен, я должен выиграть. В это мгновение ему стало плохо, и он тут же упал. Сердечный приступ замертво свалил его, и он окончил жизнь в моей раздевалке. Этот пример говорит о том, что и сильного боксера, каким в свое время был Том, нервы способны положить на лопатки.

По дороге на ринг я чуть не оглох от крика публики. Многие спрашивали, сколько раундов я намерен выстоять на ногах, другие аплодировали за то, что я вообще вышел на этот бой.

Началось представление участников, а это в Америке большая, хорошо продуманная церемония, целая программа. Кроме нас зрителям были представлены присутствующие на матче многие бывшие чемпионы мира. Самую большую овацию заслужили Джек Дэмпси и Джинн Тунней. Они подошли сначала в мой угол и пожали мне руку, затем то же проделали и с Луисом. Эта процедура тянулась довольно долго, как великолепно продуманное ревю с четкой режиссурой. Нельзя сказать, что этот театр перед боем способствовал бы успокоению нервов, но, думаю, мои нервы были в порядке.

Около меня стояли Джо Джекобс, Макс Мэхон, Джо Мейлоун и Док Кэсей — настоящая элита боксерского мира. Долгие годы стоял Док Кэсей в моем углу как секундант. Его преимуществом было то, что он досконально знал всех боксеров, знал он подробно и все матчи Луиса, некоторые из них судил в качестве рефери на ринге. Помню, в тот раз перед боем он сказал мне, чтобы я каждый раз перед концом раунда атаковал Луиса серией сильных прямых ударов, что будет Луису трудно перенести, и весь минутный перерыв между раундами уйдет у него на то, чтобы прийти в себя. Я последовал этому совету.

Рефери на ринге Артур Донован дал команду к началу боя. В Нью-Йорке к началу боя зовет не гонг, а звенит звонок. Я встал посреди ринга. Джо прыгнул из своего угла, как кошка. Я прикрывался левой и старался подстроиться под соперника. Иногда я бил правой, и это было ощутимо для Луиса. Он вынужден был работать лишь одной левой, чтобы поддерживать между нами определенное расстояние, и он так и не смог нанести мне настоящего подготовленного удара.

Во втором раунде я нанес ему сильный удар правой, на этот раз по корпусу, но в ответ на это получил целую серию ударов от него слева. Атаковал он здорово, но я особо ничего не чувствовал. Потом левым прямым он нанес мне мощный удар в левый глаз. У меня потекли слезы и, как говорят, искры из глаз посыпались. Но я терпел эти удары, чтобы при случае показать ему, что такое моя правая. Повезло мне во втором раунде. В этот удар по подбородку Луиса я вложил всю свою силу. На секунду он был ошарашен, но тут же взял себя в руки. Впервые публика зааплодировала мне. Зал свистел, топал ногами и нестерпимо визжал, все это доносилось до меня, как звуки с далекой планеты. Луис ответил мне серией ударов, но они были не очень сильны. Позже мои друзья говорили мне, что в эти минуты никто еще не возлагал надежд на меня.

Третий раунд я начал с мощного удара правой, который снова пришелся в подбородок Луиса. Я знал, что мой соперник остерегается моей правой, боится того удара, в который я могу вложить всю свою силу. Единственной моей целью в этот момент было получить возможность произвести этот удар. Но я должен был и сам не выпускать из внимания, что у Джо тоже был уничтожающий удар. Один из таких ударов я пропустил в эти секунды, и ощущение было такое, будто меня огрели поленом. Джо Луис неотступно надвигался на меня, проводя серии легких прямых ударов. В те злосчастные мгновения я ругал себя за то, что не мог как следует подставить руки под удары. Я плохо контролировал эту его серию: глаза заливали слезы. И тем не менее я знал, что должен победить!

Луис продолжал атаковать и в четвертом раунде. Он так быстро производил удары, что я не успевал уходить от них. Мне было не до атак, за что я ругал себя и искал выхода из создавшегося положения. При этом я говорил себе, что не имею права спешить с решающим ударом потому, что сам могу налететь на такой же удар. Я снова и снова говорил себе, что у меня еще имеется в распоряжении одиннадцать раундов — вполне достаточно времени, чтобы рассчитаться.

Во время одного из маневров я разгадал намерение Луиса загнать меня в угол ринга и там в ближнем бою поставить точку. Поэтому я старался изо всех сил удержать соперника на дистанции. И вот тут я решил, что могу поставить его в такую стойку, которая была бы выгодна мне. Было это в конце раунда, я вспомнил совет Дока Кэсея и, отразив очередную атаку, сильно ударил левой. Моя перчатка со всей силой угодила прямо в подбородок. Луис заходил кругами. Я двинулся за ним и успел еще несколько раз его сильно ударить. Этого Луис уже выдержать не смог и рухнул на пол.

Весь заполненный битком стадион зашумел, помня, что некоторое время назад я сам бегал от Луиса. Поэтому для зрителей было непонятно происходящее. Луис сидел на полу: из-за того, что вокруг был ужасный шум и визг, мы не слышали сигнала об окончании раунда, и, когда Луис встал, мы продолжили бой, так что рефери Донован вынужден был разнимать нас.

До пятого раунда Луис так агрессивно наступал, что весь зал, видимо, чувствовал, насколько он зол. Он рьяно атаковал и искал возможность скорее закончить бой. Но я был готов к этому и при каждом удобном случае наносил ему удары правой. Он был уже оглушен, но продолжал стоять на ногах. И вот тут я почувствовал, что значит принимать удары от Луиса. Доставалось, в общем, каждому из нас. Его лицо еще больше распухло от ударов, чем мой глаз. Когда раунд закончился, у него уже не было сил самому дойти до угла, и добрался он лишь с помощью секундантов.