***

Дамин фривольно прохаживался средь окружающего хаоса агонии горящей деревни, наслаждаясь эманациями страха и боли. Колдун недавно примкнул к шайке разорителей, оказывая ей поддержку своими колдовскими навыками. В отличии от магов, колдуны мало могли помочь соратникам чем-то кроме порчи, оскверненного огня, роя насекомых и прочих боевых заклинаний скверны. Львиную долю магического арсенала колдунов составляли разрушительные заклинания, призванные убивать и ослаблять живых существ. Колдуны не могли призвать дождь для орошения полей ,не могли изменять свойства материалов для мастеров изготавливающих различные изделия, не могли призывать магический свет для рассеивания ночной тьмы. Единственное что роднило их с магами – периодическое использование рун. Вот только маги могли, опять же, использовать свои руны во благо, тем самым подстёгивая технический прогресс, в то время как колдуны использовали лишь запретные руны скверны, несущие лишь гибель всему светлому и хорошему. Однако, Дамин имел одну личную разработку, позволяющую превратить вчерашнее отребье в настоящие машины для убийств, хоть и цена была довольно высока.

Крестьяне же не представляли из себя сколь-нибудь серьезных противников и его непосредственное участие в окружающем действии не требовалось. Он лишь забавы ради спалил пару мужиков, посчитавших что они смогут справиться со скрюченным стариком, пришедшим с разбойниками. Их обугленные тела еще долго не сможет потушить даже начинающийся дождь, потому как, пламя скверны имело иные свойства, нежели обычный огонь. Оно было голодно и прожорливо, вместе с костями сжигая живую плоть. Обычная вода же с огромным трудом могла погасить его ярость.

Где этот глупый похотливый атаман данной шайки? Пора бы уже закругляться. Еще нужно доставить пленных до места встречи. А, вот же он! Как и ожидалось, уже схватил какую-то бабу и срывает с нее тряпье. Ох, вы только гляньте, девчонка бросилась на защиту матери. Какая отважная. Даже жаль губить такой занятный экземпляр детской наивной глупости. Но что это? Что с этим парнем?! Этого не может быть! Последний раз ЕГО проявления видели несколько сотен лет назад! После чего всех ЕГО носителей вырезали под корень, истребив всех кто нес в себе ЕГО частицу! Нужно срочно ему помешать!

Но всё что успел сделать колдун, это лишь покрыть себя барьером тьмы. Довольно слабая защита против проявления божественного света, но это лучше чем ничего. Она лишь позволила ему добежать до ближайшего колодца и нырнуть в ледяную воду, спасаясь от волны немыслимой силы исходящей во все стороны от лежащего на земле юнца. Его лицо было искажено гневом, глаз же не было и видно. На их месте пылали два ярких пламени белого цвета, а из раны на щеке струился ослепляющий свет, оставивший от ближайших разорителей лишь горсти пепла. Будь они простыми людьми, то может еще и смогли бы пережить надвигающуюся волну. Но они были слишком сильно поражены скверной, а божественный свет такого не прощает.

Извергнув поток чистой силы, парень потерял сознание и обмяк. Тело его окружило всё то же белое пламя, не давая подоспевшим разбойникам поквитаться с беззащитным юнцом. Вытянутый из колодца колдун поспешно организовал отступление шайки со схваченной добычей, напоследок подойдя к причине столь скорого бегства, обращаясь в бессознательному телу:

– Кто же ты такой, малец? – Лицо его отражало крайнюю степень задумчивости и некоторой тревоги. Целесообразно было бы убить парня, но даже неподалеку находиться с источником божественного света было невыносимо, не говоря уже о том, что бы подойти к нему. Стрелы же, не долетая до тела, сгорали в святом огне. – И ведь всё зря. Ты не успел спасти её. А свершенная месть не станет тебе утешением. Я уверен.

Так. Что произошло? Всё что я помню, это удар и последовавший за ним полет во тьму. Если придя в сознание, я не вижу белых больничных стен, значит, я всё еще лежу там, на трассе, и удар был не столь сильный чтобы отправить меня на «респаун». Аккуратненько подвигать конечностями. Ноги? Вроде, в норме. Руки? Кажется, целы. Голова? Гудит, что ожидаемо. Так, а где шлем? Я точно помню, как застегивал ремешок под подбородком, так что слететь он не должен был. Помню, кто-то из известных говорил, мол, найди то, что ты полюбишь, и пусть это тебя убьет. Мотоциклы я обожал. В то время как сверстники думали о том, как бы заработать на свою первую машину, я грезил о двухколесном транспорте в классическом стиле. И вот на последних курсах универа, родители сделали мне подарок к выпускному – подержанный, сравнительно недорогой дорожник, одной из бессмертных японских компаний. Я, как подобает, влюбился в него с первого взгляда. И вот, эта любовь чуть меня не убила. Что ж, аккуратненько пробуем перевернуться. Надеюсь, кишки на земле не останутся, а перевернутся вместе со мной. Ох. Светло. Пробуем подняться. Э-э-э-э… Где я?

Вокруг, вместо ожидаемого асфальтного покрытия и побитого транспорта, стояли простые деревянные строения из бревенчатых срубов, а я лежал на сырой бурой земле. Обводя окрестности взглядом, я увидел лежащую рядом девочку лет двенадцати. На груди у нее зияла чудовищная рубленая рана от правого плеча, до левого подреберья. Светлые волосы были измазаны в грязи, а зеленые глаза отражали предсмертный страх.

Эти глаза… Меня пробило осознание произошедшего. В голове мигом пронеслись события, последовавшие за аварией. Разговор с Богом и восемнадцать лет жизни в роли сына деревенского кузнеца. Но отчетливее всего в мозг ударили последние несколько часов перед потерей сознания. Я встал на колени перед бездыханным телом сестры. Мышцы лица свело судорогой, искажая мой облик неестественной гримасой горя и безысходности. Дрожащими руками я прикоснулся к лицу Виктии и округу захлестнул нечеловеческий крик отчаяния. Слезы, катившиеся по щекам, размывали грязь и кровь на лице, падая на окоченевшее мертвое тело родного человека.

А дальше я просто рыдал. Сознание не воспринимало внешние раздражители, в то время как подсознание пыталось сшить воедино две разные личности, теперь обитающие в одном теле. Задача, на счастье, оказалась не столь невыполнимой. Знания и образование из прошлого мира, дополнили кругозор деревенского паренька, который, к слову, для своих мест был уже неплохо осведомлен об основах окружающего мироздания, по сравнению с простой деревенщиной. Оба характера были довольно покладистые и неконфликтные. И Денис, и Иратус были готовы помогать ближним, любили свою семью, были довольно терпеливы и снисходительны к окружающим. Однако, суровые, по сравнению с жизнью человека из двадцать первого века, условия обитания Иратуса, сделали его более сильным морально и готовым к трудностям. В то время как Денис, благодаря образованию и врожденной любознательности, был более проницателен и сообразителен. Теперь же две личности окончательно слились воедино, разделив как горечь собственной смерти и потерю родного мира, так и потерю уже новой семьи. Видимо, пребывая в чертогах Бога, душа не могла испытать всю полноту эмоций печали от смерти, из-за отсутствия у нематериального тела гормонов, регулирующих эмоциональный фон. Сейчас же, обретя новое тело, я по полной проникся глубиной своей трагедии. А произошедшие события уже в этом мире, заставили новообразовавшуюся химерическую личность уже который час стоять на коленях с остекленевшими глазами, возле мертвого тела сестры и беззвучно шептать: «Как так получилось? Не уберег. Не спас. Зачем же ты полезла?»

Вокруг осторожно собирались люди. Деревенские перешептывались между собой, не решаясь подойти к убитому горю парню. И вот из толпы просочился темноволосый мальчик, примерно, ровесник мертвой девочки, лежавшей на моих руках. Он нерешительно подкрался и промолвил:

– Прости, Иратус... Это я виноват... Я не смог её тогда остановить. Я просил и уговаривал, но она твердила, что должна помочь тебе спасти семью. – По щекам ребенка катились слезы, свидетельствуя об искренности детского раскаяния.