Выполнять приказы совсем не хотелось, но узнать, как выглядят приступы гнева психа, хотелось ещё меньше. Да и смыть с себя грязь будет совсем не лишним. Я скинула с себя, так и не просохшую одежду, нырнула в прозрачную кабинку душа и включила воду. Ледяная! Точно, у них же генератор не резиновый. Так быстро я ещё никогда не мылась...

Юлька последовала моему примеру. И правильно сделала – мужик вернулся очень быстро.

— Ну-с, не будем терять время. Покажи вены... Открой рот... Повернись ко мне спиной.

Он взял кровь, мазок из слизистой и... вживил мне ещё один чип. Знакомое ощущение, я не могла ошибиться.

— Теперь все будут знать, что ты – Алиса Лескова. Впредь скрывать своё имя бесполезно. Знаешь, я знал твоего отца. Хороший был человек. И какая оса его укусила? Ты на него похожа.

— Правда? – он понял, что сболтнул лишнего.

— Нет. Все люди, которые хоть пять минут общались с предателями, уже мертвы. А я, как ты видишь, жив и планирую прожить ещё много лет.

— Постойте. Что с нами сделают?

— Я же сказал – не знаю. Мне велено проверить ваше состояние и сделать генетическую экспертизу.

— У меня уже брали анализы на Ковчеге. И состояние проверили.

— В мобильном пункте? – он расхохотался. – У них оборудование ещё довоенное. Что они там могли проверить?

Ничего не понимаю. Тогда они взяли кучу анализов и увезли их в больницу или лабораторию. Не может быть, чтобы они были оснащены хуже этого жуткого бункера одного учёного...

Думала я первые два дня. Время тянулось бесконечно долго и будто бы застыло на месте. Мечтать о побеге бесполезно – доктор всегда приходил в сопровождении двух мужчин, которых я приняла за охранников. Всегда блокировал двери. И даже если бы я, каким-то чудом, смогла вырубить всех троих и сбежать, то... В первой комнате явно находился пункт наблюдения, коридор длинный – добежать до выхода на поверхность не получится. А даже если и получиться, что делать потом? Нас привезли сюда на вертолёте. Рядом небольшая деревушка, в которой живёт Валерка. Может быть, до ближайшего города сотни километров. Может быть мы в полной изоляции. Да и на улице очень холодно, а из одежды у нас только пижамы.

Впрочем, доктор был достаточно мил. Скудная еда утоляла голод, в палате удобная кровать и санузел. Юлька рядом. Всё было относительно неплохо, до тех пор пока не появилась она...

На третий день вместе с консервами в медицинский блок принесли избитую девушку. Она была без сознания и, похоже, непрерывно стонала. А ещё она была беременна. У кого поднялась рука бить будущую мать, да ещё так жестоко.

Всё её тело было изрезано. Местами кожа снята или сожжена. Нос сломан, под глазами синяки. Доктор колдовал над ней несколько часов – зашивал раны, накладывал повязки и даже близко не подпускал своих помощников.

Судя по всему, в бункере всего пять человек – два охранника и два помощника доктора. Причём я так и не поняла, чем занимаются последние. Консервы своему начальнику разогревают?

Когда доктор закончил свои манипуляции, в блоке началось странное движение – появились помощники, прикатили кровать с девушкой в мою палату. Вместе они заняли почти всю площадь.

— Что с ней произошло, - сглотнув, спросила я.

— Небольшой конфликт приматов, - равнодушно ответил доктор.

— Почему вы не оставили её в своей палате? – я не понимаю, что происходит.

— Ей нужна поддержка, - он явно обманывал меня.

Девушка оставалась без сознания ещё некоторое время. И она действительно стонала. От боли? Но ей должны были дать обезболивающее...

— Тише, тише, тише, - очнувшись, она сразу же попробовала вскочить с кровати. – Всё хорошо, не бойся. Я тебя не обижу.

Испуганные глаза молодой лани. Такая беззащитная, совсем молодая и... беременная. Ей, должно быть, не больше двадцати.

— Ты кто? – она вырвалась из моих объятий и забилась в угол.

— Алиса. А ты?

— Надя.

— Надя, тебе нужно отдохнуть. Доктор обработал твои раны, но швы могут разойтись. Ты голодна?

Я вскрыла банку с мясными консервами и протянула ей. Девчушка набросилась на еду, отбросив пластиковую вилку. Она ела прямо руками, засовывая тушёнку в рот руками.

— Что с тобой случилось, Надя?

Она задумалась на несколько минут, забыв про еду. А потом залилась слезами.

— Он делал мне ремонт. Дымоход перестал работать. Я чистила его сама. Я многое могу делать сама. И соседка... Она мне помогает, - девушка говорила на удивление правильно. – Я знаю, что за всё нужно платить. Но зима близко, а у меня дети... Дети!

Она в истерике начала биться об стекло.

— Пустите! Пустите меня! Мне нужно домой!

— Тише, дорогая. Тише. Ты сказала, что соседка помогает тебе. Уверена, она позаботиться о твоих детях.

— Он сказал, что один не справится. Привёл друга. Брать плату сразу, - она зарделась. – Они не стали. Потом он сказал, что ехать в его деревню, потому что друг повредил ногу и должен лежать. Но я обязана заплатить. Я поехала.

— Зачем?

— Зачем? – она смотрела на меня, как на ненормальную. – Они сделали работу. Я должна платить. Такой закон. Неблагонадёжные женщины становятся общими. Их можно брать всем. Клеймо на шее – метка позора. Прятать бесполезно. Мне нужно детей кормить, я не могла отказаться платить.

— И что ты сделала?

— Поехала с ним. Он обманул меня – с его другом всё было хорошо. Завёл в дом, накормил картошкой с укропом, а потом...

— Они били и насиловали меня до глубокой ночи. Разорвали мою одежду, пинали из угла в угол. Им не хотелось секса. Им нравилось издеваться надо мной. Смотрели на мои мучения и смеялись, - Надя смотрела в одну точку, на время потеряв связь с реальностью.

— Ты звала на помощь, - слегка потрясла её за плечи.

— Нет. Зачем доставлять им ещё больше удовольствия? Валера больше смотрел и подначивал своего друга. Пару раз мне показалось, что ему стало дурно от вида крови. А вот второй... У него вставал только после пары часов пыток. Когда я теряла сознание, он обливал меня ледяной водой и трахал, трахал, трахал...

— Достаточно. Не нужно тебе прокручивать всё это в голове. Думай о детях, им нужна мама.

Зря я напомнила ей о малышах. В этот раз истерики не было, но та боль и ужас, увиденные мной в её глазах, навсегда останутся в моей памяти.

— Ты знаешь, зачем Валера притащил меня сюда?

— Нет. Может быть, он испугался, что ты слишком сильно пострадала от рук его друга. Здесь есть врач. Он уже помог тебе и наверняка завтра отпустит тебя домой, к детям.

Мне очень хотелось верить, что я права и несчастной девочке просто хотели оказать медицинскую помощь. Но на следующий день в блок никто не пришёл. И на следующий после следующего тоже. Еда закончилась, воду пришлось набирать из душа. Мы сидели в тесной прозрачной коробке и просто смотрели друг на друга. Три пленницы мира мужчин, приговорённые ещё при рождении.

Я долго винила отца за то, что он сделал. Бороться против системы бессмысленно. Он знал, что проживёт недолго, но не сделал ничего ради нашего с Юлькой будущего. Наоборот. Из-за его деятельности нас теперь считают опасными. А ведь он мог сотрудничать с властями, получить место в Гнезде и позволить своим дочерям жить на берегу моря... Так думала я до знакомства с Надей.

— Сколько тебе лет? – это тягостное молчание меня убивает.

— Двадцать два.

— Можно нескромный вопрос? – она кивнула. – Откуда у тебя дети?

— Я любила их отца, - коротко ответила Надя.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Мы вместе ходили в школу ещё до войны. Он заботился обо мне после смерти родителей. Я относилась к нему как брату до восемнадцати лет, но потом он сказал, что я уже взрослая и нравлюсь ему. Он был добр ко мне и после рождения двойняшек тоже. Но вторая беременность его изменила и он ушёл. Решил, что кормить четыре рта будет слишком затратно ...