— Калитка заперта.

Военные всё же не стали оставлять дом на растерзание соседям. Ещё пара минут и в руках сестры оказались три заржавевших от времени ключа.

— Идём.

Немного возни с замком, который отказывался подчиняться пролежавшему несколько лет в земле ключу. Еле слышный скрип калитки и мы во дворе. Ещё раз оглядываемся, заходим внутрь дома. Юлька в этот раз не замечает разгром, как ни в чём не бывало, перешагивает через остатки мебели и раскиданные вещи, спускается в подвал и начинает простукивать стены.

— Зажги свечи, - она не просит – приказывает.

Я достаю из рюкзака, позаимствованного у скончавшегося дядьки Алека, небольшой подсвечник. Трясущимися от холода и волнения руками, вставляю в него три свечи.

— Посвети здесь. Идиоты. Разобрали пол, но совсем забыли о стенах! Хотя нет, не забыли.

Один из блоков вырван из кладки и отброшен в сторону. Внутри тайника пусто, но Юлька не выглядит расстроенной. Наоборот – довольно улыбается.

— Точно идиоты. Найди что-нибудь тяжёлое.

— Топор для дров должен быть во дворе, под навесом для дров, - хвалю себя за гениальность.

— Нет, - Юлька качает головой. - Лучше большой камень. Или что-то подобное.

Вместе выходим из подвала. Перебираем разобранные вещи. В углу находится молоток для отбивания мяса.

— Подойдёт? – протягиваю его сестре.

— Надеюсь.

Юлька берёт в руки тяжёлый кусок металла и начинает аккуратно стачать им по блоку, отбивая от него крошечные куски бетона. Кропотливая работа затягивается, я предлагаю ей помощь, но она отказывается.

— Он очень хрупкий. Одно неловкое движение и... – не сдерживает радостный возглас.

— Кто он? – я заинтригована, до последнего думала, что внутри всего лишь адреса людей, которые смогут нам помочь.

Маленькая стеклянная коробочка блеснула при свете свечей. Внутри неё крошечный паук, выглядящий как живой. Шевелит лапками, красные глаза светятся в темноте.

— Что это?

— Чип. И ключ.

— Чип? Ты же не собираешься его вживлять? Власти не просто так чипировали всех, до кого смогли добраться.

Зачем отец оставил нам чип? Столько лет прятал от властей, а после смерти решил сдать? И почему чип всего один, нас же двое? Или он предполагал, что крайняя ситуация наступит, когда одна из нас погибнет?

— Не собираюсь. По крайней мере, пока, - Юлька откровенно любовалась пауком. – Этот чип не сдаст нас властям. Наоборот. Он перепрограммирует легальный чип. Представь, с ним можно не бояться военных. При любой проверке он создаст для нас нужный образ.

— Какой образ? – я не удержалась от нервного смешка. – Забыла, кем считают женщин в новой реальности?

— Объектами. Собственностью государства. Но только не всех. Личности некоторых людей, не только мужчин, засекречены. Во время проверки их чипов высвечивается только «не чинить препятствий, оказать всестороннюю помощь». Никаких фотографий, имён, персональных данных. Ничего, что позволило бы идентифицировать человека. Только представь себе, с помощью этого малютки можно свободно передвигаться по стране, пересечь границу, попасть на любой объект. Паучок спит и никак не выдаёт тебя, для активации нужно слегка нажать на него помассировав шею.

— И как он нам поможет? – я не разделяла её воодушевления. – Нас двое, а он один. И неизвестно, работает он или нет. В любом случае, нам нужна помощь. Реальная помощь живого человека, а не паука с красными глазами. Возвращаемся на ферму.

Я уже было развернулась, собираясь покинуть дом, но в этот момент во дворе послышался какой-то шорох.

— Прячься, - Юлька ринулась к свечам и начала сжигать какую-то бумажку. – Вживляй паука! – Дверь распахнулась, и в дом ворвались десятки военных.

Я спряталась за перевёрнутым столом. Волею судьбы паук на момент начала облавы, оказался в моих руках. Люди в форме уже схватили Юльку, и мне не осталось ничего другого, как достать чип из бокса. Понятия не имею, как его вживлять. Нужно как то запихнуть его под кожу? Но паук не нуждался в моей помощи. Почувствовав тепло человеческого тела, он оживился и как клещ пополз по руке.

Когда военные надевали на меня наручники, он уже добрался до нужной ему точки. Я почувствовала лёгкий укол. Всё. Он спрятался.

***

— Куда вы нас ведёте? Мы ничего не сделали! – военные тащили нас не к трассе, а вглубь посёлка.

Сонные соседи проснулись и высыпали на улицы. Вот же твари! Военные прилетели на вертолёте, а значит, нас сдал кто-то из местных. Они оставили кому-то из них спутниковый телефон и приказали следить за нашим домом. Зря мы поторопились. Нужно было дождаться морозов. Может быть тогда... Впрочем, нет никаких гарантий, что нас не схватили бы позднее. Нужно успокоиться и придумать, как поговорить с Юлькой так, чтобы никто из военных не заметил.

Она была так воодушевлена папиным чипом, что не успела рассказать о содержании бумаги. Судя потому, как быстро она начала её сжигать, даже не попытавшись спрятаться или сбежать, там было что-то очень важное. То, что не должны узнать власти. Уверена, она собиралась вживить паука в себя, но у неё просто не осталось времени на это.

Я попробовала идти быстрее, чтобы догнать сестру, но не позволили. В вертолёте нас посадили максимально далеко друг от друга. Шум лопастей, непроницаемые лица военных вокруг... У меня есть пропуск во все засекреченные дыры этой страны. Юлька знает, куда нам нужно ехать, но она скована по рукам и ногам. Впрочем, как и я. Нам не позволят поговорить. Не позволят остаться наедине. Её увезут на Шахты, а меня на Остров. И, скорее всего, промоют мозги как сестре Алека.

Алек! Я вспомнила каждое его слово и очень внимательно осмотрела лица военных. Они все были офицерами в одинаковой форме, не переговаривались и даже не смотрели друг на друга. Но по выправке, возрасту и чересчур властному взгляду я вычислила их командира.

— Спасибо что спасли меня, - прокричала изо всех сил.

— Заткнись.

— Я хотела, чтобы вы знали, я не хотела бежать. Мне стыдно перед Алеком. Стыдно перед вами. Я просто испугалась, что меня отдадут на поругание солдатам. Вы не сделаете этого?

Пусть думают, что я опасалась группового изнасилования. Буду изображать из себя истинную патриотку и образец послушания. Алек говорил, что полковника наказали за то, что он позволил сделать с Юлькой. Если повезёт, власти поверят в моё раскаяние. В конце концов, их человек нарушил инструкции и превысил свои полномочия. Пусть и отвечает за наш побег...

Пока я пускала скупую девичью слезу, пытаясь вызвать сочувствие у мужчин, которые привыкли убивать, Юлька предприняла нелепую попытку сбежать. Куда? Зачем? Вертолёт летит в неизвестном направлении над вершинами деревьев. Прыгать с такой высоты – самоубийство.

— Стой! – командир даже не встал со своего места.

— Вот же тварь! До крови укусила.

— Не скули как баба!

Короткий бунт подавлен в считанные секунды. Юлька за это время почти успела добраться до пилота и укусить, схватившего её военного.

— Ты что задумала, дура? – командир разговорился. – Разбиться хочешь?

— Мне терять нечего, - сестра с показной ненавистью посмотрела на меня.

— А нам есть чего. Сиди и не рыпайся.

На этом разговор на повышенных тонах, не столько из-за шума мотора и лопастей, сколько из-за нахлынувших эмоций, закончился. Оставшаяся часть пути прошла в полном молчании.

Вертолёт приземлился на небольшой, окружённой лесом поляне. Вокруг никаких строений, заборов, охраны. Ничего. Неужели они хотят нас убить? Вывезли подальше от посторонних взглядов, чтобы расстрелять. Им даже трупы прятать не придётся – в такой глуши нас найдут только дикие звери.

Я посмотрела на Юльку и увидела испуг в её глазах. Она думала о том же. Действительно, зачем возиться с дочерьми предателя, которые уже создали немало проблем? Просто так меня убить не получится. Всё же, какая никакая, а ценность. Как там они меня называли? Неприкасаемая? Тащить на базу – создать себе лишние сложности.