Наверное, Мартина была слишком утомлена переживаниями и слишком привыкла к тому, что вокруг творятся разные непривычные вещи – люди убивают взглядом, управляют кровью, мёртвые химералы принимают решения, – поэтому она не стала зацикливаться на понятии «невозможно».

– Но ты ведь говорила, что болела в детстве. Разве ты можешь вообще болеть?

– Как раз болеть могу, – пожала плечами Мин. – Просто не умру, даже если это будет серебряная чума.

– Но это же ужасно! – Мартина прижала ладони к лицу. – Вечно болеть серебряной чумой! Мне страшно это говорить, но иногда смерть может послужить избавлением…

– Это мудрые слова, – кивнула Мин.

– А как же раны?.. – испуганно продолжала друидка. – А если… если ты лишишься руки? Она отрастёт? Или…

– Я не хочу это проверять, – Мин помотала головой и непроизвольно передёрнула плечами. – В нашем договоре было лишь главное – я буду жить. Пока хочу этого, конечно.

– Но это же ужас… – Мартина в прострации смотрела вдаль. – Это очень страшно… Мин, но как может маленький ребёнок назвать дату своей смерти? Он же ничего не понимает!

– Я могу назвать её в любое время, – пояснила Мин. – Не в детстве – никто из детей не хочет умирать. Позже. Главное, что дату уже нельзя изменить. А могу откладывать это до последнего и просто в какой-то момент попросить забрать меня в ту же секунду, если устану от жизни.

– И… – друидка колебалась, предполагая, что следующий вопрос уже слишком личный, но всё же задала его. – Ты уже назначила эту дату?

Мин молча помотала головой. Мартина подумала о чём-то, и глаза её расширились.

– То есть пока ты не назначишь дату, ты… ты можешь жить… сотни лет? Сто двадцать, как друиды? Двести? П… пятьсот?

Каждый раз Мин кивала, не глядя на подругу.

– О Древо… тебе правда пятнадцать? Ты правда младше меня, или помнишь ещё то время, когда в Чёрном Змее не было тоннеля?!

– Да нет, нет, – Мин усмехнулась, искренний ужас Мартины её развеселил. – Мой отец, Афир Катра, действительно мой отец, а ему всего тридцать восемь лет. А мне на самом деле пя… то есть уже шестнадцать, просто я забыла. Шестьдесят четвёртый день Сильной четверти.

– Забыла? – Мартина всплеснула руками. – Мин, как можно забыть! Твой день рождения! Тебя надо срочно поругать!

– Давай, – с чувством вымолвила некромантка. – К этому я всегда готова: даже если и не за что, всё равно потом гадостей натворю.

Мартина резко посерьёзнела и как будто даже немного опечалилась, вспомнив, от какой темы они ненароком отошли.

– Мин… а ты уже делала так раньше? То есть должна была умереть, но не умирала? Была возможность убедиться, что всё действует, всё в силе? Иначе откуда ты это так чётко знаешь?

– Не было. Наверное… то есть, может быть, один раз.

– То есть как это «наверное»? Разве можно такое забыть!

– Ну, сам момент можно – я вот не помню, как упала, не помню удара, то есть не знаю, как оно всё происходило внизу – то ли меня подхватила невидимая сила, то ли ещё что, – некромантка опять воспоминаниями перенеслась в Красное Ущелье, которое было словно насыщено призрачным веществом. Как она увидела далёкое-далёкое серое небо вверху, а вокруг – отвесные чёрные склоны, красная плесень на влажных камнях, раскрошенные от времени кости, а на лице сидит паучок Вифания и шевелит жвалами, сигнализируя о возможной опасности. – Пробыла какое-то время без сознания. А раньше было, когда мы с папой наткнулись на одного из тёмных и его шакала, та история с добычей Анубисовой головы. Колдун тогда так смотрел на меня через овраг… может быть, он пытался убить меня, как и того мага, но не…

– Не смог – или не стал? Ты в тот раз говорила, что он просто пожалел ребёнка, – вспомнила девушка.

– Не знаю, – печально вздохнула Мин. – Этого я не могу проверить.

– А если допустить, что всё-таки… – друидка задвигала руками. – Выходит, и жнецы не могут?

– Конечно, никто не может, такое правило, – кивнула некромантка. – И я помню это каждую секунду. Забыть невозможно, это как умение ходить: если умеешь – не разучишься. Смерть не говорила со мной обычным способом, словами, ведь я была младенцем: она просто пришла, и с тех пор я знала. Всегда знала это. Поэтому… – она очень печально, будто ища поддержки, посмотрела на Мартину. – Кто знает, прыгнула бы я, если бы действительно рисковала жизнью?

Мартина встрепенулась и даже возмутилась – сомнения Мин были ей непонятны, вне зависимости от причин и сопутствующих фактов друидка была уверена, что её подруга совершила святое и благородное дело.

– Какая разница, что было бы! Ты прыгнула – а это главное! Даже если ты не сомневалась, что выживешь, – каково, скажи мне, взять и спрыгнуть с такой высоты? Я не могу даже представить себе, что ты чувствовала… – она искренне посмотрела на колдунью и опять, поддавшись порыву, её обняла. – Ты очень смелая, самая смелая из всех! Ты для меня теперь ближе, чем сестра… Я очень, очень тебя люблю!

Тут некромантка немного смутилась – не привыкла она к таким отношениям между подругами. Она даже отцу, самому близкому человеку, никогда не говорила таких слов, ведь они подразумевались. Но тут нельзя было молчать.

– И я тебя люблю. Ну, как некроманты умеют.

– Мне, как ни странно, именно некромант спас жизнь, – заявила Мартина. – Так что они умеют. Очень даже умеют!

Мин вспомнила одного знакомого некроманта и мысленно горячо согласилась с подругой. Правда, не стала этой мыслью делиться.

****

Дарк в это время посвящал Игниса в недавние события и с гордостью демонстрировал тело красного воина, будто это был созданный лично им химерал. Игнис узнал подробности боя и допроса, разве что не рассказал ему Дарк об экспериментах – чтобы сделать сюрприз. Увидев, куда идут юные некроманты, к ним присоединился Шцер – ему было интересно, как сработается с этим телом очередной ученик.

– Ну что, прошу, – Дарк вытянул длинную руку к материалу, который сидел под деревом и будто бы дремал. Игнис покосился на друга: может быть, и догадался, что есть во всём какой-то подвох, но не отступил, решил проверить сам. Подошёл, наклонился, вытянул руку и коснулся пальцами груди, облачённой в чёрное. Потом поднялся, отнял руку – и, будто привязанный к руке некроманта за сердце невидимой упругой нитью, зомби плавно встал.

Игнис не спешил им управлять. Он рассмотрел лицо, странные красные глаза, потом обошёл, пощупал голову. Мужчина был чуть шире, черты лица непривычные: широкая нижняя челюсть, довольно массивный, чуть выдающийся вперёд высокий лоб, широкий, чуть закруглённый на конце нос. Всё это парень будто собирался лепить из глины – так долго и тщательно изучал. Потом отошёл, окинул скептическим взглядом. Руки некроманта были опущены, поэтому можно было подумать, что он «отпустил» зомби, но тот под пристальным взглядом начал двигаться. Несколько раз присел, вытянув вперёд руки, потом подпрыгнул, мягко приземлившись, произвёл парочку простейших ударов в воздух руками и один раз ногой, ни разу при этом не споткнувшись, после чего упал на ладони и принялся отжиматься.

– Им тяжело управлять… – задумчиво признался Игнис, не отрывая взгляда от красного затылка.

– Правда? – хохотнул Шцер, с удовольствием наблюдая за успехами юного колдуна. – Может быть, поэтому он у тебя скачет, как живой?

Игнис не ответил, только чуть улыбнулся. В управлении скелетами и зомби парень был лучшим не только на своей ступени, но и среди многих учеников постарше, ведь это была его специализация. Но, чего скрывать, похвала была ему приятна.

– Что же ты с ним сделаешь с концентросферой?.. – пространно поинтересовался Дарк.

– У вас есть? – Игнис отвлёкся, и зомби, расслабившись, плюхнулся лицом в землю. – А, шлем! Мехорская голова! Ну-ка дай сюда!..

– Ещё чего! – возмутился Дарк. – Ты им без шлема лучше управляешь, чем я – с ним! – тут он, конечно, лукавил, Игнис не смог бы провернуть сложные трюки с зомби, не используя шлем, но работал он действительно лучше. – Так он у тебя и летать научится. Займись другим чем-нибудь.