Впоследствии еще не раз де Голль задумывался над тем откуда его сознание могло почерпнуть столь реалистичную картину того, что ему видеть не доводилось, и мог ли быть тот сон как-то связан со спасшими его видениями.

Пробудившись юноша с удивлением обнаружил себя полным сил (разумеется по меркам еще недавно увядавшего существа). Он даже смог встать, пускай и придерживаясь за ствол невысокого дерева. Давно де Голль не чувствовал себя столь живым, равно как и столь голодным. В поисках съестного парень все дальше отдалялся от своей тюрьмы, неспешно оглядывая местность в надежде углядеть фруктовое дерево или хотя бы ягодный куст.

Несколько часов поисков одарили его лишь сильной головной болью да встреченным, шустро курсирующими между деревьями кольпом, за которым Нил так и не смог угнаться. Почти утратив надежду, он таки набрел на небольшую скрытую в бамбуковых зарослях охотничью хижину. Внутри была обнаружена связка вяленных бычков, что тут же пошла на прокорм изголодавшемуся беглецу. Помимо этого, в хижине удалось найти несколько бадей с уже застывшим каучуком, целую коллекцию охотничьих ножей и простое льняное облачение, пришедшееся очень кстати нагому путнику.

Такой подарок судьбы не на шутку взбодрил де Голля. Он решил сделать хижину своим временным убежищем. С тех пор юноша еще не раз отдыхал в ней, запирая дверь изнутри. В моменты бодрствования он изучал окрестности в поисках новых источников провианта. За несколько дней ему удалось обнаружить пару хлебных деревьев, одну крупную саподиллу, прославленную своими восхитительными фруктами, и даже дынное дерево, более известное как папайя. В купе с собираемым подножным кормом все это неслабо разбавило рацион Нила.

С трудом веря своим глазам, юноша наблюдал как после каждого долгого сна на его теле остается все меньше грибковой хвори. Силы быстро возвращались к нему, и уже вскоре он мог безо всяких проблем проходить не менее десятка километров тропических зарослей в день. Увы, качество сна эти позитивные изменения не затрагивали. Парень нередко пробуждался от собственного вопля — кошмары стали его частыми спутниками. Не раз и не два ему снилось как руки бесчисленных мертвецов утаскивают его в глубины огненной геенны. Просыпаясь в холодном поту юноша до дрожи боялся вновь оказаться в ужасном мире сновидений. К великому сожалению, сладкие сны о бескрайнем море более его не посещали.

За все время своего пребывания в новообретенном убежище де Голль так и не встретил гостей крупнее небольших кольпов. Хозяева хижины также не наведывались к своему пристанищу. Может их и вовсе уже не было в живых.

По какой-то причине разведотряды и патрули обминали бамбуковую рощу стороной, что было довольно странно, так как она находилась лишь в нескольких часах пути от военного лагеря. Перед сном Нил тщательно осматривал мягкий грунт и нежные листки бамбука вокруг хижины, но не находил никаких следов пребывания здесь других людей.

Истощив в течении недели все доступные источники пропитания, юноша пришел к выводу что оставаться в роще и дальше не имеет смысла. Собрав свои нехитрые пожитки он решил наконец покинуть ставшую ему столь ненавистной республику, взяв за ориентир единственное место, путь к которому он знал — военный лагерь. Нил понимал, что здравой мыслью будет держатся от своей недавней тюрьмы на безопасном расстоянии. Он намеривался подобраться к ней только чтобы выйти на дорогу к ближайшей деревушке.

Вновь приближаться к месту что принесло ему столько страха и боли было по крайней мере волнительно. Всю дорогу де Голль нервно оглядывался, будто опасаясь слежки. Чем ближе он подбирался, тем больше пота ему приходилось смахивать с лица, размазывая вездесущую тропическую грязь, что всегда умудрялась оказываться на руках.

Встреча со столь значимым для него местом повергла юношу в шок, разверзнув для него целую пропасть вопросов. Военный объект, или же то, что еще недавно им было, стоял полностью заброшенный. Покошенный частокол с настежь открытыми воротами скрывал за собой изрядно вытоптанную сотнями ног грязь, с небольшой россыпью оставшихся плоских досок, используемых ранее в качестве тропинок. Все палатки, тонны ящиков и тюков исчезли, обнажая изрытую и изувеченную лысую землю. Громадный каменный храм одиноким гигантом возвышался над образовавшейся пустошью, но даже он выглядел пустынным и бесхозным — в его недрах стояла непроглядная тьма, а у входа ровным счетом ничего не располагалось.

В грязевых завихрениях, бороздя образованные из влажного грунта траншеи и колеи, рыскал десяток местных, облаченных в вещи, самым точным описанием которых стало бы слово лохмотья. Бродяги искали чем бы поживится, разгребая оставленный на земле мусор.

У главных ворот со внутренней стороны, намертво вбитой в землю стояла увесистая деревянная таблица длинной порядка двух метров. Этот кусок древесины был знаком де Голлю, — ранее ее использовали как подложку для агитационных плакатов и разных объявлений. Сейчас же всю ее поверхность занимал один огромный полусорванный лист бумаги, заполненный сотнями имен и приставленных к ним приписок.

«Отдавшие жизнь за родину. Вечная память героям!» — гласила жирная надпись сверху этого списка.

Заинтересованный Нил углубился в чтение, предполагая, что может встретить здесь имена сослуживцев. Каково же было его удивление, когда примерно в середине списка он обнаружил свое собственное имя!

«Нил де Голль — погиб в сражении с превосходящими силами противника», — не мог поверить своим глазам юноша. Запредельный уровень цинизма непроизвольно вызвал у него нервный смешок. Его не просто записали в погибшие, но использовали как очередной элемент пропаганды. Федерация не изменяла себе даже в таких мелочах.

— Оно и к лучшему, по крайней мере меня вычеркнули из всех реестров, а значит и спросу с меня никакого. Я не существую… Теперь официально, — едва слышно озвучил Нил свои мысли, позволив легкой улыбке охватить собственные уста. Шорох позади тотчас привлек его внимание.

— Эй! Эй ты! Парень, хочешь немного заработать? Мне тут надобно подсобить с погрузкой и перевозкой, сам я не управлюсь, — окликнул юношу неизвестный ему старик, что вез в телеге мусор, по всей видимости представляющий для местных немалую ценность. Телегу незнакомец тащил на своих же плечах. Обернувшись к нему, недолго думая де Голь кивнул.

— Чудно! Тебя как зовут то? — расплылся в беззубой улыбке старик.

— Ни… — чуть не поперхнулся собственным именем юноша. На мгновенье замерев он поспешно пораскинул мозгами — так ли разумно использовать и дальше свое настоящее имя, учитывая дела в которые он еще недавно был вовлечен? Согласно реестрам Нил де Голль ведь уже мертв. Пускай старик и не вызывает опасений, но не лучше ли перестраховаться? Парень пробежался глазами по содержимому телеги старика в поисках вдохновения. Ему приглянулась пустая банка из-под грибных консервов. Это были те самые жестянки, содержимое которых так расхваливал де Голль еще будучи санитаром.

«Вердо Вердер Корпорэйшн», — бросилась ему в глаза тесненная надпись производителя. Про себя юноша усмехнулся иронии, в конце концов эта надпись была частью того немногого что ему нравилось в это месте, быть может даже того единственного. Он слегка поигрался буквами, пока результат не стал удовлетворительным. С легкой улыбкой парень сказал:

— Верго, меня зовут Верго Вебер.

Многие считают Помонт достаточно красивым местом, речь конечно же идет вовсе не о его культурных артефактах и инфраструктуре, скорее, заявляя подобное подразумевают живописные лесные виды и захватывающие дух горные массивы. Занятно, но подобные комментарии отпускают сугубо приезжие толстосумы, наслаждающиеся пресловутыми видами из дорогущих отелей и бронированных экипажей, что окружены охраной. Местный люд нечасто поднимает взгляд с пыльных дорог и разбитых мостовых, вполне возможно они слишком заняты выживанием чтобы оценить убийственную красоту безжизненных скал и замшелых горных завалов.