— Чудно. Вот видите, и все довольны, — будто насмехаясь пропыхтел Голдберг. Он определенно не был удивлен исходом. Человек его профессии без сомнений лучше других знал избитую истину — кто платит, тот и музыку заказывает. Ему оставалось только и всего что добавить — «и зачем весь этот цирк было устраивать?» Но все же Барон промолчал.

С трудом согласившись на сопровождение экипажа, Остин все же потребовал разгрузить жука, сняв избыток провианта и большую часть упакованных одеяний наследника, и в этом вопросе он уже на шел на уступки.

Когда требование было выполнено и усы воспрянувшего не только духом, но и всеми своими лапами, хитинового гиганта радостно возвышались над его головой, группа таки отправилась в путь. Верго не видел, чтобы кто-то садился в карету, но приметив уверенность и спокойствие окружающих предполагал, что наследник уже находиться внутри. Риганец же даже не соизволил выйти из особняка, хмуро выглядывая из красиво декорированного, старинного оконного проема. Сложно было представить, что можно оттуда разглядеть сквозь столь густой туман.

Чем дальше импровизированный отряд отдалялся от скрытого в лесах поселения, тем больше мелких капель покрывало панцирь вьючного насекомого. Полупрозрачная дымка не только раздражающе ограничивала обзор, но и пропитывала собой одежды путников. Кафтан Верго довольно быстро увлажнился, в то время как россыпь крохотных капелек уже покрывала его безрадостное лицо. Вначале он пытался протирать лоб рукавом, но вскоре бросив эту затею, заметив, что только размазывает воду насквозь промокшей тканью. Забавно, но эта проблема не беспокоила его по пути в поместье, из чего можно было сделать вывод что туман тогда лишь набирал обороты.

Стоило их процессии отойти на пару десятков метров от последнего из видневшихся домиков, как по бокам кареты зажглись лампы, и что немаловажно — лампы электрические. Их яркий белый свет знатно контрастировал с мерцающим керосиновым освещением поселения.

«Сразу видно о ком тут заботятся больше», — хмуро отметил про себя Вебер.

Погруженный в свои мысли Верго размышлял о краткой беседе что состоялась между ним и Остином, незадолго до того, как их группа выступила. Обладатель обезображенного лица и не самого большого запаса терпения недвусмысленно высказал свои мысли касательно участия Вебера в их путешествии. Бывалый солдат выложил все прямо, без сложных аллегорий и запутанных намеков, за что следовало отдать ему должное — не многие способны столь ясно выразить свои мысли. Всю суть его речи можно бы было заключить в двух коротких предложениях:

«Понятия не имею кто ты и зачем тебя вообще во все это вовлекли, но ты мне не нравишься. Договоримся об одном — ты не создаешь проблем мне, и я не создам их тебе».

Верго уже давно перестал обращать внимание на недоверие и презрение окружающих, он привык игнорировать доносящиеся в спину насмешки, закрывать глаза на унизительные шутки о его работе. Глубоко в душе ему даже льстило что все эти невежественные крестьяне, считающие себя вершиной благоразумия и остроумия, изводились желчью в попытках уязвить его. Ему нравилось смотреть на то как завистливо и ненавистно искажались их лица стоило им только услышать о его гонорарах. Он, столь презренный и «униженный», зарабатывал за одно дело больше чем многие из них за полгода тяжелой роботы. Окончив дело, Верго всегда радостно покидал места обитания своих недоброжелателей, оставляя их один на один с собственной злобой и завистью. Его ждали роскошные отели, дорогие вина, общество прелестных дам, таких, что и не взглянули бы на нищего и неграмотного представителя низшего сословья. Но до этого, ему приходиться замарать руки, пускай и не долго, но все же повозившись в той же грязи что и его завистники. Самое поразительное что он находил некий шарм в бытии таким вот мучеником-изгоем. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.

Пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, в стремлении хотя бы на секунду забыть о вездесущей промозглости и осточертевшем тумане, Вебер занялся внимательным изучением их группы: ведущим был, как не сложно догадаться, Остин, уверенно шествующий через сумрачный лес; все солдаты с виду сторонятся его, будто боясь подходить ближе чем за несколько метров, все, кроме одного — стройная фигура шествовала по правую руку от своего командира, что-то увлеченно ему рассказывая; в пяти метрах от них шло трое здоровенных детин, периодически браня своего менее массивного товарища, чей рот не закрывался ни на секунду; скачущий на ухабах экипаж в сопровождении двух солдат ехал следом, сразу за ним брели Верго с Голдбергом и одним из его телохранителей, второй же вел карету, умело управляясь с вожжами и громадным созданием к которому они крепятся; караван замыкали двое особенно отчужденных наемников, они совсем не общались друг с другом, даже не обменивались многозначительными взглядами, а это, как известно всякому кто наслышан о умудренных жизнью, бывалых бойцах, — святое.

Мгновенья муторного пути складывались в секунды, те формировали собой долго тянущиеся минуты, что плавно переходили в мучительно длительные часы. Где-то значительно позже тянущихся минут, но недостаточно поздно, чтобы успели пройти те самые мучительно длительные часы, Вебер всерьез стал задаваться вопросом целесообразности постройки селения в столь отдаленной глуши. Ну серьезно, как туда доставляют пищу и строительные материалы, вообще без каких-либо дорог?

Театрально тяжелый вздох Верго ознаменовал окончание шестого часа их пути. Уставшие ноги, болевшие еще час назад, сейчас просто гудели сделавшись ватными. Отсутствие толковой передышки между его поисками оставшегося где-то позади особняка и началом затяжного путешествия все чаще напоминало о себе. Дорожная пыль, забиваясь в рот и нос неумолимо раздражала иссохшую глотку. Глоток из старой алюминиевой фляги лишь ненадолго улучшал ситуацию — десяти минут для здешнего сухого воздуха было достаточно чтобы вновь надругаться над горлом. Единственным облегчающим обстоятельством был исчезнувший туман, что рассеялся получасом ранее. Но что хуже, практически безвредная дымка, или ледяные, прошивающие насквозь порывы ветра? Разумеется, вопрос риторический.

Тем временем декорации соснового леса сменились голыми, скалистыми, гранитными образованиями то тут, то там выглядывающими из земли россыпью мелких острых камней, коими был устлан каждый квадратный сантиметр горного склона, и редкими облезлыми елями, непонятно как пробившимися своими корнями до грунта сквозь толстый каменный слой. Самые высокие из них доходили Веберу до плеч. Изредка, из-под очередного булыжника проглядывались темно-зеленые ростки непонятных трав, чьей живучести бы позавидовали даже самые закоренелые коррупционеры Помонта, что умудрялись уже пятую смену власти удерживаться на своих местах. Солнце закономерно пряталось по ту сторону горного хребта, навеки оставляя местный небольшой мирок в умиротворяющей полутьме. Одинокие теплые лучи кое-где все же находили себе путь сквозь далекие горные расщелины, бездарно растрачивая свою живительную силу на разогрев безучастных камней.

Давящую на уши тишину прерывали вызываемые восходящими потоками нередкие порывы ветра, да непродолжительное шебуршание среди камней, — хоть местная природа и выглядела безжизненно, все же некоторым созданиям удавалось выживать и здесь. Небольшие дикие коты, обладатели пушистых хвостов и неприметного серого окраса, безустанно подкарауливали загадочных обитателей, скрывающихся в отдаленных норах и расщелинах. Верго не знал кого именно выслеживают усатые охотники, но предполагал, что это какие-нибудь кролики, а может, не очень крупные птицы, что предпочитают гнездиться в скалах. Он пристально вглядывался в каждое темное отверстие мимо которого проходил, но раз за разом обнаруживал в них лишь непроглядную темноту.

Дорога давалась путникам с трудом. Всякий кто хоть раз в жизни держал путь через пологие склоны гор с их пренеприятнейшими ветрами и рассыпчатой фракцией камня под ногами прекрасно знает, насколько это тяжкое занятие. Даже сравнительно ровные и открытые участки в сухую погоду вызывают заметные трудности при их пересечении. Отдельной проблемой можно считать разряженный воздух, что сбивал дыхание, вызывая изматывающую отдышку. В таких условиях пройти даже пятнадцать километров, не сделав длительного привала для сна — настоящее достижение. При этом всем путникам приходилось тащить не самое легкое обмундирование, походные сумки и запасы провизии, а также периодически выталкивать экипаж из очередной дождевой ямы под испепеляющий взгляд Остина, не говоря уже о необходимости регулярно подкручивать ослабевающие болты транспортного средства. Такую дорогу аж никак было не назвать приятной прогулкой.