— Будешь доедать? — спрашивает Клемент, указывая на гренок на моей тарелке.

— Вы, наверное, шутите, — отзываюсь я со стоном.

Это Клемент подбил меня заскочить по пути в забегаловку и подкрепиться плотным английским завтраком. Он полагал, будто таковой облегчит мои страдания от похмелья.

Ничего подобного. Как раз наоборот.

Сидя возле запотевшего окна, я едва ли не физически ощущаю витающий в воздухе жир и устоявшуюся вонь взмокших работников кафе в спецовках. Чего бы я только не отдала сейчас, чтобы оказаться в модерновой обстановке какой-нибудь кофейни да потягивать латте из большого стакана под успокоительные звуки классической музыки. Уж тогда-то пульсирующая головная боль наверняка отпустила бы.

Но нет. Приходится сносить пытку тарелкой с жирной требухой и таким крепким чаем, что им при желании можно выкрасить стены моей гостиной. А уж что касается музыки, слегка расстроенное радио в данный момент заходится ревом авторства «Секс Пистолз», если не ошибаюсь.

— Мне нехорошо. Может, пойдем?

— А бекон будешь доедать?

Я даже смотреть на свою тарелку не в силах, тем более есть. Качаю головой и встаю из-за стола.

Клемент подхватывает пальцами ломтик бекона и, запрокинув голову, опускает себе в пасть.

Я прижимаю ладонь ко рту, пытаясь совладать с рвотным рефлексом.

— Чего добру пропадать, — комментирует Клемент, звучно хрумкая добычей.

Только-только минула половина десятого утра, и я страдаю от последствий обильных винных возлияний накануне вечером. Клемент, напротив, раздражающе бодр и весел. Вообще-то, мне стоит радоваться, что хоть один из нас в состоянии вести машину. С другой стороны, короткая поездка до кафешки радости мне не доставила совершенно.

Пока Клемент расправляется с содержимым моей тарелки, я тащусь к прилавку и прошу у мужчины в заляпанном переднике счет.

— Еще что-нибудь, милочка?

— У вас вода в бутылках есть?

— С газом или без?

— Без, пожалуйста, — отвечаю я, несколько удивленная наличием выбора.

Продавец достает из холодильной камеры бутылку и ставит на прилавок.

— Полтора фунта за воду, итого получается… — он тыкает по клавише кассового аппарата своим толстым пальцем, — двенадцать восемьдесят.

— По карточке оплату принимаете?

Мужчина смотрит на меня так, будто я осведомилась насчет веганского завтрака.

— Нет. Только наличные.

Принимаюсь за раскопки в сумочке и кое-как набираю тринадцать фунтов, в основном мелочью.

— Сдачи не надо, — машинально брякаю я.

— Очень любезно с вашей стороны, — сухо отзывается продавец. — Порадую детишек, что теперь мы можем планировать отпуск.

Я смущенно улыбаюсь в ответ, хватаю бутылку и поспешно ретируюсь к дверям, где меня уже поджидает Клемент.

— Уходим отсюда.

На улице пробегаем стометровку по мокрому тротуару да под дождем до припаркованной машины. Пока Клемент втискивается на водительское место, я задаю в навигаторе маршрут до ломбарда «Пауэлл энд партнерс».

Но вот маршрут построен и и я снова читаю Клементу нотацию о его агрессивной манере езды:

— Помните, сейчас мы не в Лондоне, поэтому, пожалуйста, не гоните, если только не хотите, чтобы тут все было уделано теплой рвотой.

— Ну зашибись!

— Я просто предупреждаю. Мой организм не справится с вашим очередным уходом от погони.

Он с улыбкой поворачивает ключ зажигания.

— Доверься мне, пупсик.

Мои воспоминания о дальнейшем вечере после паба весьма смутные. Только и помню, как шла домой. Тем не менее каким-то образом мне удалось переодеться в пижаму. И меня не оставляет ужасное чувство, что я просила Клемента спеть для меня. Уточнить счет у него я, естественно, не осмеливаюсь.

Наша поездка не особенно чинная, однако содержимое моего желудка все же остается непотревоженным. На стоянку перед заведением Пауэлла мы вкатываемся за несколько минут до назначенного срока. Клемент глушит двигатель и смотрит на меня.

— Как состояние, пупсик? Если хочешь, можешь подождать в машине.

— Выдержу. После всех наших приключений не позволю какому-то похмелью угробить момент.

— Верное решение.

Мы выбираемся из машины, и я поджидаю на тротуаре Клемента, пока он вынимает из багажника рюкзак.

Дождь тем временем переходит в мелкую морось, однако низкие тучи неумолимо обещают скорый ливень. То ли так сказывается похмелье, то ли хмурое небо, однако на столь тоскливом монотонном фоне улица представляется мне эдакой сценой из антиутопического фильма. От мысли, что мои финансовые мечтания вот-вот осуществятся в унылой дыре вроде этой, становится даже как-то неуютно.

— Вид у тебя совсем дерьмовый, — комментирует Клемент, присоединяясь ко мне.

— Тьфу ты, спасибо за поднятие самооценки.

— Просто к сведению.

— Тактичность, как я вижу, не из самых ваших сильных черт?

— Ты бы предпочла, чтобы я тебе соврал?

— Нет, конечно же, просто иногда лучше промолчать.

— А иногда лучше сказать правду.

— Только не когда дело касается замечания женщине о ее дерьмовом виде.

— A-а, так ты хочешь, чтобы мы, парни, говорили вам правду, но только когда вам это нравится?

— Э-э… Нет, я вовсе не это сказала.

— А что ж ты тогда сказала, пупсик?

Сейчас я совершенно не в состоянии отстаивать свою позицию, какой бы важной она мне ни казалась. Так что, пожалуй, лучше проглотить унизительную поправку.

— Ась? И сказать-то нечего? — подначивает меня Клемент.

— Может, оставим тему?

— Ну конечно. Что ж, идем, — довольно ухмыляется он.

И с этим направляется ко входу в заведение Освальда Пауэлла, левой рукой крепко сжимая лямку рюкзака. Я семеню следом, чтобы шаги не так мучительно отдавались в моей раскалывающейся голове.

Почти ровно в десять ноль-ноль мы переступаем порог ломбарда.

В отличие от предыдущего визита, Пауэлл уже стоит за стойкой, явно дожидаясь нашего прибытия.

— Вы весьма пунктуальны, — встречает он нас.

— Мой конек, мистер Пауэлл, — отвечает Клемент. — У нас еще дела на утро, так что, может, сразу и приступим?

Я лишь наблюдаю за происходящим, потягивая воду из бутылки. Решительность, с какой мой товарищ пресекает треп и переходит к делу, меня даже несколько восхищает.

— Да, конечно. Товар с собой? — отзывается приемщик.

В качестве ответа Клемент приподнимает на плече рюкзак.

— Не возражаете, если я взгляну на него? Мне нужно снова снять стружку.

— Это еще зачем? Вы ведь уже проверяли.

— Полагаю, с учетом цены вопроса винить меня за дополнительные меры предосторожности нельзя. При всем уважении, слиток в вашем рюкзаке может оказаться вовсе не тем, что вы приносили вчера.

Клемент достает нашу добычу, подходит к приемщику и бережно кладет брусок на середину стойки.

— Слиток тот же самый, но проверяйте, раз вам так хочется. Только побыстрее.

Пауэлл кивает и исчезает под стойкой.

— Один момент, — доносится его возглас, — нож запропастился.

Клемент закидывает рюкзак на плечо и наваливается на стойку.

Проходит едва ли не минута, и Клемент раздраженно вскипает:

— Старина, да где вы там запропастились?

— Секундочку!

Наконец, приемщик выныривает на поверхность с тем же самым скальпелем, что использовал и в прошлый раз.

— Прошу прощения. С утра все из рук валится.

Затем мужчина повторяет вчерашнюю операцию, осторожно соскабливая с поверхности слитка тоненькую стружку золота. Затем направляется к двери за стойкой.

— Дайте мне минут пять. Я немного успокоюсь, и мы приступим к делу.

Клемент отвечает хмурым взглядом, давая понять хозяину заведения о своем растущем нетерпении. Судя по нервному тику на лице, Пауэлл уловил посыл четко и ясно. Он стремительно исчезает за дверью.

Клемент прячет сокровище в рюкзак, который ставит на пол между ногами.

— Не хотите освежиться? — предлагаю я ему бутылку.