Покончив с полками, заглядываю под прилавок, чтобы взять Библию.
Вопреки моим ожиданиям фолианта на полке рядом с сиди-проигрывателем нет. Сбитая с толку, я принимаюсь выгребать весь накопившийся под прилавком хлам.
Спустя пять минут мне становится ясно, что раритет бесследно исчез.
В некотором недоумении я пытаюсь мысленно воссоздать момент появления Клемента в магазине прошлым пятничным вечером. Помню, сидела на полу с Библией в руках. Потом встала, чтобы кое-что посмотреть в компьютере, и тогда-то и осознала, что у меня появился незваный гость.
А потом что?
Недоумение переходит в смятение. Я минут пять снова и снова проигрываю в голове сцену. Может, я выронила книгу на пол? Или оставила на прилавке?
Понятия не имею.
Единственное, о чем я имею понятие, так это о пропаже букинистического раритета. И что помочь восстановить события может только Клемент.
И если он не вспомнит, что где-то видел Библию, единственным правдоподобным объяснением ее исчезновения будет кража. Вот только магазин с того самого вечера по сегодняшнее утро почти все время был закрыт. Возможно, я все-таки уронила книгу на пол, и ее слямзила какая-то вороватая сволочь.
Данная мысль бесит меня даже больше, нежели утрата денег. Уж не знаю, с чего я воображаю своих покупателей какими-то особенными, но меня возмущает до глубины души, что кто-либо вообще способен обокрасть частное заведение, переживающее не лучшие времена.
Тем не менее переживать из-за пропажи Библии все-таки не стоит. Исходя из соотношения удач и неудач, я все еще в приличном выигрыше.
До закрытия магазина наведываются еще три покупателя. По результатам продаж дневная выручка едва превышает сто фунтов, однако столь гнетущая статистика избавляет меня от угрызений совести, что могли бы изводить меня из-за позднего открытия магазина завтра. Распечатываю объявление и вешаю его на дверь.
По окончании очередного рабочего дня я запираю свою лавку и неспешно еду по затопленным улицам домой.
Дождливая погода, впрочем, может и кое-чем порадовать: большинство обитателей моей улочки сегодня воспользовались машинами, так что свободных стояночных мест просто уйма. Я паркуюсь и пробегаю метров двадцать до своего дома. Однако ливень хлещет такой, что я успеваю промокнуть едва ли не насквозь.
Вешаю куртку и сумочку на крючок и скидываю туфли. Вопреки моим ожиданиям, дом не оглашает рев телевизора. Напротив, стоит полная тишина.
— Клемент?
Ответа нет.
Заглядываю на кухню. Пусто.
Может, спит?
Иду в гостиную в полной уверенности, что Клемент дрыхнет себе, развалившись в кресле.
Здесь его тоже нет.
Тут уж у меня начинает сосать под ложечкой.
Сломя голову мчусь наверх. Дверь в ванную распахнута, так же как и в гостевую спальню.
— Клемент?
Ответом мне служит тишина, и меня мутит уже не на шутку.
Чуть ли не в апоплексической панике врываюсь в гостевую спальню и грохаюсь на колени. Откидываю одеяло и заглядываю под кровать. Ничто не заслоняет мне вид плинтуса в дальнем конце комнаты.
Рюкзака нет — а значит, и золотого слитка тоже.
«Блин, нет! Господи, пожалуйста, нет!»
Я поднимаюсь на ноги и осматриваю комнату. Только уже и сама не пойму, что теперь ищу.
«Клемент, да где же ты, черт тебя возьми?»
Ладно, усаживаюсь на краешек кровати и задумываюсь, куда же он мог пойти. Как бы ни хотелось мне верить, что Клемент просто отправился на прогулку, буквально все указывает на то, что обольщать себя этой версией не стоит. Для начала, на улице ужасный ливень. Обстоятельство, впрочем, совершенно незначительное, если добавить к уликам отсутствие золотого слитка.
Неужто я всего лишь стала жертвой некой изощренной аферы?
От вопросов и скоропалительных выводов у меня голова идет кругом. Нет, это какая-то бессмыслица. Ну какая же это разводка, если я всего-навсего статист? Поисками золота от начала до конца заведовал Клемент. Да зачем я вообще ему была нужна? Не считая трат на еду и дорогу, мое участие в операции было едва ли не символичным.
А может, я что-то упускаю? Может, я такая тупая, что до сих пор в упор не вижу очевидного?
Стоп. А вдруг с Клементом что-то стряслось? Вдруг Стерлинг отрядил с полдесятка мордоворотов, и сообща они все-таки одолели Клемента? И увели его с собой, прихватив и золото?
Да нет же, я цепляюсь за соломинку. Тогда остались бы следы борьбы, да и сложно представить, что даже пятеро костоломов в состоянии справиться с Клементом.
«Смирись, Бет, он просто ушел».
В густом тумане вопросов сталкиваются два заключения.
Без золота у меня нет средств расплатиться со Стерлингом.
Я в очередной раз утратила бдительность, и меня по-крупному развели.
Следует ужасающий взрыв гнева, отрицания и стыда.
«Тупая, тупая баба!»
Я разрываюсь между истерическим припадком и безутешным рыданием в подушку. Ощущаю себя одной из тех женщин, которых разводят сетевые жулики, предлагая любовь в обмен на крупную сумму, необходимую им якобы для преодоления жизненных неурядиц.
Как бы ни насмехалась я над наивностью и тупостью всех этих дамочек, сама в итоге оказалась ничуть не лучше.
И тут раздается звонок во входную дверь.
Делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.
Пока топаю вниз по лестнице, трезвон повторяется.
— Да иду же, ради Бога…
Я отпираю замок и распахиваю дверь, готовая обрушиться на незваного визитера.
— Блин, пупсик, ну где ты застряла? — недовольно пыхтит Клемент, вваливаясь внутрь. — Льет как из ведра!
Он вымок до нитки, даже джинсовое одеяние теперь темно-синее. Единственная вещь, что не кажется на нем насквозь мокрой — водонепроницаемый рюкзак на плече. Клемент снимает его и с глухим стуком опускает на пол.
Я захлопываю дверь и медленно считаю про себя до пяти.
На трех, однако, не выдерживаю и срываюсь на визг:
— Черт возьми, Клемент, где, на хрен, тебя носит?
Он знай себе вытирает лоб рукавом, совершенно не тронутый моей вспышкой.
— Я задала вопрос! — продолжаю я бушевать.
— Ага, я слышал, — бурчит Клемент.
— И?
— Сиги.
— Что?
— Сигареты кончились. Пошел купить пачку.
— Почему записку не оставили?
— Не знаю, я ж не думал, что это так затянется. А что не так-то?
— Я подумала…
— А, понял! Ты решила, что я сделал ноги с золотишком!
Я никну головой. Гнев моментально сменяется стыдом.
— Охренеть как мило, — продолжает Клемент обвинительную речь.
Ничего не могу с собой поделать, но чувствую, что не успокоюсь, пока во всем не разберусь.
— А как же вы собирались войти в дом?
Он выуживает из нагрудного кармана мокрой безрукавки ключ.
— Черный ход.
— Хм, да, верно… А почему вы тогда стали звонить в переднюю дверь?
— Потому что увидел твою машину на улице и не захотел пугать тебя, вваливаясь с заднего двора.
Мой надуманный сценарий прямо на глазах разваливается на части. Я хватаюсь за последнюю неясность:
— Но вы же говорили, что у вас нет денег!
— Нет, откуда им взяться-то. У тебя на кухне стоит банка с мелочью, я и позаимствовал оттуда десятку. Понадеялся, что ты не станешь возражать.
Ну конечно, парковочная банка. У меня вечно нет мелочи для паркоматов, и раз-два в неделю я щедро пополняю эту емкость.
— Ну, все теперь? — взрывается Клемент. — Закончила допрос?
Во что я только превратилась! Доверие мое подорвано до такой степени, что я автоматически предполагаю в людях худшее.
— Простите, Клемент, — блею я. — Вы этого не заслуживали.
— Разумеется, нет!
Какое-то время мы молчим. Тишину нарушает лишь стук о половицы капелек, срывающихся с мокрых волос Клемента.
— Вы все еще хотите пойти куда-нибудь поужинать? — опасливо осведомляюсь я.
— Еще как, черт побери! И, как мне представляется, ты задолжала мне ужин из трех блюд!
— Конечно-конечно, и еще несколько бокалов пива, — с облегчением подхватываю я. — И знаете, что я буду на десерт?
