— Всего доброго, сэр. Заходите снова.

Едва ли не выталкиваю мужчину на улицу и, закрыв дверь, позволяю себе довольную улыбку. Мне удалось избавиться от прижимистого покупателя и еще одного экземпляра «Пятидесяти оттенков серого». Осталось всего девяносто шесть.

Разгар торговли обычно приходится на обеденное время. Сегодня, впрочем, ажиотажа не наблюдается и уходит лишь пара десятков книжек. К трем часам магазин пустеет, и я, пользуясь случаем, пересчитываю в кассе дневную выручку: чуть более двадцати фунтов.

С учетом аренды, муниципального налога и коммунальных платежей, которые нужно внести, прежде чем выплатить себе зарплату, моя почасовая ставка прискорбно ниже установленной законом минимальной. На этом старье не проживешь.

Как по сигналу распахивается дверь, и в магазин вваливается лысеющий мужчина средних лет в сером кардигане и черных джинсах. В руках у него большущая картонная коробка.

— Привет, Бет, — пыхтит от натуги Эрик. — Принес вот тебе товар.

Я смотрю на доставленную посылку и мысленно издаю стон. Вот теперь мой бизнес: покупаю подержанные книги в секонд-хендах, по десятке за коробку.

Они выставляют на полки только книги в глянцевом твердом переплете, а все остальное пакуют и отправляют мне. Понятия не имею, что там, а уж о выборе из содержимого и речи не идет. По сути, это лотерея, однако, увы, единственный возможный способ обеспечивать магазин товаром.

Впрочем, порой схема все-таки приносит дивиденды, если среди хлама попадется какое-нибудь первое издание или предмет вожделения коллекционеров. Без подобных случайных находок мой бизнес наверняка уже загнулся бы. С другой стороны, скапливается куча бестселлеров — именно отсюда обилие «Пятидесяти оттенков серого», которые я всеми правдами и неправдами пытаюсь сбагрить.

— Спасибо, Эрик. Поставь сюда, пожалуйста, — отвечаю я, указывая на место возле прилавка.

Эрик, пошатываясь, достигает заданных координат и радостно бросает коробку на пол. Я извлекаю из кассы десятку и вручаю ему.

— Пасиб, Бет. Как насчет чашечки чаю? — осведомляется он, видимо, обращаясь к моей груди.

— Я бы с удовольствием, Эрик, но никак. Видишь, сколько товара. Может, в другой раз?

На его физиономии появляется блудливая улыбочка.

— Ну конечно. В другой раз.

Эрик удаляется, но едкий запах его лосьона решает еще на какое-то время зависнуть.

Пока я бьюсь над альтернативой, начать ли раскопки литературных останков или же побаловать себя очередной чашкой чая, входная дверь вновь открывается.

На пороге появляется девушка. Пожалуй, лет двадцати пяти, однако агрессивный макияж заостряет черты лица, что несколько ее старит.

Пока она приближается к прилавку, я с удивлением рассматриваю ее наряд. Вообще-то, делать поспешные выводы мне претит, однако в любви к книгам такую сложно заподозрить: короткая красная юбка, высоченные шпильки, кожаная куртка и слишком много дешевой бижутерии.

— Чем могу помочь? — интересуюсь я.

Она мерит меня вызывающим взглядом.

— Вы владелица магазина?

— Да, я.

— Я ищу книгу, — заявляет девица.

Хорошо, что не работу.

— Прекрасно. И какую именно?

Она извлекает из кармана клочок бумаги и пару секунд изучает его.

— Называется «Неприкрытая ложь».

— Что-то не припомню. Одну минуту, сейчас посмотрю по компьютеру.

Я перемещаюсь за прилавок и ищу по скудному каталогу магазина. Ничего.

— Очень жаль, но, похоже, у нас нет этой книги. Но я могла бы заказать ее для вас.

— Да, хорошо. Закажите.

На сайте поставщика я обнаруживаю две книги с таким названием.

— Автор вам известен?

— К. Паттерсон.

— К. Паттерсон? — машинально переспрашиваю я.

— Именно так я и сказала. Хотите по буквам?

— Нет-нет, я знаю, как пишется, — тараторю я. — Просто вы меня удивили. Как ни странно, но именно так зовут моего жениха. Даже имя начинается на «К».

— Фантастика.

«Ах ты, язвительная скотина».

— Секундочку, я проверю.

Среди авторов Паттерсона не числится.

— Прошу прощения, но книги с таким названием и автором нет.

— Может, я перепутала фамилию писателя, — пожимает плечами девушка. — А как других авторов зовут?

— Шортер и Дэвис.

— Тогда закажите Дэвиса, — не задумываясь выбирает она.

— Хорошо. С вас предоплата, десять фунтов. Покупательница достает из-под куртки сумочку, извлекает оттуда десятку и шлепает ее на прилавок. Я выбиваю ей чек и предлагаю:

— Если сообщите мне свое имя и номер телефона, я позвоню вам, когда книгу доставят.

— Нет, дать номер не могу, меняю сейчас телефон. Зайду на следующей неделе.

— Но имя-то свое можете назвать?

— Дакота.

Готова поставить последний фунт, что на самом деле имя у нее какое-нибудь вульгарное, типа Бритни или Дестини.

— Хм, какое необычное имя. А вы знаете, что племя дакота относится к народам сиу, что обитают в Северной Америке?

— Чего?

— Ладно, неважно. Что ж, увидимся на следующей неделе.

— Ага, уж не сомневайтесь, — ухмыляется девица.

Разворачивается на своих восьмисантиметровых шпильках и модельной поступью направляется к выходу.

Когда дверь захлопывается, я уже вынесла Дакоте свой вердикт: мне она не нравится, вот совершенно.

Остаток дня приносит лишь четырех покупателей, двое из них раскошеливаются на несколько фунтов. К закрытию касса рапортует о продажах на сумму двадцать семь фунтов и двадцать пять пенсов. Да уж, не самый мой успешный день.

Мелькает мысль перебрать коробку Эрика, но энтузиазма сегодня нет. Ладно, будет чем заняться завтра.

Я запираю дверь и еду домой, с раздражением вспоминая скрягу-пенсионера и Дакоту. Неужели я уже дожила до возраста вечного недовольства и нетерпимости? Впрочем, за тринадцать лет общения с людьми чье угодно терпение истощится.

В глубине души, однако, я осознаю, что подлинная причина в другом. На большинство покупателей грех жаловаться, а если изредка случаются проблемы — что ж, таковы издержки профессии. Нет, в глубине души я точно знаю, что предпочла бы не торговать книгами, а писать их.

Вот только, боюсь, мне это не под силу.

В день своего тридцатилетия я приняла решение стать писательницей. С поразительной наивностью уселась за ноутбук и стала ждать вдохновения на роман.

Так до сих пор и жду, на той неделе начала восемнадцатый.

Это не означает, что семнадцать я уже закончила. Не-а. Я их как начала, так и бросила — одни на десятке страниц, другие через несколько глав. Даже по написании нескольких тысяч слов мое вдохновение неизменно истощается, и повествование бессильно утыкается в тупик.

В отчаянии я назвала собрание своих несостоявшихся романов «Краткость и гадость». И с каждым разом, когда я снова начинаю и снова опускаю руки, рана в моем сердце становится глубже.

Говорят, это «творческий кризис», но сама я так не считаю. Ведь кризис подразумевает, что он наступил в чем-то. У меня же хроническая «творческая пустота», поскольку в голове абсолютный вакуум.

Карл объясняет мои неудачи ненасытным чтением, из-за которого мою голову буквально распирает от чужих историй, среди которых я не могу отыскать свою. Может, он и прав, а может, у меня просто-напросто отсутствует творческая искра и живое воображение, чтобы написать роман.

Зато я стала совсем иначе смотреть на книги, которые раньше считала халтурой. Как бы я раньше ни фыркала над их содержанием, авторы все же изложили свои мысли, рассказали свою историю. И нашли заинтересованного издателя и читателей, готовых отстегнуть свои кровные за их труды. Презрение мое трансформировалось в зависть.

Одно время я подозревала, что отсутствие вдохновения объясняется тепличными условиями моей жизни. Я и вправду не совершила ничего значительного, и на мою долю не выпало грандиозных приключений. Но я знаю, что это отговорки. В мире уйма писателей, чья жизнь еще скучнее моей, однако унылые будни не помешали им сотворить шедевры.