Памятуя неоднократные указания Ленина о том, что все грани в природе и обществе условны и подвижны, вряд ли правильно проводить резкую разграничительную линию между этими фазами. Нельзя не согласиться с В. В. Николаевым, что при переходе от первой фазы ко второй в течение некоторого времени ещё продолжала действовать функция военного подавления эксплуататоров или их остатков и уже стала действовать новая функция — функция охраны социалистической собственности. Однако примерную грань между двумя фазами в развитии Советского государства мы определить должны. Такой гранью являются 1931–1932 годы, когда в основном решена была задача разгрома и ликвидации кулачества как класса и заложен фундамент социалистической экономики. В результате победы сплошной коллективизации кулаки лишились материальной базы — земли, орудий труда, наёмной рабочей силы, были деморализованы и в подавляющей своей части выселены из районов, в которых они ранее жили. Тем самым был разгромлен последний и самый многочисленный эксплуататорский класс.
Но кулаки и после этого не сложили оружия. Как не раз говорил товарищ Сталин в 1932 и 1933 гг., кулаки
«разбиты, но они далеко ещё не добиты»[210].
Кулаки и последние остатки других эксплуататорских классов, будучи вышибленными из колеи, разбрелись по всему лицу СССР,
«расползлись по нашим заводам и фабрикам, по нашим учреждениям и торговым организациям, по предприятиям железнодорожного и водного транспорта и главным образом — по колхозам и совхозам. Расползлись и укрылись они там, накинув маску „рабочих“ и „крестьян“, причём кое-кто из них пролез даже в партию»[211].
Товарищ Сталин предупреждал партию, что эти господа были проникнуты чувством лютой вражды к социалистическим формам хозяйства, быта, культуры. Не имея сил пойти в прямую атаку против Советской власти, они вредили и пакостили чем только могли Советской власти: старались разложить трудовую дисциплину, поджигали склады, ломали машины, заражали скот болезнями, запутывали учёт в колхозах и т. д. А самое главное — «бывшие люди» организовывали массовое хищение и воровство государственного и кооперативного, колхозного имущества. Товарищ Сталин в 1933 г. говорил:
«Они чуют как бы классовым инстинктом, что основой советского хозяйства является общественная собственность, что именно эту основу надо расшатать, чтобы напакостить Советской власти, — и они действительно стараются расшатать общественную собственность путём организации массового воровства и хищения.
Для организации хищений они используют частнособственнические навыки и пережитки колхозников, вчерашних единоличников, а ныне членов колхозов. Вы, как марксисты, должны знать, что сознание людей отстаёт в своём развитии от фактического их положения. Колхозники по положению уже не единоличники, а коллективисты, но сознание у них пока ещё старое, частнособственническое. И вот бывшие люди из рядов эксплуататорских классов используют частнособственнические привычки колхозников, чтобы организовать расхищение общественного имущества и тем поколебать основу Советского строя — общественную собственность»[212].
В связи с этим вопрос об охране общественной социалистической собственности стал в 1932–1933 гг. вопросом острой классовой борьбы с остатками разбитых эксплуататорских классов, которые усиливали своё сопротивление по мере роста мощи Советского социалистического государства.
В этот период охрана общественной собственности выступала прежде всего как задача доведения до конца ликвидации остатков эксплуататорских классов, как задача повышения революционной бдительности советских людей. Диалектика исторического развития социалистического государства в рассматриваемый период состояла в том, что родившаяся новая функция социалистического государства — функция охраны общественной собственности, свидетельствующая о том, что Советское государство уже вступило во вторую фазу своего развития, — осуществлялась по отношению к остаткам эксплуататорских классов методами их подавления, характеризующими деятельность Советского государства на первой фазе его развития. Более того, в момент уничтожения остатков эксплуататорских классов, когда приходится добивать бывших угнетателей, усиливающих своё сопротивление и прибегающих к крайним методам борьбы, меры подавления становятся особенно суровыми и беспощадными. Подавить отчаянное сопротивление остатков умирающих эксплуататорских классов можно лишь на основе дальнейшего усиления Советского социалистического государства. Вот почему товарищ Сталин в январе 1933 г. снова подчеркнул:
«Сильная и мощная диктатура пролетариата, — вот что нам нужно теперь для того, чтобы развеять в прах последние остатки умирающих классов и разбить их воровские махинации»[213].
Разумеется, остатки отживших классов, будучи разгромлены в городе и в деревне, не могли что-либо изменить в общественном строе, сложившемся в СССР. Они уже не могли противостоять мероприятиям Советской власти. Но для того чтобы покончить с этими элементами быстро и без особых жертв, говорил товарищ Сталин, необходимо повысить революционную бдительность.
Приведём несколько примеров, свидетельствующих о том, что задача охраны социалистической собственности в этот период выступала прежде всего как задача подавления сопротивления остатков враждебных классов. Имущественные преступления в 1931–1932 гг. заключались главным образом в расхищении социалистической собственности. По приблизительным данным, по РСФСР в составе имущественных преступлений хищения социалистической собственности составляли в 1931 г. 33,5%, в первом полугодии 1932 г. — 40%, во втором полугодии 1932 г. — 60%.
Основная масса хищений общественной собственности имела место в колхозах и совхозах. По РСФСР за время с 1 августа 1932 г. по 1 апреля 1933 г. из числа всех осуждённых за хищение общественной собственности 65‚4% приходилось на долю лиц, расхищавших колхозную собственность, и 7,9% — на долю расхитителей собственности совхозов. Таким образом, 73,3% случаев хищения общественной собственности приходилось на сельское хозяйство, где прежде всего проявлялось отчаянное сопротивление остатков кулачества колхозному строю.
Именно потому, что организаторами расхищения общественной собственности были классовые враги, хищение и воровство общественной собственности являлись основной формой классовой борьбы. Вот почему в законе ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. предусматривались суровые наказания за хищение социалистической собственности. В этом законе за хищение государственного, кооперативного и колхозного имущества, а также грузов на железнодорожном и водном транспорте предусматривалась в качестве меры судебной репрессии высшая мера социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества, с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией всего имущества.
На расхитителей социалистической собственности обрушивалась не только вся мощь карательных органов социалистического государства, — против них поднялись все честные труженики нашей страны — рабочие, колхозники, интеллигенция — и активно помогали органам суда и прокуратуры выявлять расхитителей народного добра. Вот один из примеров, свидетельствующих о том, как народные массы снизу поддерживали мероприятия Советского государства по охране социалистической собственности, шедшие сверху. После проведения выездной сессией западносибирского краевого суда судебного процесса над расхитителями колхозного хлеба Чулковым и Фартышевым крестьяне, присутствовавшие на процессе, приняли следующее постановление:
«Мы, колхозники и трудящиеся единоличники села Мерети с участием представителей от колхозов Верхнего Сузуна, Городище, Кротово и Раздолье, приветствуем постановление правительства от 7 августа и одобряем приговор выездной сессии краевого суда, по которому воры колхозного хлеба — кулаки Чулков и Фартышев приговорены к расстрелу с конфискацией всего имущества. Выражаем уверенность, что органы пролетарской диктатуры — суд, прокуратура и органы расследования будут и впредь вести жёсткую борьбу с расхитителями колхозного имущества. Смерть врагам народа, растаскивающим общественную собственность. Она священна и неприкосновенна!
В ответ на вылазки классового врага — кулака — мы мобилизуемся на быстрейшую уборку пшеницы и скирдование, организуем сгребание и сбор колосьев вручную и вызываем на соцсоревнование колхозы Городище, Кротово и В. Сузуна. Месячный план хлебозаготовок нашим колхозом выполнен, но в ответ на правильный приговор сессии краевого суда мы организуем красный обоз с хлебом.
Товарищи-колхозники! Бдительно охраняйте колхозную собственность! На охрану социалистического урожая выделим лучших ударников-производственников».
