Я покинул город и направился к морю. Я не отваживался встречаться с обитателями острова, кем бы они ни были. Под конец я нашел человека, которому мог доверять. Это был Элан О’Тафт. Мне, можно сказать, сказочно повезло. Ирландский шкипер, который годами бороздил воды Карибики на своем баркасе. Власти полагают, что он перевозит грузы для испанцев между Картахеной, Номбре-де-Диосом и Гаваной. А под прикрытием этой легенды помогает нам, симарронам, потому что ненавидит испанцев, презирает их алчность и бессовестность в погоне за золотом и в порабощении черных.

Маленький ученый согласно кивнул:

— Свобода — величайшее благо, которое даровано человечеству. Как говорится, in dubio pro libertate! В отчаянии за свободу! То, что ты раб, Окумба, испанцы должны еще доказать. А поскольку сделать этого они не могут, ты свободен.

Окумба с жалостью посмотрел на него.

— Ты умный человек, Магистр, и редкий среди испанцев. Только, боюсь, что настолько редкий…

— Ты прав, Окумба, — вмешался Витус.

— Ладно. Ну так вот, О’Тафт взял курс с Кубы на Номбре-де-Диос и по дороге высадил меня здесь. По дороге он рассказал мне о симарронах. Потом обо мне заботился Ктико. Главное, на что он делал упор, — образование и знание испанского языка. Я не хотел его учить. Для меня это изначально был язык грабителей и убийц. Но мне пришлось его выучить. И я делал успехи. К новому году Ктико слег и рекомендовал меня совету как своего преемника. Боги предрекли народу благое будущее, если я встану во главе его.

— Желаю твоему народу этого от всего сердца! — произнес Витус с чувством. — Но позволь мне вернуться к Арлетте. Ты видел ее в последний раз в августе прошлого года?

— Да. Точнее сказать, во время одного празднества. Мне трудно припомнить его название… «Кастильо Фуэрца» или вроде того. Короче, это был праздник наместника.

— И тогда ее…

— Да. Упекли в застенки. У меня до сих пор стоит перед глазами, как отчаянно она сопротивлялась, кусая и пиная солдат. Но, конечно, все это было бесполезно.

— Так ее все еще держат в темнице?

— Не знаю. Может быть. А может, за это время и отпустили. Разве можно понять что-нибудь в лживых душах этих донов?

— Окумба, я так благодарен тебе! — Витус вскочил, его глаза вновь сияли. — Ты вернул меня к жизни! Прекрасная новость! Изумительная новость! Без тебя я бы напрасно рвался на Роанок-Айленд. А оказывается, моя цель — Гавана. Господь всемогущий, она все еще жива, и я могу найти ее в Гаване! Мне пора!

Вождь Окумба принудил Витуса снова сесть.

— Сядь! В ближайшее время О’Тафт снова будет здесь. Он заберет клинки Хафа и обменяет их на мушкеты для нас. Там, в Гаване, мушкеты важнее в борьбе с испанцами. Завтра Мойса проводит вас на берег.

Витус снова вскочил. На этот раз от радости.

— Ты настоящий друг, Окумба! Завтра? С самого раннего утра? Нельзя, чтобы мы пропустили О’Тафта! И Мойсу ты отпускаешь с нами?

— Да, друг мой.

Сумеречным утром следующего дня друзья выступили из дома Окумбы на пустынную деревенскую площадь. Энано выскочил первым и пропищал:

— Уи, господин начальник черного воинства, и ты здесь? А ведь щё не рассвело!

— Да, это я, Коротышка. — Окумба выступил из тени своего дома вместе с красноречивым Мойсой. — Хотел попрощаться с вами перед дорогой. — Он усмехнулся и повел рукой в сторону большого мешка из банановых листьев, который держал в руках Мойса. — На голодный желудок далеко не уйдешь, не так ли?

— Я все равно хотел навестить тебя перед уходом, Окумба. Чтобы поблагодарить. — У Витуса перехватило дыхание. — Спасибо, вождь, спасибо тебе за все!

Вождь-исполин улыбнулся ему:

— Жаль, что ты уходишь от нас, Витус. Но раз уж ты решил, прими это! — Окумба протянул ему мешочек из гортани индюка: — Здесь испанские песо и реалы. В Гаване они вам понадобятся.

— Это… это невозможно! — начал заикаться Витус. — Это слишком…

Окумба удивленно обернулся. На горизонте появилась странная группа провожающих, среди которых выделялся Донго, хунган.

— Я думал, ты ушел сегодня к Хафу, кузнецу?

— Да, мы сегодня идти с воинами к кузнец, отнести товар и смотреть, как ему, — склонил голову Донго. — Но вначале надо было сказать hasta la vista[45] Витус и друзья. — Он склонил голову, и на мгновение в его холодных глазах промелькнул теплый огонек. — Это им подарок. Здесь.

Витус принял завернутый в банановые листья и перевязанный бечевой сверток. Тяжелым он не был.

— Ты открывать, — торжественно возвестил Донго.

Витус вскрыл сверток:

— Тут много сухих листьев.

— Да, кока-листья. Ты жевать. Совсем. Для дурмана. Нет боли. Много счастья. — Донго склонился и в мгновение ока исчез в лесу.

— Спасибо, Донго! Но… — Витус протянул подношение Магистру. — Окумба, у меня тоже есть подарок для тебя. Это дар Хафа, который я вправе тебе передать. Думаю, он не был бы против.

— Подарок? Мне? — Вождь протестующее поднял руки, но любопытство его пересилило остальные чувства. — А что там?

— На, прими!

— О-о-о! — Окумба не мог скрыть сияния глаз. — Твой мушкет!

Здоровье, топ ami, напрямую связано с положительными эмоциями, compris? Когда я бодр и весел — я здоров, когда я здоров, то хорошо выгляжу. А если я подавлен, выгляжу плохо и рано умираю, c’est tout, qui?

На дальней верфи портового города Гаваны в тот день шла напряженная работа. Бесчисленные рабочие, как муравьи, сновали между корпусами кораблей, которые, закрепленные упорами, сидели на стапелях, как наседки, только наклонно, чтобы после завершения ремонтных работ их было легче спускать их в Канал-дель-Пуэрто.

Повсюду плотничали, обмеряли, сверлили, колотили. Ставили мачты, крепили шпангоуты, конопатили обшивку. Воздух был напоен шумом, гамом и запахами. Пахло дегтем, деревом, илом и потом. Кто пробегал взглядом всю территорию верфи в южном направлении, по левую руку обозревал царство канатчиков, работавших над такелажем, без которого не обойдется ни одно судно. Рядом с ними в нескольких открытых кузницах стучали молотами кузнецы. За ними, на некотором отдалении, громоздились горы строевого леса, бревен, тяжелых пиломатериалов, которые можно сдвинуть только с помощью быков. По правую руку поблескивали воды канала, по ним лавировали многочисленные баржи, которые подвозили бочки с провиантом к стоящим на якоре большим галеонам. Парусники были уже отремонтированы и готовились отойти в Бахиа-де-Матансас, бухту на северном побережье Кубы, где каждый год собиралась армада перед отплытием домой, в Севилью. Армада традиционно формировалась из двух групп судов. Одна приходила на Гавану из Номбре-де-Диоса через Картахену, а вторая — из Веракруса, портового города на юге Мексики.

В сотне шагов перед друзьями несколько чумазых рабочих обрабатывали швабрами четырехмачтовый галеон.

— Что там делают эти парни? — сощурившись, спросил Магистр. — Выглядят как кобольды, выползшие из болот на плато Дартмур в Англии, если позволите такое сравнение.

Хьюитт тихонько засмеялся:

— Насколько я понимаю, они промазывают корпус от корабельного червя. Довольно противная и к тому же вредная работа.

Маленький ученый кивнул:

— Ага, а червяк этот, похоже, здоров пожрать. Помните, как выглядел баркас О’Тафта? Наверное, только благодаря этой обмазке он и держался на плаву: весь был дырявый, что твоя корзина для ловли омаров. Но как бы то ни было, доставил нас до этого порта. — Он снова прищурился. — А из чего состоит эта штука?

Хьюитт пожал плечами:

— Точно не знаю.

Магистр, как всегда, любопытный донельзя, двинулся в сторону, чтобы обогнуть длинную печь для прогрева досок:

— Пойду спрошу вон у того, что возится в яме, откуда летят опилки.

— Да оставь, Магистр! — крикнул Витус ему вслед. — Жара, уже полдень, у нас своих дел хватает! Делать тебе больше нечего, как только узнавать рецепты смазки от червя? Нам еще надо найти крышу над головой!