Витус и Магистр остановились и осмотрелись. Небольшое помещение в нижней задней части корабля было не особенно примечательным. Кроме пары сетей, издающих тухлый запах, с кусками пробки по краю, служащими поплавками, здесь ничего не было.

— А что под нами? — спросил любознательный маленький ученый, взглянув на доски у себя под ногами.

— Балласт и трюмная вода, господин Магистр. Балласт — это песок и большие камни. Он нужен для того, чтобы при плохих погодных условиях судно не слишком кренилось. По той же причине весь груз на корабле, особенно тяжелый, как, например, бронзовые трубы, которые я вам показывал до этого, размещается как можно ниже.

— А не становится ли «Галант» от этого, как бы сказать… неуклюжим и неповоротливым?

— «Неуклюжим» — не совсем верное выражение, — тщательно подбирая слова, возразил штурман. — Дело в том, что галеоны при шторме склонны к килевой качке, что не слишком хорошо для людей, особенно со слабыми желудками. А с другой стороны, они намного плавучее и быстрее, чем их предшественники — каракки и каравеллы, которые по пропорциям строились много шире. Конечно, наш «Галант» тоже узеньким не назовешь… — О’Могрейн перевел дыхание и заговорил снова: — Представим на мгновение боевой галеон разодетой в шелка, увешанной драгоценностями благородной дамой, заносчиво-жеманной и с острым язычком. Тогда наш «Галант» — дюжая добродушная служанка, пусть и в потрепанном платье, но порядочная, прилежная, со здоровым нутром… Однако обратимся ко второму понятию: трюмная вода находится под нами потому, что дерево — замечательный материал. При жаре оно расширяется, в стужу сжимается. А в результате этого морская вода, которая просачивается через конструктивные соединения, стекает вниз и собирается в трюме — отсеке, который теперь лежит под нашими ногами.

— И которое тоже, определенно, обжито крысами, — закончил Магистр, поскольку одно из этих вездесущих животных снова перескочило через его ногу.

— Можете быть абсолютно уверены. Крысы на корабле — непременный атрибут, и чем ниже вы спускаетесь в чрево галеона, тем они многочисленнее.

— Да? Могло быть и почище! — вздохнул маленький ученый. — Крысы вообще особая статья. Кто убьет крысу, того они будут преследовать, бросаться на ноги… Послать бы их в преисподнюю!

— Э-э… Что вы имеете в виду?

— Да так, мысли вслух, не обращайте внимания. Дайте-ка лучше фонарь, чтобы и я на что-то сгодился!

— С удовольствием. — О’Могрейн передал ему фонарь и начал карабкаться вверх по лестнице. — Идите за мной. Наша следующая остановка — орлоп-дек.

В орлоп-деке было не так влажно, хотя все остальное выглядело так же, как в грузовом трюме. Они снова пробирались вдоль длинных рядов ящиков и бочек, пока О’Могрейн не остановился у тяжелой окованной двери.

— Это крюйт-камера, джентльмены. По большому счету она должна бы быть до верху заполненной порохом на случай, если придется обороняться от врага, но здесь вы найдете четыре-пять бочонков, не больше. Недостаточно для боя. — У следующей двери штурман снова задержался и постучал по массивному дереву. — Это оружейный склад. Заперто на замки и засовы. Здесь хранятся несколько мушкетов, мечей, кинжалов и прочего. Капитан Стаут каждый день самолично проверяет, на месте ли запоры.

— Думаю, у него есть на то основания, — усмехнулся Магистр. — А что это там за металлическая труба?

— Это? Трюмный насос. Он тянется вдоль всей палубы. С его помощью мы время от времени откачиваем воду, набирающуюся над килем…

— …на котором мы недавно стояли рядом с балластом, верно?

— Верно, господин Магистр. Вы внимательный слушатель, — улыбнулся О’Могрейн. — Следуем дальше.

Они прошли через нижний люк и оказались в довольно просторном отсеке. Это была парусная, но в ней никто не работал. Чуть погодя, в плотницкой, их встретило радостное: «Приветствую вас, джентльмены!» Навстречу выступил плотник Джошуа Брайд, который с готовностью принялся показывать свою мастерскую. В ее дальнем углу были штабелями сложены бревна, брусья, доски, тес, ядровая древесина, запасной рангоут и много чего другого. По стенам был развешан различный инструмент: стамески, сверла, резцы для тягового строгания, молотки всех размеров.

— Я сейчас как раз работаю с горбылем, чтобы поправить марс на фок-мачте, — рассказывал плотник, снова приноравливаясь к уже оструганным буковым доскам. Он гордо поцокал языком: — Отличное дерево!

— Хорошо, Брайд, трудитесь дальше, — дружески кивнул ему О’Могрейн. — Не будем вам мешать.

Они поднялись на батарейную палубу, где уже было столько света, что фонарь не требовался. Их взору предстали тяжелые медные шестифунтовки, тщательно принайтованные. И все же О’Могрейн еще раз основательно проверил каждый канат. В кормовой части этой палубы штурман указал им на брус, расположенный примерно на уровне плеч:

— Это конец рулевой оси — баллера. Он опускается к нам сверху через гельмпорт и, как видите, коленом соединяется с румпелем. — Витус и Магистр вытянули головы, чтобы получше разглядеть механизм. — Когда рулевой на палубе над ними поворачивает штангу по правому или по левому борту, движение через шарнир передается румпелю и, соответственно, реагирует руль.

— Что за чудо, эта техника! — восхитился Магистр. — Но для чего такие сложности? Разве матрос не может просто стоять здесь, внизу, у румпеля?

— Потому что румпелем сподручнее управлять через рулевую штангу, господин Магистр. Закон рычага.

— Ага, понятно. Да простит мне Архимед мое невежество!

Наконец они выбрались снова на верхнюю палубу, где им в лицо тут же ударил резкий бриз. О’Могрейн, как водится, определил погоду, силу и направление ветра и проконтролировал положение парусов, а потом сказал:

— Джентльмены, а теперь, если позволите, мне нужно на командную палубу. Через полчаса пробьют склянки к полуденной вахте, а до тех пор нужно успеть еще кое-что сделать. Прошу меня извинить.

— О, конечно, мистер О’Могрейн. — Магистр блеснул глазами из-за толстых стекол. — Но не уходите, прежде чем примете нашу особую благодарность. Это было чрезвычайно интересно, поучительно и… э-э… слегка жутковато.

Витус, обняв друга за плечи, согласно кивнул:

— Честное слово, господин штурман, так оно и есть. Это было действительно впечатляюще. Теперь «Галант» стал нам ближе, почти что старый друг. А посему: Go raibh maith agat!

— Tá fáilte romhat! — улыбнулся О’Могрейн.

Я — Челюсть! И, прежде чем ты умрешь, тебе будет дозволено послушать мою песню!

Двумя днями позже, а именно 19 января 1578 года, на расстоянии всего пятидесяти миль западнее «Галанта» с попутным ветром мчался другой парусник. Это был боевой корабль поколения New Fighting Galleons[20], одна из жемчужин английского кораблестроения. Он равнялся ста пятнадцати футам в длину, а его грот-мачта, равно как и фок-мачта, гордо несли по три прямых паруса; к тому же ради лучшей маневренности еще две мачты на корме красовались латинскими парусами, и впереди, на бушприте, раздувался огромный парус.

Галеон был быстрым и маневренным и тем не менее хорошо вооруженным: шестнадцать тяжелых пушек по восемь с обоих бортов батарейной палубы, двенадцать более мелких шпрингалов на главной палубе и, не в последнюю очередь, шесть мортир, равномерно распределенных по всей длине фальшборта.

«Виджиленс»[21], корабль превосходный во всех отношениях, сошел со стапелей anno 1570 под ликование народа. Был у него только один недостаток, и немалый. Теперь он назывался «Тормент оф Хэлл»[22], и английский флаг с красным крестом на белом поле, который когда-то гордо развевался на его мачте, давно исчез. Его место занял пиратский флаг — черное полотнище с двумя белыми перекрещенными костями, а над ними вместо обычного на пиратских кораблях черепа — одна громадная нижняя челюсть с оскаленными зубами.