Когда Витус закончил, Хаф вздохнул:

— Сколько же людей вы потеряли на борту «Альбатроса»! Людей, выживших в кораблекрушении! И хороших, и дурных. Да, пути Господни неисповедимы!

— И мы, люди, должны их пройти. — Витус перекрестился и распределил последний кусок жаркого среди друзей. — Нас было восемь мужчин и две женщины, когда мы пустились в плаванье на «Альбатросе». И вот осталось только пятеро. С Хьюиттом.

Энано пропищал:

— И капрал со шпорами?

— О ком ты? — Хаф недоуменно посмотрел на него.

— Уй, да этого пернатого ветреника Джека, перю я.

Хаф ответил, при этом его взгляд снова скользнул по Фебе:

— Джек в моем курятнике. Ему там хорошо, у меня много кур.

— Джек — храбрый парень, очень храбрый! Он это заслужил, — постановила Феба. — А среди петухов он такой же кавалер, как ты, Хаф.

— О-о-о! — Старик попытался скрыть свое смущение за шуткой. — Это ты хорошо сказала, очень хорошо! Но погоди-ка, у тебя кончилось мясо. Могу я тебе… — он смутился, — и всем вам, конечно, тоже предложить угощенье с моего вертела? Мясо уже поджарилось. — Он снял ножом ломти и нарезал их на кусочки.

Каждый взял себе ломтик.

— Хм, — маленький ученый закатил глаза. — Божественный вкус! Лукуллово пиршество! Пожалуй, даже понежнее свинины. А что это за мясо?

— Угадай!

— Ну раз уж ты так ставишь вопрос, по мне, так это курятина. — Он шутливо погрозил Хафу пальцем. — Уж не нашли это Джек, а, Хаф? Признавайся!

— Что? Джек? Что с Джеком? — всполошилась Феба.

Она на мгновение потеряла нить разговора и теперь недоверчиво смотрела на старика снизу вверх.

— Да нет же! С Джеком все в порядке, Том свидетель! И вообще это не птица, да, Том, старый дружище?

Том, который лежал у его ног, повилял хвостом. Феба проглотила кусок:

— Ну тогда ладно. А все-таки, что это за мясо?

— Змея.

Три дня спустя, после короткого марша, который тем не менее полностью исчерпал их еще не окрепшие силы, узкая лесная тропинка привела друзей к высокому частоколу.

— Забор защищает меня от диких зверей, — объяснил Хаф, открывая калитку.

Они прошли через нее и оказались на прелестной поляне. Посреди нее располагалась его «хижина», которую скорее можно было назвать хоромами. Дом, срубленный из толстых бревен, стоял на небольшой возвышенности. Окон не было, только узкие вертикальные проемы, напоминающие бойницы. На двери тяжелый железный засов.

От дома разбегались многочисленные пристройки, одни побольше, другие поменьше, но все так же срубленные добротно.

— Идите сюда! — Хаф сделал приглашающий жест, подошел к двери, вынул ключ, отомкнул массивный замок и отодвинул засов. — Заходите! Здесь я сплю.

Судя по обстановке, Хаф был человеком неприхотливым, потому что утвари в доме было немного. Простая постель содержалась в безупречном порядке. Над ней висели две перекрещенные шпаги, а в ногах кровати на развернутой шкуре спали три кошки. Похоже, кошек ничуть не напугало появление посторонних. Они бросили ленивый взгляд на вошедших и принялись потягиваться. На присутствие Тома им тоже было глубоко плевать.

— Это Кэтти, Лиззи и Момо, — представил Хаф грациозных красавиц. — Они целыми днями бессовестно дрыхнут, и ничто не может им помешать, зато ночью проворнее их нет. Годами ни одна заблудшая мышь не появлялась в моем доме.

Был здесь еще струганый стол, на нем стояли свеча и старая масляная лампа; у стен несколько скамей, на которых ничего не лежало, а в стены на уровне человеческого роста была вбита пара крюков, служивших Хафу гардеробом. Одежда тоже не представляла собой ничего особенного, она была предназначена лишь для защиты тела от дождей и жаркого солнца, свойственных погодным условиям этих широт.

Один только тяжелый кожаный фартук нарушал общую картину. Да еще, пожалуй, пять длинноствольных мушкетов, выстроенных в ряд в деревянной стойке.

Бочонок с порохом и ящик со всем необходимым для стрельбы были аккуратно расставлены рядом.

— Да ты вооружен до зубов! — удивился Магистр. — С таким арсеналом можно отбиться от целого племени индейцев.

Хаф спустил мешок с плеч и уложил его на постель.

— От индейцев не исходит никакой угрозы, если их не трогать. Совсем другое дело мародерствующие солдаты и пираты. Бывает, забредают сюда такие. На этот случай я и должен был вооружиться.

Магистр прищурился, разглядывая мушкеты.

— А что, на тебя уже нападали?

— Да, было дело, — по лицу Хафа скользнула тень. — Давно. Но я до сих пор не могу забыть того ужаса. Прости, но мне не хотелось бы об этом говорить.

— Все в порядке, Хаф, — вмешалась Феба, которая успела оглядеться. — А где ты готовишь? Или ты вообще не готовишь?

— Редко. А уж если варю или жарю что-то, то в мастерской.

— Что?! В мастерской? Как это?

— Терпение, Феба, всему свое время. Проходите, садитесь, где нравится, и отдохните немного для начала. Сейчас я принесу чего-нибудь хлебнуть и перекусить.

— Вот это дело! — Феба вздохнула и уселась на постель рядом с кошачьим ложем.

Днем позже друзья уже чувствовали себя в меру окрепшими, чтобы последовать за хозяином и осмотреть его маленькое государство. Хаф начал с кладовой, в изобилии наполненной всякой всячиной. Здесь стояли ряды толстопузых бочек с фасолью, сушеными фруктами и початками кукурузы. По углам большими кусками было развешано копченое мясо.

Магистр потянул носом:

— Пахнет приятнее, чем все все ароматы Аравии вместе взятые!

— Уи-уи, а щё кучерявее пошамать. Копщеное мясо и фасоль на зуб луще, чем клецки из воздуха и супщик с ветром, — влез Коротышка.

Феба восхищенно согласилась с ним:

— Точно, здесь с голодухи не помрешь, нет, не помрешь.

Хаф показал на чистый свободный угол:

— Я подумал, тебе было бы здесь удобно, Феба. Ведь… э-э… неудобно… долгое время… э-э… жить в одной комнате с нами, мужчинами… — Он, смутившись, замолчал.

— Как это мило, Хаф! Клянусь костями моей матери, ты такой милый!

Хаф заспешил дальше. Он провел их через следующие помещения, заполненные различным инструментом, затем вывел из дома и с гордостью показал свой двор. Здесь был хлев с козами, свинарник, курятник. В просторном курятнике посреди кур стоял Джек, словно адмирал. Он заливисто прокукарекал, заприметив на пороге гостей. Феба стремглав бросилась внутрь.

— Ой, Джек, старый изверг! Как ты? Хорошо ведь тебе здесь, среди курочек? Правда, хорошо? — она повертела головой и обнаружила миску с зерном. — Рад видеть Фебу, а? Хочешь, Феба тебя покормит? Цып-цып-цып! Ладно уж, бери с руки, ты у меня бравый парень, бравый.

Джек, молодцевато склонив голову, склевал с ее руки зерна, стукнул еще раз клювом, словно благодарил, и важно прошествовал к своим курам.

— Что, изверг, больше нет времени для Фебы, да? Да ладно, Феба не обижается, Феба тебя понимает.

Хаф улыбался, глядя на нее.

— Хорошо ты умеешь обращаться с животными, Феба! — Он открыл загородку, чтобы Джек со своим гаремом мог поискать червячка на свободе, а потом махнул в сторону постройки на краю своих угодий. — А там моя кузница.

Гости пересекли двор и вслед за хозяином вошли в кузницу. Хаф тут же поспешил к кузнечной печи в углу. Печь представляла собой каменную кладку семи футов высотой с боковым отверстием для притока воздуха.

Рядом с горном были кузнечные меха разной величины. Они могли запускаться по отдельности водяным колесом, установленным снаружи.

Первым делом Хаф проверил жар в горне. Взяв кочергу, он поворошил ею внутри.

— В хорошем горне огонь никогда не должен потухать, — пояснил он. — Это как с человеком. С годами он становится мудрее — так и огонь с годами становится ценнее. Хорошая работа может получиться только при хорошем огне. — Он подбросил в печь пару сухих вылежавшихся поленьев тропической древесины и взялся за ручной горн. Почти мгновенно угли посветлели, и поленья обхватили языки пламени. — Ничего нет в нашем деле важнее, чем правильный жар. Если упустил, то ни лучшее сырье, ни лучший инструмент не помогут.