Как бы то ни было, ни футболки, ни штаны, оставшиеся у Бориса после армии, не подходили для сканирования, потому что выглядели настолько ущербно, что вряд ли были способны привлечь какую-нибудь мало-мальски нормальную девушку. Можно было, конечно, заказать одежду в национальном гипермаркете, но, учитывая, что он так и не нашёл работу и продолжал жить за счёт Петренковских денег, лишние траты были совершенно неуместны. Борис почесал затылок и пошёл на поклон к Егору Семёновичу, помня о его торжественной белой рубашке с висящими на соплях пуговицами. Старик, узнав о цели его визита, загадочно заулыбался и начал активно подмигивать, а потом вдруг посерьёзнел.

– Жить-то где будете? Ну, с женой своей будущей, то есть?

– Егор Семёныч, я пока не знаю. Я ещё даже свою информацию не загрузил, вот сканироваться только собираюсь.

– Да понял я, понял. Но оно ведь как, сейчас-то у молодых это быстро… Познакомился, значит, маршрутный лист получил, чтоб ходить друг к другу, туда-сюда, то есть – и того, зарегистрировался. Пару месяцев, считай, и ты под каблуком. Мы-то с бабкой долго встречались, месяцев семь, а то и девять. Тогда никаких маршрутных листов тебе, никакой Катюши… Видишь бабу, подходишь, и – «Добрый вечер, приятно познакомиться. Потанцуем?» Вот оно как было, значит… Бабы-то, они любят это дело. Танцевать, то есть. Тогда и музыка другая была, не то, что сейчас эти ваши «звёздочки-иголочки, ягодки-клубнички». Бабка моя молодая была, красивая, да и я тоже ничего себе фрукт – так и поженились. А на свадьбе мы как танцевали – прям загляденье! Вот представь себе: она – в платьишке кружевном, я – в костюме, с цветком в петлице, все гости разом слезу-то и пустили, мол, какая красивая пара. Любовь у нас была, значит, слышал о таком?

Борис не слышал. То есть, слово-то, конечно, было ему знакомым, но его смысл всегда сводился к любви к Республике Грисея, президенту Громову лично и его политике в целом. Егор Семёнович задумался, потёр лоб и почему-то погрустнел.

– Васенька-то тоже в этой базе регистрировался, – зачем-то сообщил он Борису, – Помнится, на свиданки даже бегал, была у него какая-то то ли Машка, то ли Галя, сейчас уж забыл, как звали. А бабка всё переживала, мол не обидел бы его кто там, говорила, чтоб был поаккуратнее с незнакомыми. Но он так и не женился. Дома ему как-то спокойнее было что ли… Да и нам тоже. Страшные тогда времена были, как раз первая волна вируса прошла, локдаун объявили, террористы отовсюду повылазили. Громов с ними уж и так, и эдак боролся, всех, кто помоложе был, на учения забрали, родину, то есть, защищать…

– И Васеньку? – поинтересовался Борис.

– Не, Васенька, он это… – замялся старик, – Ну… дома, стало быть, остался.

– Уклонист?

– Да ты что!? Такие слова говоришь! Уклонист… Тоже мне удумал! По здоровью у него там что-то было, запамятовал. То ли сердце, то ли почки. В общем, нельзя ему было служить, понял, солдат?

– Аааа, ну тогда ясно, – Борис примирительно кивнул, отметив для себя подозрительно бегающие глазки соседа. Но это было не его дело, да и Васеньки-то уже давно не было в живых, так что доносить на предполагаемое уклонение от обязательных военных учений, наверное, не имело особого смысла.

Белую рубашку Егор Семёнович, конечно, дал, подмигнув ещё раз напоследок и напомнив ему, что «бабы они такие…» Какие были бабы, Борис так и не понял, потому что, кроме воспитательниц и нянечек в ЦПВ, за всю сознательную жизнь он так толком и не встретил ни одну из них. Кое-как накинув рубашку поверх чёрной футболки, он ещё раз отсканировал себя и, наконец, остался доволен изображением. Борис сопроводил его краткой биографией (Родился 7 января 2029 года, рос в Центре патриотического воспитания для мальчиков, затем 15 лет отслужил на фронте и был уволен в запас по состоянию здоровья. В данный момент постоянно пребывает в столице в собственной комнате (спутниковые координаты прилагаются) и хочет познакомиться с женщиной своего возраста, проживающей неподалёку. К серьёзным отношениям готов). Борис загрузил всё в транслятор, дождался окончания проверки цензурой, и в следующий интервал для общения обнаружил, что ему стали доступны данные других граждан, которые, так же, как и он, хотели завести знакомства. Он быстро пробежался по нескольким изображениям, прослушал описания, но так и не послал никому сообщения, решив, что лучше подождёт, пока какая-нибудь, выражаясь языком Егор Семёныча, «баба» не свяжется с ним первой.

Прошёл День Великого Освобождения, в который Борису не разрешили выйти на улицу, потому что он лишь недавно прибыл в столицу и не успел продемонстрировать свою законопослушность, и наконец, спустя почти три недели ожидания, Катюша радостно объявила, что посылка с его вычислительной машиной готова к отправке и будет передана во время вечерней продуктовой доставки. Борис весь день ходил как на иголках и даже пропустил традиционную игру в карты, чем немного расстроил соседа, который именно сегодня собирался отыграться за вчерашнее поражение. Уже с пяти часов вечера он начал ждать сообщение о прилёте дронов и очень волновался, потому что террористы в последнее время совсем озверели и вполне могли атаковать доставщиков и отбить у них особо ценный груз. Но опасения его были напрасными. Как обычно, в районе половины шестого пришло оповещение о необходимости получить продовольственные наборы, и после того, как все прошли процедуру идентификации личности, в окошко самообеспечения просунулись уже не три, а четыре пакета, один из которых был значительно больше остальных. Борис схватил предназначавшуюся ему упаковку с устройством, бросил на стол свой продуктовый набор и помчался в комнату, оставляя за собой недоумевающую Юлиану Павловну с застывшей в воздухе ржавой кастрюлей, которую она собиралась поставить на огонь.

Разодрав пакет, он убедился, что устройство действительно было там, но оно несколько отличалось от заявленного в гипермаркете как минимум внешним видом. Основной блок был потёртый и местами с царапинами, как будто им уже успели попользоваться, монитор – маленьким и с толстыми рамками, а к перу прилагалась только одна насадка, хотя в описании заявлялось пять. Борис не то чтобы расстроился, но немного приуныл. Оставалось надеяться лишь на то, что технические характеристики устройства хотя бы приблизительно соответствуют заказанным. Медленно и методично он начал раскладывать содержимое упаковки на столе. Сборка не представляла для него никаких сложностей, ведь в армии ему приходилось возиться с машинами куда посерьёзнее. Все провода, как ни странно, были на месте и в нужном количестве, и Борис улыбнулся про себя и потёр руки. Сейчас он запустит это чудо техники и сделает свою первую голограмму. А потом и вторую, и третью, и так далее, и все они будут воплощением его мечты, и вся его жизнь наполнится смыслом, который он так долго искал и так и не смог найти ни в приюте, ни в армии. Сейчас всё случится, но для начала надо было разобраться с настройками и в первую очередь подключить устройство к электричеству. Борис достал из упаковки самый толстый провод, воткнул его в корпус и застыл. Свободных розеток поблизости не было. Были две под окном, но они обеспечивали питание кондиционера и обоев. На противоположной стене – ещё одна, к которой был подключён транслятор, находящийся в стационарном режиме – и это было всё. Борис задумался. Конечно, ничего страшного не случилось, и в крайнем случае он закажет в гипермаркете тройник и воткнёт его в розетку под окном. Но доставка тройника тоже могла затянуться на недели, а работать хотелось прямо сейчас. Он машинально крутил в руках провод и пытался сообразить, что делать дальше, как вдруг память подсунула ему очередную картинку из прошлого, на этот раз не такую уж и бесполезную.

Вот он в комнате деда, то есть, в той, где он находится сейчас, и воздух в ней обжигающе горячий, а раскалённое солнце светит в окно, ещё не закрытое обоями. Дед сидит на стуле перед своим столом в одних трусах и майке, и вид у него то ли обескураженный, то ли виноватый, то ли совсем разомлевший от жары.