— Кроме видеозаписей у нас есть анализы крови фета Вэльского, в которых отчетливо видны следы вливания крови разжигающей. Кроме того, и куратор Вэльского в университете неоднократно отмечал периодическое возрастание его искры. За полчаса до смерти потерпевший звонил фете Ландрин… фетессе Хартман, с просьбой встретиться. Судя по заключению эксперта — у него начиналась ломка и срочно требовалась новая порция крови. Она ему отказала, он сбросился с балкона в порыве галлюциногенного бреда.

Крылья моего носа дрогнули. Хотелось взвиться ввысь аркхом и натворить кучу всего, за что потом мне будет… совсем не стыдно. Но я терпела. Молчала и терпела, просто слушая. Как и все присутствующие. А фетесса тем временем, поднялась и продолжила поганенько так улыбаться.

— Всем известно, присутствующая любит славу и пиар, сделает все, чтобы добиться своего. Уверена, убийство своего бывшего возлюбленного она не планировала, — о, благодарю покорно! Хотя, признаться, пару раз в пылу ссоры проскальзывало у меня нечто напоминающее «чтоб ты сдох, Вэльский». — Второе ее преступление куда более любопытно. Ради получения роли солистки в постановке «Взрослые тоже верят в сказки» она пошла на деяние, относимое к классу террористических. Яд зарин, который якобы фета Льюби передала почившей костюмерше, представляет собой вещество, способное даже в малых дозах унести жизни многих тысяч человек! Продавец вещества опознал фетессу Хартман как покупательницу этого яда, ее охранник подтверждает несанкционированные отлучки своей охраняемой, о которых она слезно просила не сообщать, третье — мои показания. В день выступления в гримерной фетесса высказывала в мой адрес угрозу убийством, если я не оставлю Харви. Четвертое, самое важное… Показания самой феты Льюби, которая передавала костюмерше не что иное, как мазь от растяжений.

— Что? — вспыхнула я и вскочила. — Какую, енот тебя дери, мазь для растяжений?

У нас же есть показания Льюби, они совсем другие!

— Порядок в зале, — звук ударившегося о стол молотка заставил вздрогнуть и шлепнуться обратно на лавку.

— Следовательно, она подвергла опасности жизни многих тысяч человек, находившихся в тот момент в театре. И ради чего? Ради получения роли. А теперь скажите, что за человек фетесса Ландрин Флер Хартман? Торгует своей кровью, не гнушается оболгать великородного и отдать несанкционированный приказ заведомо беременной правящей союзного дистрикта, убить бывшего возлюбленного, пусть и косвенно, сознательно поставить под угрозу жизни тысяч людей и опозорить правящего дистрикта. Ее слово против объективных доказательств. В гримерную я входила с одной целью — принести ей извинения за свое поведение и чрезмерную преданность фетрою Харви Хартману. Если бы, как мне приписывают, я или мои пособники устанавливали зарин в концертном зале, — она усмехнулась и закатила глаза, — сенсоры службы контроля обнаружили бы это. Кроме того, неужели вы думаете, я бы позволила умереть правящему или погибнуть самой? Нет. Но, почему-то, ни у кого, кроме самой фетессы Хартман в крови не обнаружен антидот к зарину. И у меня, уважаемая комиссия, возникают совершенно обоснованные вопросы. Можно ли судить меня за излишнюю преданность своему правящему в то время как настоящая преступница ходит на свободе?

Ну, знаете, вот сейчас я действительно настоящей преступницей стану, потому что зубов у одной не в меру разговорчивой фетессы явно станет меньше!

Мне уже показалось, что рейгверды гремят наручниками, что защелкнутся на моих запястьях, разделив жизнь на «до» и «после». Можно сказать, в уме я даже составляла список вещей, которые можно взять в тюрьму, дел, которые следует переделать до того, как меня посадят… Но Харви поднялся спокойно и уверенно, а говорил так, будто настоящее собрание не более, чем фарс.

— Давайте по порядку. Обвинение в доведении до самоубийства фета Вэльского. Первое — записи с видеокамер.

Одиннадцать фетроев сидели полукругом перед нами за столом, напоминающим по форме подкову. Перед ними в воздухе парила двухсторонняя панель телепатовизора, которая сейчас показывала, как я захожу в подъезд Таххира. Ведь точно я! Даже одежда моя! Отелепатеть! Гарцанный аргумент. Но, как оказалось — нет.

— Недопустимое доказательство.

— Протестую! — вскочил адвокат Зейды.

— Поясните причину, фетрой, — произнес председатель трибунала.

— Разумеется, ваша честь. Давайте посмотрим на время, когда сделана запись. В момент якобы встречи с фетом Вэльским фетесса находилась в салоне «Тверддини», что могут подтвердить четыре консультанта Тверддини и записи с видеокамер. Мало того, экспертиза видеозаписи, представленной фетессой Лоуренс, показывает использование искры.

— Протестую! — вскочила Зейда и пошла красными пятнами.

— Основание? — уточнил председательствующий.

— Недоверие эксперту.

— Но эксперт еще не был назван, — Харви приподнял бровь. — Это правящая четырнадцатого дистрикта. Фетесса Аргония Лоуренс.

Сестра, которую Зейда, как я успела узнать, ненавидит всем сердцем и которую планировала сместить с должности.

Члены трибунала переглянулись и председательствующий ответил:

— У нас нет оснований заявить о недоверии к эксперту. Фетрой, продолжайте.

— Так вот в ходе экспертизы истину видящая фетесса Лоуренс смогла определить, что имело место использование искры иллюзий.

— Она пытается меня оболгать, всем известно о нашем давнем конфликте с сестрой!

— Для чистоты экспертизы она была запрошена правителем пятого дистрикта без указания имен. Никто не говорит, что это вы приняли внешность фетессы Хартман, — Харви многозначительно улыбнулся, а мне в этот момент захотелось его поцеловать. Как он уделал эту интриганку! Она явно не ожидала, что будут копать так глубоко. — И третье. Показания рейгверда, который подтвердил, что фетесса отлучалась и просила умолчать эти факты. Допрос под приказом правящего, в присутствии члена трибунала, — один из фетроев комиссии кивнул, подтверждая свое присутствие, — показал, что к рейгверду Шариху Энтону был применен приказ. И отдала его лично Зейда Лоуренс.

Фетесса стиснула зубы.

— Умолчим о том факте, что на Шариха четырежды совершалось нападение, дважды его пытались отравить. Тем не менее, он здесь и готов дать показания. Пригласить его или вы сознаетесь в незаконном применении приказа? Это смягчит вашу ответственность, фетесса.

Она склонилась к адвокату, о чем-то с ним перешептывалась, затем выпрямилась и обратилась к трибуналу:

— Я подтверждаю, что отдала рейгверду Шариху Энтону приказ. Но я действовала из лучших побуждений: мною двигало желание защитить правящего от козней террористки.

— По поводу этого, — улыбнулся Харви, считая обвинение в доведении Таххира до самоубийства снятым. — Трибуналу представлены заключения пятнадцати независимых лекарей о том, что никаких медицинских и механических вмешательств, не связанных с проведением операции, в тело фетессы Хартман произведено не было, кроме одного укола в предплечье. Укола с противоядием к зарину. Это означает, что фетесса не могла торговать своей кровью, ведь из тела таковая не извлекалась. Второе. Обыск в квартире фетессы был произведен незаконно, в отсутствие хозяйки, без понятых и видеосъемки. Я настаиваю на допросе следователя, проводившего обыск, под приказом.

— Протестую, нет оснований, — возразил адвокат Зейды, но председатель заметил:

— Если обыск проводился без понятых и видеосъемки — это самостоятельное основание для признания его результатов недопустимым доказательством. Вы ходатайствуете о подобном, фетрой Хартман?

— Ходатайствую.

— Доказательство исключено.

— То же касается и обыска в больнице. Ходатайствую об исключении доказательства.

— Доказательство исключено.

Стало несколько легче. Если прежде мне грозил срок в пятьсот-шестьсот лет заключения, то сейчас он уменьшился примерно вполовину. Лет триста и все, живи не хочу. Хочешь — на кладбище, хочешь — в крематорий, если будет, что кремировать, хочешь — в пустыню, если кто решится твои кости обгладывать. Красота!