— Простите, — перестала улыбаться, поймав в зеркале строгий взгляд гримерши. Пожалуй, эта фету Дорскому вполне могла бы пару составить. Она напоминала добермана: высокая, худая, черноволосая. Отличная партия для питбуля! — Больше не буду.

— Десять минут до выхода! — раздалось из-за дверей, от чего гример принялась работать кисточкой с удвоенной скоростью, а я перестала улыбаться и расширила от страха глаза. Внутренности обжигало огнем, словно в моем желудке острый суп бурлил! Ноги стали ватными, горло скрутило, даже затошнило слегка. Смогу ли? Не подведу?

Это хорошо, что Макс не появлялся. Он предупредил, что мы увидимся лишь на сцене. Для вхождения в образ нам лучше не видеться некоторое время, да и якобы я меньше буду волноваться. И то правда, начни меня кто подбадривать сейчас — расплачусь и залезу под трельяж. От страха даже живот заболел. Пришлось прервать процесс прихорашивания, выпить пару таблеток обезболивающего и антиподохнина, а затем разве что не на бегу добавлять блестки и в без того слишком яркий макияж. Так всегда. Сценический образ таков, что увидишь в темном переулке — перекрестишься, а со стороны зрительного зала кажется, порой, что глаза-то можно было и погуще подвести, а губы — поярче. И так в пол-лица уже!

— Отличное начало, под занавес явились! — недовольно просопела помощница администратора, сжимая в руках планшет и смерив меня таким взглядом, словно я сегодня не прима-балерина, а пришла полы помыть перед премьерой, да опоздала и танцоры уже вышли.

Не стала обращать внимания на ворчания и прислушивалась к рокоту в зрительном зале, в котором уже погас свет. Раздался третий звонок, лениво поползли аплодисменты. В принципе, я и не ожидала оваций, от великородных не дождешься — уже говорила — а пустышки в театр такого уровня не ходят. Слишком дорогое удовольствие. Искристые заходят время от времени, но по особым праздникам. Сегодня же самый обычный день, рядовой показ. Тем не менее, мне и этого хватит сполна.

Заскрипели шестеренки механизмов, и занавес медленно поднимался, а с ним из пяток лениво выползала моя душа. С неприятным холодком она заполняла каждую клеточку моего тела, но дрожала трусливым мохноухом, от чего даже коленки подгибались. Ты сможешь, Ланни! Сможешь! Движения знаешь, за безопасность твою фет Шкаф отвечает, вот он кулисы проверяет, чтобы там шпион какой или снайпер не засел. Усмехнулась дурацкому предположению и не заметила, как первый танец подошел к концу, а это значило, что совсем скоро мой выход.

Закрыла глаза.

Вдох-выдох. Сейчас я встречусь с ним. С мужчиной, которого должна полюбить. С Питером.

Сейчас я увижу его. Мужчину, которого люблю — Харви.

Но больше всего меня волновала реакция фета Сайонелла. Я намерено выключила планшет, чтобы не бередить душу и хотела увидеть его реакцию. Конечно, сквозь слепящие огни софит это будет сложно, но я постараюсь.

— До выхода три, два, один, пошла! — скомандовала помощница администратора и я, нацепив самую милую улыбку из всех, что имелись в моем арсенале, выпорхнула на сцену.

Возможно, у кого-то при виде многотысячной толпы сердце упадет в пятки, обомрет и забьется в самый дальний угол, ноги откажутся передвигаться, а горло скрутит прутиками терновника, но у меня было не так. Заметив удивление и интерес на лицах великородных, которые явно ожидали увидеть не меня, а Тильду, во мне взыграл азарт. Я исполнила несколько сложных восьмерок, а затем, когда меня скрыла толпа танцоров, поддерживающих атмосферу бала, быстро заскользила взглядом по ложам. В центральной сидел он — фет Сайонелл и смотрел прямо на меня блестящими от слез глазами. Рядом с ним — ребята и Лоби, которые открыли рты и махали мне руками. Улыбнулась шире и едва заметно кивнула. Сейчас меня видно только тем, кто в ложах и на балкончиках и подобная вольность останется незамеченной. Скользнула взглядом левее и улыбка потухла. Всю левую ложу занимали Харви и Зейда. И, если Хартман смотрел на меня с восторгом и улыбкой, то невестушка его фиктивная с такой ненавистью, словно душила глазами. Ну почему же словно? Совершенно точно душила! Я вот прямо на расстоянии чувствовала, как сжимаются на моей шее пальцы.

А ведь снова вся в белом приперлась. Не на мои ли поминки? Она явно удивлена, увидев меня. Впрочем, все удивлены, в том и суть!

Массовка расступилась, я выбежала на авансцену, исполнила серию фуэте, встала в арабеск и моей талии коснулись уверенные руки Максимилиана. Глаза Харви хищно сузились. В этот момент отчаянно захотелось послать ему воздушный поцелуй, но ясное дело, я не могла этого сделать.

До антракта танцевала, словно поцелованная господом. Никогда прежде мое исполнение не было таким идеальным. Ноги летали к потолку, натянутые сильнее гитарных струн, пластика и гибкость восхитила бы любую змею, ну, а про чувственность я вообще молчу. Кто может лучше влюбленной женщины сыграть влюбленность?

— Аллевойская, я сражен! — признался Максимилиан, опустив меня за кулисами на пол. У нас полторы минуты прежде, чем снова выйдем на сцену. Я широко улыбалась, переводя дыхание и не сводя взгляда с сияющих карих глаз.

— Я в полном восторге! Это что-то удивительное. Невероятное! У меня даже слов нет!

— Не сольешься до конца постановки и главная роль во «Взрослые тоже верят в сказки» — твоя.

— Что? — я открыла было рот, но администраторша бесцветным голосом скомандовала.

— До выхода на сцену три, два, один, пошли.

Он взял меня за руку, мы, смеясь, выбежали на центр сцены, закружились в поворотах и пируэтах, я летала в поддержках и крутилась по всем направлениям, прыгала в жете и самых замысловатых фигурах, неизменно оказываясь в объятиях Питера, но думая, что рядом он — мой Харви, который перестал скрежетать зубами и пожирал меня взглядом. Я не могла дождаться антракта, чтобы снова очутиться в его объятиях…

Наконец, занавес опустился, предоставляя нам получасовую передышку. Я едва дышала — легкие горели огнем, щеки пылали, ноги дрожали, бок покалывало от боли, но это были приятные ощущения. Настолько приятные, что сейчас я не представляла себе, что можно быть более счастливой. Впрочем, то самое западло, которого я так боялась, по ощущениям приближалось все ближе и ближе, тревожным звоночком предчувствия звенело вдалеке…

Около моей гримерки уже толпились ребята, Оуэн и Лоби. Я не стала держать их на пороге, сразу пригласила внутрь и, предложив располагаться на диванчике, широко улыбнулась:

— Сюрприз.

— Отелепатеть!

— Оволосеть!

— Ну, ты, подруга, даешь! Это что ли твой фет Ронхарский?

— Ага.

— Я удивлена, что в тот раз ты вообще на работу пришла!

— А вам, понравилось? — посмотрела на дедушку, который сейчас улыбался так необыкновенно тепло, что хотелось броситься ему в объятия. Но я понимала — нельзя этого делать, ребята поймут неправильно, а разговор о наших родственных связях состоится лишь вечером.

— Если бы я знал, то привез бы самые прекрасные цветы в мире, чтобы выразить свое восхищение твоим исполнением партии Эллы. Я поверил. От первого движения до последнего вздоха поверил.

— Ваши слова — приятнее всех цветов мира, фет Сайонелл. Спасибо вам большое! Надеюсь, второй акт удастся станцевать ничуть не хуже!

Я никак не могла перестать улыбаться и щеки уже начинали болеть с непривычки. Рассмотрела, наконец, Альби и Тана. На сестренке бирюзовое платье в пол, синтетическое, но очень хорошего качества. Оно переливалось перламутровым цветом и сзади имело глубокий вырез, хотя спереди наглухо закрыто. А у сестренки хорошая фигура, должна сказать! Совсем скоро она начнет сражать мужские сердца!

Фрак на Тане сидел так, что закачаешься, а уж эта осанка! Склонила голову на бок и услышала:

— Фет Сайонелл рассказал, что носить фрак — настоящее искусство.

— И тебе удается его освоить, Танар. Мне нравятся изменения, которые в тебе происходят.

— Мне тоже, — серьезно заявил брат, от чего в груди разлилось тепло. Как же хорошо мне было в этот миг — не передать!