— Замолчи.

— Не смей мне рот затыкать! Хоть ты и фетрой, но…

— Закрой рот, Флер. Пожалуйста.

— Правда не нравится? Ты ведь поговорить хотел, ну так…

— Замолчи. Приказ великородного!

О, я кучу еще всего хотела сказать этому аркху плешивому, этому пустынному мертвоеду недоделанному, о том, что думаю по поводу его «ты моя, хочу от тебя ребенка, ой, Зейда беременна, я не знаю, как так вышло!». Вот только в гримерке повисла тишина, а Харви расслабленно улыбнулся и выдохнул, за что получил кулаком в грудь. Но мою руку быстро перехватили и обезоружили поцелуем. После этого кулак как-то сам собой разжался и больше не поднимался. Нежность любую агрессию лишит зубов…

Что там говорил Оуэн? Поговорить? Выслушать? Ладно.

— Во-первых, Зейда беременна. Но не от меня.

Усмехнулась и закатила глаза. Ну, конечно. Было бы удивительно услышать душещипательную историю о том, как он обрюхатил невесту, но не хотел, ибо шибко меня любит и вообще Харви плюс Ланни равно любовь. С ней он будет жить, а меня любить. На расстоянии или трижды в неделю.

Вот только мое лицо заключили в ладони, заставляя встретиться взглядом с обладателем пепельно-сизых глаз.

— У меня не было другой женщины с того момента, как я встретил тебя на Льдистом утесе.

Отвести взгляд больше не получалось, хотя я понимала, что скорее всего Хартман вешает мне лапшу на уши, просто потому, что нет причин у такого мужчины обратить внимание на такую как я. Ни единой, кроме моей искры. И сейчас все эти расшаркивания, скорее всего, с одной целью — убедить меня продолжить сотрудничество, чтобы мои положительные эмоции усиливали барьер и расширяли границы дистрикта. Но сердце так отчаянно желало верить ему, что едва не рвалось из груди и требовало добавки макаронных изделий.

— Не было и не будет. Поэтому Зейда не может носить моего ребенка.

Ладно, допустим, она применила свою иллюзорную искру, чтобы заставить меня видеть то, чего в действительности нет — измененное имя отца. Кто же он, в таком случае? Хотя, какая мне разница, по каким кустам шатается эта похотливая рысокоть?

— Его будешь носить ты, Флер. Тогда, когда будешь к этому готова.

Вот тут я, не имея возможности говорить, покрутила пальцем у виска. Если он полагает, что я стану инкубатором для Хартманят, то ошибается! То, что у меня плодовитая мама, с высокой степенью вероятности говорит и о моей потенциальной плодовитости. Вот только если я потружусь на благо дистрикта своей искрой, то своей… эм… другим местом я на это благо трудиться не стану.

— Я понятия не имею, что происходит в твоей голове и это сводит меня с ума! — выдержка фетроя трещала по швам. Он сделал шаг ближе, заставляя меня отступить. Дверь, коснувшаяся спины, показалась невозможно холодной, в отличие от горячей груди Великогада. Она буквально полыхала огнем, заражая жгучей лихорадкой и мое тело!

— Ты любишь его? Отвечай.

— Харви, перестань…

— Приказ великородного! Говори правду, ты любишь этого плясуна в лосинах?

Плясуна в лосинах? Серьезно? Я бы посмеялась, не хлестни по моему сознанию холодный бездушный приказ правящего, которому нельзя не подчиниться. Язык против воли выпалил ответ:

— Нет.

Если он продолжит допрос под приказами, я его возненавижу! Но, кажется, кроме этого моего «нет» его ничто другое не волновало, потому что, получив мой ответ, Харви улыбнулся и притянул меня к себе.

— Тогда остальное не имеет значения.

— Это для кого как! — попыталась отстраниться, но мне не дали.

— Тебе доставляет удовольствие убегать от меня? Нельзя же быть настолько неуверенной в себе!

Он перехватил мои руки и, прижав их к двери над моей головой, переплел наши пальцы, склоняясь к моим губам:

— Моя Флер.

Секунда. Вторая. Третья. Между нами всего лишь короткий выдох, губы уже зудели от невыносимого желания быть смятыми в яростном поцелуе или хотя бы нежном, невесомом касании, но ничего не происходило. Хартман коснулся кончика моего носа губами и улыбнулся:

- Во-вторых… — я открыла было рот, но он предупредил: — будешь перебивать, заставлю молчать.

Стиснула зубы и сузила глаза, показывая, что я недовольна. Недовольна? Класс, это заразно! Сначала Тан, теперь вот и я подхватила болезнь под названием «фетройское недовольство». Тем не менее, решила для разнообразия жизненного опыта попробовать помолчать. В конце концов, мои уши от лишней лапши не отпадут. Но, глядишь, что-нибудь интересное услышу. Впрочем, разумная часть меня слабо нашептывала слова Оуэна о том, что мне приятнее верить Зейде, а стоило бы Харви.

— Во-вторых, — повторил он, оценив мое смирение. Конечно, когда стоишь, припертая к стенке и прижатая к ней мускулистым телом, особо не до демонстрации характера. — Зейда невеста Сэймира. Не моя.

— Но… как же? В СМИ говорили…

— Кайл сказал, что скоро будет объявлено о помолвке его брата. Ты, как и прочие, почему-то решила, что этим братом буду я, — наглая улыбка не менее наглого манипулятора! Так объенотить триста миллионов человек — это уметь нужно!

— Но Зейда твоя подруга по койке, а не его! Она не отрицала, что вы поженитесь!

— Но и не говорила, что поженимся именно мы, разве нет?

— Ты, хитрый мохноух!

— Это я попросил фетессу Лоуренс поработать со СМИ, чтобы отвести от тебя удар. Она в этом мастер. Чем меньше внимания к твоей персоне, чем менее значима связь со мной, тем безопаснее.

— Конечно. Какой позор для фетроя зажимать по углам подавальщицу и мойщицу горшков!

— Правда, так думаешь? — рыкнул он, наконец, отпуская мои ладони. Вот только в сторону не отошел, продолжал подпирать мною двери.

— Я не знаю, что думать, Харви. Ты и я — это… Ну, знаешь.

— Продолжай. Ты и я — это что?

— Невероятно. Смешно. Несбыточно. Так не бывает в настоящей жизни, и я прекрасно это понимаю. Где ты, а где я. Ты сейчас рассказываешь мне красивые сказки, и один Бог видит, как мне хочется в них верить, всем сердцем хочется! Но я понимаю, все это исключительно из-за искры. Иначе ты бы и не обратил внимания на меня. Да даже, если бы и обратил, тебе нужны великородные потомки, а их не будет. Хотя бы потому, что я максимум искристая.

— Сначала мне действительно была важна исключительно твоя искра. Но в ней больше нет необходимости. Ты дала мне огонь, который уже не угаснет.

— Не понимаю.

— Моя искра разожжена до максимума. Сила на пределе. И это не изменится. Тебе больше не нужно входить в шар. Более того, держись подальше от Аклуа Плейз и моих братьев. Не отвечай на звонки. Не соглашайся на встречи. Я получаю столько угроз в твой адрес, Флер, что держать тебя на расстоянии, давать тебе свободу и возможность заниматься твоим любимым делом — пытка. Будь моя воля — я бы запер тебя в надежном месте, куда никто и никогда не сможет добраться, чтобы навредить тебе.

— Теперь — совсем не понимаю.

Чистая правда. Если сначала я была злая и недовольная, то теперь растерянная и пристыженная.

— Ты спасла мне жизнь. Там, в пустыне и в больнице, когда вливала свою силу. Кто бы мог подумать, что маленькая, неуверенная в себе искорка будет так бороться за меня, — он погладил меня по лицу, нежно, бережно, как только что родившегося енотика: хрупкого, беззащитного. — А поразительнее всего, что ты не осознаешь своей власти над мужчинами. И это тоже сводит меня с ума.

— Мне кажется, что я уже сошла, — прошептала едва слышно, понимая, что вся дрожу от смеси сильных непонятных чувств.

Неужели я откажусь от него? Неужели я могу от него отказаться? Вдруг вспомнила, как обнаружила фетроя, истекающего кровью, рядом с аркхом. Как Харви из последних сил закрывал меня от летящего чудовища с огромными зубами, как лежал бледнее простыни под коконами, а я сжимала его ладонь, гадая — выживет он или нет, понимая, что если нет, сама вряд ли смогу продолжить жить прежней жизнью. Вообще продолжить жить…

Волна необъяснимой нежности нахлынула и заставила кинуться в объятия фетроя. Я сжала его, сильно-сильно, словно не веря, что он сейчас здесь, рядом со мной. С какой-то обычной искристой. И спокойно раскладывает все по полочкам, хотя мог бы послать меня куда подальше.