Аккуратно отстранилась и сделала шаг назад, чтобы упереться ладонями в коленки и восстановить дыхание. Впервые мы прошли постановку полностью, все полтора часа от начала и до конца. Движения я не забыла ни разу. Трижды спуталась, дважды запорола элементы — подогнулась слабая нога на шестом фуэте, и чуть не порвался аппендикс после неудачного приземления из жете, но в целом, как мне показалось, отработала достойно. И даже ни разу не вспомнила ни о Харви, ни о невесте его аркховой стерве, ни об угрозах ребятам. Ничего этого в голове не было. Удивительный покой, безмятежность и наслаждение танцем. До шелеста занавеса.

Во время сольных партий Макс спускался и смотрел из зала, по ходу исполнения давая советы. Ближе к авансцене или напротив, уйти глубже, встать в луч прожектора или скрыться за ним, как работать с декорациями или что-то по поводу эмоций. Технику не трогал, его она устраивала. А вот меня нет. А аппендикс мой вообще в шоке был, потому воспользовавшись передышкой, я подкормила его еще таблеткой обезболивающего и антиподохнина. Как иначе назвать синие пилюли доктора Григория — не знаю, названия на тюбике не имелось. Немного отлегло, но в зал снова заглянули рейгверды.

С ними вообще странная ситуация. Во время сольных партий Макса ко мне подходил тот самый, что дверцу волара открывал и в ответ на благодарность кивнул. Оказывается, он говорить умеет. Спрашивал, все ли со мной в порядке. Отвечала, что в порядке, помирать не собираюсь. В ответ на меня смотрели тяжело, а вот сейчас, сурово сдвинув брови, по проходу меж бархатных кресел плыл ко мне ни кто иной, как Дорский. Фет Дорский. Глава моей личной охраны.

— Посторонним сюда нельзя, — Макс оторвался от совещания с кем-то там не знаю кем, и посмотрел на мужика-мускулу неодобрительно. Того не проняло. Не удивительно. Фет Дорский фета Ронхарского может в узелок завязать. Одной рукой. Вряд ли он вообще чего-то в жизни боится. Таким вот фетом Дорским непослушных детей можно пугать!

— Это ко мне, — оправдалась за мужика-мускулу и вытолкала того из зала. Ну как вытолкала. Он соизволил вытолкаться. У меня есть пара минут, пока Макс занят, можно обсудить все без свидетелей. — Что-то случилось с Харви?

— С вами, — сухо констатировал он, когда мы оказались в залитом солнечным светом холле. Я хмыкнула и пожала плечами.

— Боюсь, у вас какая-то ошибочная информация. Со мной все замечательно.

— И ничего не болит?

Отвела взгляд. Тут у меня рыльце в пушку, а врать лишний раз не хочется.

— Нога немного.

— Нога ниже, — опять констатация факта и взгляд на мою руку, прикрывающую живот.

— А, вы об этом. Просто голодна. Живот разболелся. Вы из-за этого пришли или случилось что-то действительно серьезное?

— Я отвечаю за вашу жизнь и безопасность. Вам хотят, — он задумался, явно подбирая слова, что даже удивительно для человека его профессии, — навредить очень опасные люди. Вы сегодня ели или пили что-нибудь подозрительное.

Не удержалась и рассмеялась. Нет, ну, правда! Как он себе это представляет? Иду я такая, опаньки, подозрительная жидкость, надо бы выпить! Опаньки, пирожок ничейный, закушу-ка…

— Нет, фет Дорский. Ничего подозрительного не принимала и не собираюсь. И я помню — не ешьте ягоды размером с ноготь на большом пальце и грибы больше ладони. Ничего такого. Хотя вот в данный момент убила бы за бутылочку минералки!

Как раз буфет неподалеку, надо бы навестить. Но глава моей личной охраны показал фокус и достал из своих широких штанин бутылку воды:

— Употребляйте в пищу только проверенное, — протянул мне угощение.

С сомнением открыла, принюхалась. Вот сейчас, кажется, я собираюсь принять подозрительную жидкость. Хоть мне и кажется, что вся эта причуда с личной охраной и главой этой самой охраны излишняя, но жить-то всем хочется. Фету Дорскому я верила. Но только потому, что ему верит Харви. Впрочем, воду его все равно пить не стала. Завернула крышку и отдала обратно.

— Правильно сделали. Сонная вода. Повторяю — не пить ничего подозрительного.

— Отелепатеть! А если бы я выпила?

— Антидот при мне. Но пришлось бы прочитать вам лекцию о безопасности. Хочу чтобы вы понимали, ситуация очень серьезная. У нас есть наводка, что вас попытаются отравить. Кто, где и когда — неизвестно.

А вот на этом моменте пить резко расхотелось. И есть. Да и дышать, в общем-то, не особо нужно. Отраву и по воздуху могут распылить. Тильда. Пузырек без надписей. Сдается мне, там что-то похлеще чесотки спрятано.

— Если у вас будут подозрения или наблюдения, любые, делитесь со мной. Это может оказаться важным.

— И где же вас искать? Или людей ваших? Их же не видно никогда.

— Свяжитесь по планшету, я оставил вам свои координаты. Помните, фета, никаких подозрительных жидкостей, ничего подозрительного!

Если он еще раз повторит слово «подозрительно» я его сама заподозрю в чем-то не том. Слишком уж подозрительно он всех подозревает!

— Договорились!

Дверь за спиной едва слышно скрипнула, и в холл вышел Макс. По-хозяйски положив мне ладони на плечи, он тяжело произнес:

— Какие-то проблемы?

Фет Дорский умеет убивать взглядом. Потому что я вот сейчас дышать разучилась. Но Ронхарский и бровью не повел, словно иммунитетом обладал.

— Никаких проблем, — наконец отмер мужик-мускула и, повернувшись ко мне, повторил. — Ничего подозрительного.

Спасибо, что напомнили, а то я уже и забыла. Но язвительность оставила при себе, подарив мужику только странную такую улыбочку. Ну, а что? Это его работа. Он же обо мне заботится, как лучше старается, зачем я его обижать буду? Вообще таких сильных фетов лучше лишний раз не обижать. А то дернется у них рука как-нибудь случайно, потом костей не соберешь, а мне ими еще танцевать!

— И кто это?

— Глава моей личной охраны, — грустно вздохнула, глядя вслед удалявшемуся фету Дорскому и понимая, что объясниться с Максом все же придется. Хотя следует соблюдать пункт договора о конфиденциальности. Интересно, а этот самый договор в силе вообще?

— У тебя есть глава личной охраны?

— Я связана дистриктной тайной. Могу сказать лишь то, что время от времени работаю на Хартманов. И поэтому меня охраняют. К тому же, учитывая мою родословную это, вроде как, положено. Не знаю.

— Хорошо, — запросто согласился он, ничем не выдав ни удивления, ни недовольства. Просто принял как данность, в отличие от Харви, которого вечно штормит по любому поводу и без. — А теперь на сцену. Отрабатывать куски с групповкой.

Эти сцены мы отработали быстро. В отличие от меня, остальные участники постановки — профессионалы, которые ежедневно выходят с «Блюзом» на сцену. Мы проработали взаимодействие и были распущены на целых четыре часа. Перед генеральным прогоном в костюмах следовало набраться сил.

Я отписалась ребятам, чтобы съездили и купили себе красивые наряды для выхода в свет, чтоб не скупились. Разрешила даже воспользоваться моим счетом и скинула реквизиты. Тан, как глава семьи, уверена, уже способен мудро распоряжаться казной Аллевойских, а мне следует больше доверять ребятам. Они доказали свою ответственность и умение делать выводы из ошибок.

Тан: «Не боишься, что сбежим кутить?»

Я: «Я вам верю. Позаботься о сестре. И разрешаю немного развлечься после школы! Зайдите в Нэсти Опкинс или куда вам захочется. Люблю вас!»

Тан: «Ты лучшая старшая сестра!»

Поразительное признание от брата!

— Пообедаем или у тебя планы? — не заметила, что рядом стоял и как-то странно улыбался Макс. У самой у меня улыбка была поперек лица вообще.

— Планы? — его взгляд коснулся планшета. — А, планы? Нет. Оказывается, я лучшая старшая сестра! Всего-то следовало дать доступ ко всем нашим семейным деньгам, чтобы получить такой статус.

Неловкость лопнула мыльным пузырем.

Мы расстались, чтобы принять душ, после чего переплели наши пальцы и направились на последний этаж, как пара. Вот только я не чувствовала нас парой. И вообще считала, что использую Макса. Сейчас мне нужно было уцепиться хоть за что-то, чтобы не сойти с ума. А рядом он — сильный, уверенный в себе мужчина, который даже рядом с Хартманом за словом в карман не полезет и не стушуется перед шкафом Дорским. Простите, фетом Дорским. Он не скрывает своих чувств, окружает меня заботой, при этом не делает поблажек как балетмейстер и гоняет даже больше, чем остальных. Вот и сегодня даже Руперт — один из танцоров — вступился за меня, когда Макс заставил меня седьмой раз повторять одну и ту же связку, якобы она у меня выходит не так, как он показывал. Но пришлось повторить еще шесть, прежде чем начало получаться, а потом еще три, чтобы результат закрепить. Мне хотелось его придушить. Но, когда на дрожащих ногах спускалась в зал, злости уже не было. Каждый выполняет свою работу. Постепенно боль от слов Зейды и поступка Харви отступала. А, если о ней не думать каждые две секунды, то даже забывалась.