— Даже не позавтракаешь со стариком?

Если найму волар, до Арт Палас доберусь минут за двадцать. Конечно, правительственным коридором было бы быстрее, но кто его знает, может, у меня уже нет своего волара? В общем, время на завтрак у меня было, а Лоби, которая решает подобные вопросы — не было. Кто ее сейчас подменял, я не знала, а потому по заданию фета Сайонелла заказала завтрак с ресторана на крыше и уже через пятнадцать минут мы кушали кашу, круассаны и пили кофе с пышной пенкой, оседавшей на верхней губе усиками.

— Поделитесь причиной своего отличного настроения? — поинтересовалась, отправляя в рот Оуэну ложечку овсянки с ягодами.

— Харви скоро сам тебе расскажет. А, если очень повезет, то и покажет.

Я замерла, соскребая с фарфоровой тарелки остатки завтрака, а затем, грустно улыбнувшись, поднесла к губам фета Сайонелла последнюю ложечку:

— Не думаю, что мы с ним еще встретимся. Между нами пропасть. К тому же, как он теперь будет участвовать в поединках? Ведь никому и дела нет, что соперник побывал в когтях аркха. Всем на это плевать. Борись или умри. Еще неизвестно, не насмерть ли с Кайлом биться будет.

— До победного, — Оуэн подтвердил худшие опасения и попытался сам взять кружку с кофе, но его пальцы дрогнули, и горячая жидкость расплескалась по белой скатерти.

— Ничего, я все уберу, — сердце тревожно сжалось и, чтобы не разреветься, я усердно вытирала коричневое пятно салфеткой. Абсолютно бессмысленное действие, но такое необходимое сейчас, чтобы не думать…

— Это случится, Александрин. Совсем скоро. Я чувствую, как приближается конец, — негромко произнес Оуэн, и глаза ужалили слезы.

— Прекратите, — принялась тереть скатерть еще усерднее и вскоре волокна натуральной ткани истончились. — Есть же способы! Живет же фет Барский! Вон, даже телепатовизор смотрит, нам пару раз помог, когда Альби с Таном в опекунский суд увезли! Откуда бы я знала, где их искать? Мы и вас будем поддерживать, — остановилась, заметив, что затерла пятно до дыры. Сложила руки на коленях, не находя сил поднять взгляд.

— Нет, милая. Я на такое не согласен и уже подписал необходимые бумаги, чтобы не допустить подобного. Ты представить себе не можешь, какую боль приходится терпеть. Чувствительности нет, а боль — есть. Она словно течет по венам, раздирая меня на части. К тому же, я не хочу становиться обузой.

- Вы не обуза! — подняла ресницы и по щекам скатились капли отчаяния. — Боритесь, Оуэн! Ну, нельзя же вот так сдаваться? Мы вас сохраним, я займусь поиском лекарства, я буду умолять Харви помочь, он сильный лекарь, я знаю, он мне связки вылечил! Я отдам свою кровь, если понадобится, чтобы вам помочь могли, я…

— Александрин.

— Смогу сделать что-нибудь, буду стараться, мы обратимся в другие дистрикты…

— Александрин.

— Вы не можете сдаваться, какой пример вы…

— Я твой дедушка.

— Я знаю! — крикнула, посмотрев прямо в васильковые глаза и обомлела, наконец, признавшись сама себе в том, что Оуэн — человек, который разрушил мое детство. Забрал у меня отца. Тот, кого я должна ненавидеть всей душой. Но я смотрела на него сейчас и понимала, что не могу ненавидеть. Не могу…

— Знаешь? — прошептал одними губами. — Как давно?

— Не знаю. Просто в один миг догадалась, что возможно, — я жадно разглядывала его сейчас, получив подтверждение своей догадке. Как я сразу не заметила? Взгляд точно как у отца, прямой нос, черты лица, характер. Они очень похожи. Отца уже не вернуть, но я не хотела и дедушку отдать без боя. Для ненависти будет время. Но не сейчас!

— И… — он поджал губы, явно волнуясь. Слова признания вырвались у него неосознанно. Возможно, он вообще не планировал в этом сознаваться.

— И поэтому я прошу вас бороться! А еще рассказать обо всем Тану и Альби.

— Разве они смогут меня простить?

— Я ведь простила. Сама не знаю как. То, что вы сделали… Жестоко. Бесчеловечно. Низко. Но того Оуэна Голда уже нет. Он умер. Сейчас я вижу доброго, внимательного, заботливого человека, осознавшего свои ошибки и пытающегося их исправить. Папу не вернуть, конечно, но у нас теперь есть вы, — я встала с кресла и обняла дедушку, получив слабые объятия в ответ. — Я не отдам вас смерти!

— Боюсь, у нас нет выбора, — улыбнулся Оуэн, глядя на меня иначе. Он словно несколько помолодел. — Я знал, что ты великодушная, но не представлял, насколько!

— А давайте мы закроем тему, как вам такое предложение? Вам волноваться нельзя, а мне уже очень и очень пора. Сюрприз для вас, помните?

— Конечно, — он поцеловал мои ладошки. — Только сначала позавтракай, прошу тебя! Моя внучка.

Он так тепло произнес это слово, что в груди разлился ласковый жар нежности, а на душе расцвели прекрасные цветы счастья. Настоящего, человеческого и такого бескрайнего, что мне хотелось обнять весь мир! Я крепко-крепко обняла Оуэна, а затем завтракала, не в силах отвести взгляда от моего дедушки, стараясь запомнить каждую черточку, каждую морщинку, весь его образ! Он улыбался, глядя на меня с облегчением и любовью, осторожно поднося к губам чашку с кофе. Я лишь изредка подхватывала ее, когда та выскальзывала из непослушных пальцев старика. А потом мы сделали несколько фотографий на планшет. На долгую память. Навсегда.

Прощались очень тепло, а в театр я летела окрыленная счастьем.

Волар Харви не забрал. Стоило выйти на парковку и направиться в сторону такси, как внезапно появились рейгверды и отконвоировали к уже полюбившемуся мне лазурно-голубому Сайману. При этом слова мне никто не сказал. Просто кольцом обступили со всех сторон и повели, куда хотели. Каменные спины расступились только перед самим транспортом. В этот раз, к огромному удивлению, мне даже дверцу открыли. И не переломились даже! А, когда я поблагодарила столь дружелюбного рейгверда, то получила в ответ кивок. Целый кивок, Карл! Отелепатеть.

Пилот послушно исполнил просьбу и трассой для правящих домчал до Арт Палас в мгновенье ока. По пути я лишь успела написать Тану и Альби, что приглашаю их вечером на свое выступление, и отказ не принимается. Форма одежды — торжественная. Думаю, Макс не станет возражать. Какая разница, один гость или сразу три, если уж для меня он готов выделить целую ложу?

Мы приземлились на верхней парковке, потому до репетиционного зала бежала по лестнице, едва не вывихнув ногу на ступеньке. Стянула туфли и побежала босиком. Быстро переоделась, выудив из выделенного для меня шкафчика пуанты. Перекинула их через плечо и отправилась в репетиционный зал, но там оказалось пусто. Вообще на этаже было подозрительно тихо для этого времени. Только в двух залах шли репетиции.

Подошла к костюмерной, вот уж кто все время на боевом посту, так это швеи, и услышала знакомый голос. Внутреннее чутье заставило притормозить. Да-да, подслушивать не хорошо и все такое, но в некоторых случаях ради большого добра можно пойти на меньшее зло. Опасная практика, согласна, но не мне выбирать, когда вопрос касается судьбы человека.

— …просто сделай, что я прошу! — негромко произнес знакомый женский голос. Где-то я его уже слышала. Такой же приторно-сладкий. Осторожно глянула в узенькую щель приоткрытой двери. Тильда протягивала невысокой темноволосой девушке флакон с какой-то жидкостью. Без этикеток и без надписей.

— Я не уверена, что хочу помогать вам в этом, — швее явно не нравилась затея настоящей солистки «Блюз для двоих», а мне не нравился этот пузырек. Такой же темный, как и непонятная затея Тильды. Хочет сделать мне гадость? Но зачем, я ведь ей не конкурентка. Всего лишь выступлю один раз для фета Сайонелла и все, она знает об этом, более того, была так добра, что репетировала со мной самые сложные моменты, давала подсказки со стороны своего опыта исполнения этой партии. Если гадость не для меня, то тоже ничего хорошего!

— Не думай об этом, просто сделай. Тебе же нужны деньги? Я оплачу лечение твоей сестры, если пропитаешь этой жидкостью костюм Ландрин.

Отелепатеть! Все же она меня приенотить решила! И за что, спрашивается?