— Носи кольцо, не снимая, — улыбнулся мужчина, перехватив мои ладони и ласково поглаживая их.

— Не знаю, удобно ли это. Особенно, если СМИ снимет меня с удачного ракурса, может лучше…

— Не снимая, Флер. И да. Ты можешь идти. Мне необходимо подготовиться к встрече и разобраться с докладами, которыми следовало заняться вчера.

Я прижалась губами к его щеке на прощанье, подавив подсознательное желание коснуться его мягких податливых губ. Нельзя, Ланни. Опасно сближаться. Отец тебя любил, но вынужден был оставить, деду ты и подавно не нужна, Таххир предпочел тебя использовать и выбрать другую, Оуэн скоро оставит против своего желания. С Харви все повторится. Все мужчины, к которым я привязываюсь, уходят от меня. Только Максимилиан дарит ощущение хоть какого-то постоянства. Лишь за него я могу уцепиться, чтобы не упасть. Но как заставить сердце полюбить другого?

Страшную мысль пресекла на корню и, развернувшись, покинула сферу через открытую для меня дверь, ступила на лестницу, что понесла меня вниз и не обернулась ни разу, хотя все внутри кричало, чтобы я это сделала. Чтобы забыла обо всем и бросилась обратно, осталась с ним. Нельзя, Ланни. Нельзя. Это жизнь, а не пьеса. «Взрослые тоже верят в сказки» будет на сцене. В жизни так не бывает.

Внизу, у подножия длиннющей лестницы, за рядом рейгвердов и боевых енотов меня ждал волар, из которого вышел немолодой мужчина. Форма стандартная — черная с нашивкой из золотого герба Хартманов на нагрудном кармане. Вот только ко мне поспешил не он, а высокая подтянутая женщина в белоснежном брючном костюме, идеально обтягивающем мускулистый стан жакете из-под которого виднелся черный шелк блузы.

Фетесса Лоуренс.

Женщина сняла огромные солнцезащитные очки и издалека внимательно осмотрела меня с ног до головы придирчивым взглядом, затем, цокая шпильками по узорному мраморному полу, быстро двинулась в мою сторону. Захотелось прикинуться периллами или лестницей, но как-то не получалось.

— Фетесса Зейда Лоуренс, — она протянула мне ладонь ребром кверху. Фетесса? Как равная?

— Эм…

На прекрасном лице шатенки растянулась довольная, почти злорадная улыбка.

— Фета Ландрин Флер Аллевойская.

— Пятый дистрикт, протеже Сайонеллов, в курсе, — пожимая мою руку с явной демонстрацией силы, по-деловому сообщила она. — Значит так. Чтобы не было недопонимания. Я родилась не вчера и понимаю, чем вы с Харви занимаетесь там, в сфере. Лучше, если у моего мужа будет одна известная мне любовница, чем десяток шлюх на стороне.

Рот открылся сам собой. Даже и не знаю, хамство это или деловой подход.

— Условия простые. Для прессы ты работаешь на меня, трижды в неделю приходишь, чтобы… преподавать балет, — ее губы, сияющие красным блеском, снова надломились в подобии улыбки. — Да. Ночами. Потому что я женщина занятая и не имею возможности заниматься собою днем.

— Класс.

— Пусть Харви трахает тебя трижды в неделю, я это как-нибудь переживу. Главное предохраняйся. Отпрысков твоих никто признавать и содержать не станет. В остальное время, в том числе сегодня, Харви будет проводить в моей постели. Остальное время, — она повторила и сделала шаг ближе, чтобы нависнуть и посмотреть сверху вниз с высоты своего немалого роста, увеличенного огромными шпильками, — он будет моим. Для всех. Всегда. А когда надобность в твоих услугах отпадет, мы забудем о тебе и выкинем из своей жизни, как использованный… ну, ты поняла.

— Яснее ясного!

Она приподняла мой подбородок своими наманикюренными ноготками, внимательно осмотрела мое лицо, скользнула взглядом по шее и крылья ее носа дрогнули.

— Замажь засосы. Чтобы не объяснять прессе, что фет Ронхарский слишком пылкий любовник.

Женщина достала из своей сумочки тюбик с тональным кремом, сунула мне в руки и пояснила, как маленькой:

— Я, как никто другой знаю жестокость мужчин. Поверь, в порывах экстаза он будет шептать тебе, что ты его, что никто и ничто вас не разлучит, что у вас будет все. Мужчины, подобные Харви, привыкли добиваться своего любыми способами. Не сопротивляйся — этим ты лишь больше его распалишь. С поединком между ним и твоим балетмейстером я как-нибудь разберусь. Я не позволю прессе смешивать мое имя с грязью.

Да уж при виде такой фетессы грязь сама собой в стороны разбегается.

— Поэтому. Не вздумай ему писать, звонить или искать встречи. Ваше время — часы, что вы проводите в сфере. До и после нее нет никаких «вас». Ясно выражаюсь?

Молча стиснула зубы.

— Это не предложение. Это приказ великородной: ты не звонишь Харви и не отвечаешь на его звонки и сообщения.

Великородная сцакха!

Я покорно кивнула, понимая, что только что произошло!

— Ты не рассказываешь об этом Харви. Приказ великородной.

Великородным, кроме Хартманов, запрещено приказывать пустышкам и искристым. Запрещено, вот только кто мне поверит? Кто подтвердит? Рейгверды, что в нашу сторону даже не смотрят и разговора не слышат? Пилот волара? Он вообще обратно сел и ему сиренево, даже если эта прекрасная мадам меня на кусочки порежет. А она может, не сомневаюсь.

— Замечательно, — расслабилась и улыбнулась. — Взамен я всячески поддерживаю в СМИ твою запятнанную честь. Второе. Фет Ронхарский. Отличная кандидатура. Объявите о помолвке.

— Что, тоже приказ великородной?

— Увы. Я могу заставить действовать, но не чувствовать. Придется потрудиться самой, чтобы он тебя окольцевал, если не хочешь плохих последствий. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

К определителю судьбы не ходи — на Тана и Альби намекает. На что же еще? Они — мое единственное уязвимое место.

— А ты не плохо держишься. Думала, как и другие, будешь рыдать, скулить и попытаешься вцепиться мне в волосы.

Мысль о других больно царапнула сердце. Какие еще другие? Но да. В волосы ее вцепиться, чтобы стереть на редкость гадостную улыбочку мне в голову приходило!

— Мне хватает того, что есть и большего не надо.

Приподняв бровь, Зейда с интересом осмотрела меня, а затем, остановившись взглядом на креме, отчеканила:

— Замажь.

Развернувшись на огромных каблуках, она уверенно утопала восвояси, повиливая своей «мадам Сижу», затянутой тонкой белой тканью.

Да что б у тебя каблук сломался, дохлогрызка крашенная! А ведь не крашенная. Естественный цвет такой красивый, отливающий золотом в рассветных лучах.

— Фета Сайонелл, — из волара лениво вышел пилот, обогнул изящный темно-синий корпус и открыл передо мной дверцу. — Прошу. Каков будет маршрут?

Маршрут? Смотрела на мужика и пыталась понять, на языке какого дистрикта он разговаривает. Вроде бы нашего, но слов я не понимала. Впервые предложение фета Сайонелла показалось привлекательным. Сбежать и не будет Таххира с его грубыми намеками, Зейды с ее угрозами, Харви с его женщинами. Венероликий он и есть Венероликий. Ему ничто не стоит сменить внешность и иметь столько женщин, сколько пожелает. И никто об этом не узнает. Харизма она не в чертах лица, она в голосе, манере двигаться, в его душе, в нем самом. Женщины тянутся не к внешности, они тянутся к силе. И Зейда права. Я никогда не буду единственной. Меня используют и бросят. Значит, я должна сделать это первой.

— Здание Национального театра оперы и балета, — голос звучал твердо.

Я забралась в салон, судя по запаху и обстановке, абсолютно нового транспорта. А ведь я не сказала, что соглашаюсь на такую «уступку». Выходит, Харви все заранее решил. Только теперь, оценив в полной мере комфорт и прелесть персонального волара, которому, к тому же, позволено лететь по самой верхней магистрали, я вряд ли от него откажусь!

Когда ты обретаешь популярность, персональный волар становится спасением. Никаких тебе косых взглядов, усмешек в спину, выпадов или подножек. Можно спокойно ознакомиться с договором, высланным Максимилианом, не затыкать уши наушниками, пока общаешься с родными. Кстати об этом!

— Альби, все хорошо?

— Ага, — хмыкнула она, вытирая волосы полотенцем. — Эй, Пугало, отцепись! Секунду, Ланни…