Затем в спину что-то ударило, будто мне вослед швырнули целый валун и, главное, попали. Перед глазами потемнело, дыхание перехватило, волна боли накрыла с головой. На мгновение меня втиснуло в балюстраду, словно та невидимая рука, что раньше держала Витьку в воздухе, теперь давила мне на спину, и тут же отпустило, позволяя ослабевшему, оглушённому болью телу кулем свалиться на плиты. Рядом со стуком упала задетая мной трость. Дышать тяжело, лёгкие, казалось, размазались тонким слоем по рёбрам, сердце резко замедлилось, стуча неровно, с опозданием. Мир надо мной то темнел, то светлел, то вновь наливался сумраком, и я никак не могла взять в толк, это из-за тьмы вокруг или моё зрение не проясняется? Чёрные щупальца неохотно, с явным неудовольствием оставляли меня в покое, вытекали из меня, скользили змеями по террасе и поднимались обратно к куполу.

Я-то живая, со мной Джентри соединиться не сможет, как бы того ни хотел его хозяин.

— Что она сделала? — прозвучал надо мной удивлённый голос Дерека.

— Всё испортила, — зло прошипела Радана. — Опять.

Где-то поблизости раскатисто гремел гром, что-то звенело, и темнота густела на глазах. Плиты вздрагивали, купол изгибался под причудливым углом, то опускался так низко, что, того и гляди, рухнет, придавит незримой тяжестью своей, то рвался на тающие лоскуты.

— Это я вижу…

— Раз видишь, так сделай что-нибудь!

Радана была в светлом платье, под стать отцу… значит, то белёсое, отчаянно жестикулирующее пятно слева и есть леди.

Тёмное справа — Дерек.

А где Хильберт?

— Не, Рада, я на такое не подписывался, — инкуб указал на что-то, невидное из моего положения.

Балюстраду вижу… соответственно, в той стороне, куда потыкал Дерек, должно находиться окно гостиной… и Стражи.

— А-а, то есть как ведьму отыметь безнаказанно, так ты первый побежал, аж штаны дымились, а как помочь моему папе в трудной ситуации, так тотчас в кусты?

Надо же, какой лексикон пошёл. Не зря леди в Нодкраде время проводила, не зря…

— Отец твой сказал, что всё будет быстро, надо лишь несколько часов в камере перетерпеть… но о разборках между Стражами речи не шло. И уж поверь, Раданушка, лезть я в них не намерен.

Кошачье тело на моей груди вздрогнуло, потяжелело резко.

— Дерек, стой! Дерек! Чтоб тебя…

Очертания фамильяра поплыли, вылепляясь в нечто непонятное, потемнели и в воздух, раскинув крылья, поднялся иссиня-чёрный ворон. Радана взвизгнула, отшатнулась, но ворон, хрипло, неуверенно каркнув, полетел за Дереком. Я вытянула руку, нащупала валявшуюся рядом трость. Магия еле теплилась внутри, скованная, оглушённая ударом тьмы, и на возможность сопротивления с её помощью я не особо рассчитывала.

— От тебя одни неприятности, глупая ведьма, — бросила в сердцах Радана, наклонившись ко мне. Зелень очей нехорошо блеснула, едкое, злое очарование защипало попавшей в глаза мыльной пеной, царапнуло сознание острыми коготками. — Ты всегда, всегда появляешься там, где тебя не ждут, и лезешь туда, куда не просили. Уводишь моего кандидата, досаждаешь моему папе, даже этому дураку Дереку не дала сделать то, ради чего его наняли. От тебя всего-то требовалось привести в цитадель фамильяра, но и тут ты…

Сжав древко покрепче и собрав остатки сил, я приподнялась и ударила леди тростью. Девушка ничком повалилась на плиты, и я рухнула рядом с ней.

Сражение стражеской тьмы я благополучно пропустила.

И поимку Дерека крылатым Витом.

И вообще смутно понимала, когда и чем всё закончилось. Вроде и в сознании была, и в то же время окружающий мир нет-нет да норовил исчезнуть, провалиться во тьму без звуков и ощущений. И когда он возвращался, то неуловимо менялся, становился светлее, шумнее, суетливее.

Все говорили. Много, громко и подчас разом, а Вит, не меньше остальных ошарашенный новой формой, ещё и мысленно трещал без перерыва, создавая в моей бедной головушке невообразимую какофонию.

Хильберту было не по силам справиться с тремя Стражами — даже при поддержке големов. Не то чтобы предполагалось иное, скорее удивляло, почему он вовсе вступил в открытое сражение с теми, кто моложе, заведомо сильнее и превосходит его числом. Поэтому битва надолго не затянулась и завершилась куда быстрее, нежели показалось мне с моим рваным восприятием действительности. Хильберт, его дочь и не успевший далеко уйти Дерек отправились в камеры на нижнем уровне, а меня перенесли в спальню, где со всеми предосторожностями уложили на кровать, тщательно осмотрели, убеждаясь, что я не пострадала, и дали выпить какой-то горькой настойки, после которой меня вырубило.

Зато во сне сразу стало тихо…

На какое-то время точно.

«Инушка…»

Жаль, ненадолго.

«Инушка-душа, проснись. Хватит дрыхнуть, новый день на дворе».

Неохотно приоткрыла глаза и посмотрела на знакомую кошачью мордочку.

— Ты кот, — пробормотала вяло.

Может, приснился ворон-то?

— Могу котом, — Вит повернулся и спрыгнул с край кровати, чтобы спустя секунду подняться к потолку вороном. — А могу птицею гордой.

— Рада за тебя.

— И я за себя р-рад. Не каждому фамильяру случается вид формы поменять.

Я, допустим, о подобном вообще не слышала и не читала и не уверена, что подобный фокус вовсе возможен. Вид форм, дающихся каждому фамильяру, ограничен в известной степени и подлежит смене только в допустимых пределах — просто потому, что духи не настолько всесильны, чтобы сохранять и поддерживать физическую оболочку в разных её вариантах.

— Он же не успел до тебя дотянуться? — я приподнялась на локтях, рассматривая кружащего вокруг полога Вита.

— Кто?

— Джентри.

— Не боись, даже шёрстки не коснулся.

— Уверен?

— Думаешь, вр-ру?

— Нет, но… так ведь не бывает, чтобы у фамильяра дополнительная форма появилась.

— А она не дополнительная, — шумно хлопая крыльями, Вит опустился на спинку кресла. — Она вместо.

Так и знала, что дело нечисто!

— Вместо которой? Хомяка?

— Коня.

Всё-таки дотянулся. Вгрызся, словно охотничий пёс в добычу, и фамильяр, защищаясь, предпочёл расстаться с частью себя.

— Поддерживать крупную форму ты больше не можешь, — я села, откинула одеяло.

— За всё надо платить, Инушка, — ворон повернул голову набок, глядя на меня блестящей чёрной бусиной глаза. — Зато место сэкономим — зачем мне отдельные апартаменты, раз хлопать нечем?

— Ты теперь крыльями хлопать можешь.

— Ты не понимаешь, это другое! А мне надо было дверью. Оно ж эффектнее!

Я встала, одёрнула нижнюю сорочку, в которой меня спать уложили, и вышла на террасу. Солнце давно поднялось над стенами цитадели, бассейн внизу пустовал. Собственное самочувствие я оценила как вполне удовлетворительное, последствий от удара тьмы остаться не должно, дух-дворецкий собираться соединиться с другим духом, а не с живым человеком. На всякий случай, проверки ради, создала огонёк, деактивировала, сплела простенькую защиту и накинула на проём. Полюбовалась на творение рук своих и развеяла.

Всё в порядке.

Наверное.

— Давай, скажи это. Я знаю, ты хочешь.

— Что сказать? — я вернулась в комнату, гадая, где сейчас Эйден?

Помогает Олли открыть новый рабочий день?

Разговаривает с бывшим Стражем и компанией?

— Что не надо было вестись на нежные пальчики леди, — ворон обернулся клоком тумана, стёк со спинки на сиденье и превратился в кота. — Ты подумай, она даже мне глаза отвела, взор мой прямой, всевидящий затуманила, закрутила-заморочила почище милого Кола своего.

— Колин действительно в неё влюблён, безо всяких суккубьих чар.

— То-то и оно. Как она появилась в той столовой и велела ему действовать согласно плану, о котором перед нашим изгнанием из цитадели поведала, так он и отправился приказ исполнять, глазом не моргнув. В два счёта спеленала меня этой цепочкой и в корзину сунула, пока эти недобры молодцы тебя из столовой выносили. Остальным посетителям сказали, что дурно тебе стало, а кто рискнул ближе подойти, на тех Радана глазюками своими демоническими посверкала.