— Представляете, каково было моё разочарование, когда я пришла к назначенному часу в «Полнолуние» и обнаружила, что идеально подходящий под описание мужчина вовсю флиртует с другой. Да что флиртует — он уже откровенно лапал её!

— Прямо уж так и лапал… — справедливости ради возразила я. Дело у нас скорым ходом пошло, но не настолько же!

— Чего ещё ожидать от тёмной ведьмы? — Радана состроила гримаску брезгливого отвращения к столь возмутительной распущенности.

— Можно подумать, ты с этим идеально подходящим мужчиной намеревалась исключительно за ручки держаться.

— Нет, разумеется, — с похвальной лёгкостью призналась леди. — Но у нас могло что-то произойти. А могло и не произойти. Впрочем, я-то была настроена серьёзно… в отличие от героя не моего, как выяснилось, романа. Мне ещё дома до смерти прискучили все эти разговоры об удачном замужестве… поэтому я доверилась папе и решила, что если избранный им инкуб будет хоть сколько-нибудь мне приятен, то сделаю всё, чтобы он стал моим. Не хотела возвращаться к бесконечным этим поискам удачной партии, какие ожидали бы меня на Светлой стороне. Жаль, папа не предупредил, что у кандидата проблемы со зрением… и что он совершенно не воздержан, ни в питье, ни в… прочих страстях.

Ха, да такого воздержанного мужчину и инкуба ещё поискать надо!

— Я наблюдала за вами весь вечер, — продолжила Радана, и Бастиан нахмурился вдруг. — Сначала пыталась понять, не ошиблась ли я, ждала его появления, думая, что он опаздывает. Вообразила даже, что он решил не приходить. И лишь потом призналась себе, что вон он, мой кандидат, крутит-вертит на танцполе какую-то блондиночку. Я проследила за вами до… гостиницы. Всё было уже очевидно, и я вернулась в клуб. Покинула его рано утром и пошла в гостиницу. Найти вас там ничего не стоило, так что я просто вошла в номер, подождала, пока первый из вас проснётся и… Капелька очарования, действующего на любого, когда он спросонья и с похмелья, ловкость рук и готово, — леди обворожительно улыбнулась, а Бастиан недоверчиво уставился на нас с Эйденом. — Он всего-то отошёл… в уборную и даже не заметил моего присутствия. Я собрала его одежду, растолкала тебя и удостоверилась, что ты и минуты лишней в номере не проведёшь. Ты умчалась так, что только пятки сверкали, а Эйден после твоего бегства вернулся как ни в чём не бывало в постель и заснул. Признаюсь, был соблазн занять твоё место и притвориться, будто всё это время с ним была я… моей силы хватило бы, а его разум в том его состоянии был более чем беззащитен и восприимчив… одна блондинка вместо другой и даже его инкубья сущность не заметила бы подмены… но вдруг я увидела её. Дурацкую эту, только-только начавшую формироваться связь, которую суккубы чувствуют распрекрасно. Ну да и связь не беда, на ранней стадии можно подправить… однако то была связь Стража, а не инкуба и с ней я ничего не могла поделать. Пришлось уйти, удовлетворившись тем, что уже сотворено. Занятно получилось, не правда ли?

Мы с Эйденом переглянулись.

Занятно, да.

Занятнее некуда.

Провалы в памяти, искажённые воспоминания, приступ иррационального страха тем злосчастным утром — и всё потому, что маленькой суккубе-полукровке вздумалось поиграть в вампира. А поскольку она не вампир, то воздействовать на память на тонком уровне, подправить её с ювелирной точностью она не смогла, получилось лишь порубить всё в кучу. И будь мы с Эйденом старше и трезвее, то заметили бы столь грубое вмешательство сразу.

— Эйден, так вы с Инарин давно знакомы? — запоздало спохватился Олли.

— Похоже на то, — Бастиан тоже сообразил наконец, что к чему. — Хотя и весьма относительно, сколь полагаю.

— Что ж, — заговорила я. — Раз мы так плодотворно обсудили дела минувшие и удовлетворили любопытство леди и своё собственное, то не пора перейти к делам нынешним? Например, не будете ли вы, леди Ризант, так любезны ответить на вопрос, где Вит?

— Ох, Инарин, мы с тобой решили ведь обходиться без лишних формальностей. Тем более теперь, когда мы узнали, сколько же всего нас на самом деле связывает. Подумай, мы могли бы быть… родственницами, почти сёстрами.

— С какой это стати?

— Я могла бы стать женой Эйдена, а ты… его любовницей, — улыбка Раданы сладка настолько, что сгодилась бы добавкой в чай вместо сахара. — Может, и следующее поколение вашего ведьмовского рода ты понесла бы от него. Ты и сама на свет появилась схожим образом, верно?

— Мы обе не вполне законнорожденные.

— Лорд Ризант меня признал как свою дочь. Не спрашивай, чего это стоило моей маме. На услуги ведьм потратилась она тогда изрядно.

— Меня мой отец тоже признал. И моей маме это не стоило ни единой мелкой монеты.

— Только лорд Ризант мне не отец, — Раданы бросила взгляд на дверь за нашими спинами.

Я посмотрела на чашки.

Пятый гость.

Она ведь сказала… и слова эти царапнули слабо, но должного внимания не привлекли.

«Папа любит меня, балует…»

Любит, не любил.

Возможно, Радана просто оговорилась, времени-то со смерти Хильберта прошло немного…

Стражи настороженно посмотрели на дверь. Я тоже.

Створка открылась неспешно, являя застывшего по ту сторону порога голема и высокого, почтенных лет мужчину в элегантном белом костюме и шляпе. Он вошёл в гостиную, опираясь на дорогую трость с золотым набалдашником, и голем закрыл за ним дверь. Радана вскочила и бросилась к новоприбывшему.

— О, папочка, наконец-то ты здесь! — девушка порывисто обняла мужчину, и тот ласково похлопал её по спине.

— Ну-ну, милая, полно.

— Кто это? — спросила я тихо, хотя и так догадывалась, что отнюдь не лорда Ризанта вижу перед собой.

— Мой предшественник, Страж Хильберт, — сообщил Бастиан.

— Разве он не умер? — жалобно уточнил Олли.

— Умер, — подтвердил Эйден. — Около полугода назад.

Следовало признать, для поднятого мертвеца инкуб Хильберт выглядел до отвращения бодро и до неприличия живо.

Вдоволь наобнимавшись с дорогим папочкой, Радана отступила, обернулась к нашей нерадостной компании и лучезарно улыбнулась.

— Папа, полагаю, ты знаком со всеми присутствующими… кроме, разве что, Олли.

— Да, юного Стража мне не представляли, — Хильберт снял шляпу и склонил седовласую голову, приветствуя бывших коллег. — Олли, верно?

— Верно, папочка.

— Добро пожаловать в ряды Стражей, вечных хранителей мира, покоя и порядка на Тёмной стороне. Надеюсь, юный Олли, тебя никогда не постигнет разочарование ни в делах твоих, ни в месте, которому ты отдашь всю свою жизнь, все свои силы до последней капли… а оно в ответ прожуёт тебя и выплюнет прочь.

— Вы же умерли, — громче повторил Олли.

— Известия о моей смерти были, возможно, преждевременны…

— Преждевременны? — судя по лицу Бастиана, его обманули в лучших чувствах.

— Я преотвратнейше себя чувствовал полгода назад… даже решил, что пришёл мой смертный час…

— Хильберт, ты настоял, чтобы я как можно скорее явился к тебе, дабы ты мог передать мне свою последнюю волю, — перебил Бастиан. — Я держал тебя за руку, пока ты умолял меня позаботиться о твоей дочери, пуще того, забрать её в цитадель и устроить её будущее.

— Сколь вижу, с задачей ты не справился, — укоризненно покачал головой Хильберт.

— Быть может, не справился потому, что такой задачи и не стояло? — предположила я. — Бастиан не должен был устраивать будущее Раданы, он должен был лишь забрать её в цитадель. Другой сколько-нибудь уважительной причины для её появления здесь не нашлось, будь она хоть чьей дочерью. И было более чем очевидно, что Бастиан постарается отложить это дело на неопределённый срок, Олли по малолетству не посвятят в подробности, а другие Стражи вовсе не станут в это лезть. Обеспечивать будущее великовозрастной суккубы — разве это задание для Стражей? Нет. Радана останется в цитадели, рано или поздно предоставленная самой себе, и никто не будет следить за каждым её шагом, выяснять, куда она ходит, с кем беседует… да и замок велик, затеряться в нём проще простого… особенно тому, кто за столько лет запомнил все здешние входы, выходы и коридоры. И ещё милую молодую леди, наивно хлопающую длиннющими ресницами по поводу и без, ни в чём не заподозрят. Вот если вдруг чудесно воскресший бывший Страж объявится, тогда да, поневоле задумаешься, что не всё тут ладно… а леди остаётся леди, особенно когда она из кожи вон лезет, демонстрируя всем и каждому, что в голове у неё нет ничего, кроме поэзии и акварелей.