Не парадокс ли, что христианизировали полабских славян саксонские рыцари – сами жертвы крестового похода Карла Великого?

Точно так же вся Северная Польша, все языческое прусское Поморье было сравнительно легко завоевано крестоносцами. Как и языческие племена эстов, латов, латгальцев.

Там, где идеалом служила только племенная старина, где призывались только местные, племенные боги, там крестоносцы проходили, как нож сквозь масло.

Консолидация нескольких племен под властью Пястов, конечно же, усиливала позиции поляков. Болеслав Храбрый на рубеже тысячелетий полностью остановил немецкую агрессию против Польши. Но ведь и Вендская держава отнюдь не была игрушечной. Мечи бодричей и лютичей тоже были из железа, и не раз удавалось им нанести серьезные поражения нападавшим.

Так что совершенно неизвестно, как сложилась бы судьба и поляков, не начнись христианизация страны и народа еще при Мешко I, с 966 года.

Судьба Чехии, при всей ее самобытности, мало отличается от судьбы других стран Центральной Европы. И в отношениях с германским миром Чехия отнюдь не была обречена выступать в страдательном залоге. Временами Бавария оказывается под властью чешских королей.

Польша гораздо сильнее Чехии отличается от любых германских обществ. Но и ее тип хозяйства, бытового уклада, образа жизни сближает ее с остальной Северной Европой.

Факт есть факт: все племена западных славян, не принявшие христианизации, исторически погибли и были онемечены. Но те, кто пошел по пути христианизации, избежал гибели.

Это повторилось и с балтскими племенами пруссов и литовцев (жемайтов, аукшайтов, ятвягов). От упорных язычников-пруссов осталось только название страны. Жмудь оказалась завоевана немцами, хотя и с огромным трудом.

И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба аукшайтского Великого княжества Литовского, не пойди оно на Кревскую унию с Польшей (1385 г.) и на принятие католичества в 1387 году.

А к какой цивилизации тяготела в те же времена Русь? Невозможно ответить однозначно. Приняла православие… Значит, к византийской? Но, во-первых, первоначальное крещение Руси прошло, похоже, все-таки по латинскому обряду [43]. А первоначальное крещение чехов, кстати говоря, – по византийскому.

Во-вторых, в крещении Руси и характере всего русского христианства ярко проявляется как раз то главное, на что просто приходится обратить внимание: на Руси очень быстро, за какое-нибудь столетие, вырастает какая-то причудливая собственная версия православного христианства.

И вообще совершенно все, что заимствует Русь, упорно и незаметно, словно бы само собой, изменяется и переделывается, порой вплоть до полного наоборот.

Есть такое понятие – дистанционное обучение: когда ученик вообще не видит учителя, а учитель ученика и обучение проходит по книжкам, конспектам и выполнению заочных письменных заданий. Это даже не заочное обучение, при котором ученик все-таки нечасто, но является на сессию, слушает лекции и общается с профессурой. Это еще дистанционное. Если говорить о его качестве, то специалисты говорят, что пять заочников – это один очник. А пять дистантников – это один заочник.

Ну так вот, Русь воспринимает импульсы от центров цивилизации дистанционно. И от Западной, и Центральной Европы, и от Скандинавии, и от Византии – далеко. Из Византии вроде и импульс посильнее, и сама Византия поближе, но и из нее – все очень и очень дистанционно. И от других центров цивилизации вроде бы попадают разные идеи, вещи, монеты, способы обработки земли и выделки кожи. И они тоже принимаются.

Русь не единственная часть славянского мира, которая непосредственно имеет дело с кочевым степным тюркским миром. Славян в бассейне Дуная, к югу от Дуная завоевывали и авары, и тюрки-болгары, давшие имя славянскому народу.

Скорее уж Русь разделяется на две неравные части, на юг и юго-запад, – бассейн Днепра, лесостепь, постоянно имеющий дело со степняками. Юг, открытый влиянию со стороны Великой степи, тюркской скотоводческой цивилизации. И север, где тюрок-степняков если и видали, то разве что мирных торговцев или членов посольства. Страны южных славян если завоевывали, то целиком. Русь оказывается разделена этим неодинаковым историческим опытом.

На экологические различия – северный и южный тип ведения хозяйства – накладывается еще и разный исторический опыт.

А Северо-Западная к тому же оказывается в ряде культур, которые на научном жаргоне называют иногда циркумбалтийскими (от латинского «циркум» – вокруг). Получается – вокругбалтийскими.

Вроде бы, все понятно. Циркумбалтийские культуры – это те, которые лепятся вокруг Балтики. Те, для кого Балтийское море – это свое, внутреннее озеро. Циркумбалтийские страны – это Швеция, Финляндия, Российская Федерация, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Германия, Дания. Однако в число тех, кого считают циркумбалтийскими народами, удивительным образом не попадают ни немцы, ни поляки, ни русские. Наверное, это народы очень большие, в жизни которых Балтийское море играет не особенно большую роль.

Новгородская Русь, русский северо-запад сформировался в качестве циркумбалтийского варианта русской культуры. И оказался, разумеется, в теснейшей культурной связи с лидером циркумбалтийских стран – Скандинавией. Может быть, даже имеет смысл назвать этот вариант «скандинавской Русью»?

Насколько тесно связан Новгород со Скандинавией и как сильно отличается в этом смысле север от юга Руси, показывает забавная история 60 – 70-х годов XX века. Тогда в Ленинграде (в городе Великого Ленина!) объявились вдруг (страшно подумать… Кто бы вы думали?) неонорманисты!

Говоря откровенно, быть норманистом действительно несколько стыдно. Примерно, как быть нацистом. И только одним я могу объяснить желание ленинградских археологов натянуть на себя зловонные одежды норманистов (пусть даже «нео») – это желание как раз позлить, пораздражать лишний раз официальную науку и с нею вместе – весь советский дубовый официоз. Надо признать, что вели себя эти молодые ученые (дяденьки средних лет, от 25 до 40) примерно так, как школьники того же времени, объявлявшие себя, к ярости педсовета, нацистами. Потому что назвать себя неонорманисты могли бы и каким угодно другим именем, – несравненно более приличным и не вызывающим мрачных исторических ассоциаций.