Стало классическим вспоминать: «Учащай ему раны, и, не жалея сил, бей сына». Менее известно, что Сильвестр особо оговаривает, что бить надо и дочерей (а то вдруг, не дай Боже, кто-нибудь не распространит сказанное про сына, на ребенка вообще, и забудет избить дочку до кровавых рубцов, страшно подумать). И вот: «И за любую вину ни по уху, ни по глазам не быть, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным или деревянным не бить; кто …так бьет, многие беды оттого бывают: слепота или глухота, и руку и ногу вывихнут и палец… а у беременных женщин и преждевременные роды. Плетью же в наказании осторожно бить, и разумно и больно, и страшно и здорово, но лишь за великую вину и под сердитую руку, за великое и страшное ослушание и нерадение, а в прочих случаях, рубашку содрав, плеткой тихонько побить, за руки держа и по вине смотря…

Если муж сам не поучает, то накажет его Бог, если же и сам так поступает и жену и домочадцев учит, милость от Бога примет».

«Трудно представить себе большее извращение христианства, чем отвратительный Домострой»«, – полагал Н. А. Бердяев. Соглашаясь с Николаем Александровичем, я только замечу: в „Домострое“ речь идет не о сексуальных фантазиях господина де Сада, а о некой бытовой практике.

Причем «Домострой» пытается эту практику еще улучшить, отмести крайности, ввести в некие рамки и т.д. Причем и гуманиста Сильвестра можно понять так, что порку беременных и кормящих жен он вполне приемлет: от плети, мол, выкидышей не бывает.

Как видно, речь идет уже не о делах государства, не об особенностях религии, а о самом народном характере.

Причины, в силу которых взрос именно такой характер, тоже не остались тайной за семью печатями. Полнее остальных высказался, пожалуй, Д. Флетчер, чьи слова и я и привожу:

«Что касается до их свойств и образа жизни, то они обладают хорошими умственными способностями, не имея, однако, тех средств, какие есть для развития их дарований воспитанием и наукою. Правда, они могли бы заимствовать в этом случае от поляков и других соседей своих, но уклоняются от них из тщеславия, предпочитая свои обычаи обычаям всех других стран. Отчасти причина этому заключается и в том, …что образ их воспитания (чуждый всякого основательного образования и гражданственности) признается властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее устройство. С этой целью цари уничтожают все средства к его улучшению и стараются не допустить ничего иноземного, что могло бы изменить туземные обычаи. Такие действия можно было бы сколько-нибудь извинить, если бы они не налагали отпечаток на самый характер жителей. Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц, …они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин, …унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль с его ног, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх… Жизнь человека считается ни по чем.

…Я не хочу говорить о странных убийствах и других жестокостях, какие у них случаются. Едва ли кто поверит, что подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно между такими, которые называют себя христианами» [97].

Умный он человек, этот Флетчер! Отмечу один грустный факт: большинство иностранцев начинают все чаще называть Московию Россией. Я не стану посвящать этому специальной главки, но очень прошу у читателя отметить этот важный факт: в представлении иностранцев понятия «Россия» и «Московия» начинают сближаться, соединяться.

Для многих из них, вероятно, уже не совсем очевидно, что есть еще какая-то Россия, которая мало что имеет общего с Московией.

Отметим это обстоятельство. Ведь западных русских Европа знает, конечно же, несравненно хуже московитов: своего государства у них нет, а в Речи Посполитой преобладает все же польский элемент. Может быть, просто часть русских живет за пределами своего государства?

Но там, где иностранцы все же вступают в контакты с русскими Западной или Северо-Западной Руси, звучат совершенно другие оценки. Настолько другие, что приходится прийти к выводу: западные русские не имеют ничего общего с московитами!

В Германии и в Скандинавии до начала XVI века неплохо знали новгородцев. Немецкие купцы из ганзейских городов, регулярно торгующих с Новгородом, высоко оценивают как раз те качества русских, которым, по мнению всех посетивших Московию, как раз им сильно недостает. Немцы считают русских очень честными и надежными людьми, которым можно доверять на слово большие суммы и которые хорошо умеют вести дела: с размахом и принимая во внимание интересы всех участников сделки.

Шведы о новгородцах еще более высокого мнения, причем как о воинах, так и о торговцах. Русские из городов Ижорской земли, кстати, очень быстро получают все права шведских горожан. Нет никаких сведений о том, что их поведение удивляет или настораживает шведов. Русских охотно принимают на службу, считая их людьми умными и способными к любому обучению. Впрочем, это же не московиты – это русские из Новгородских земель, совсем недавно захваченные Москвой и не успевшие одича… я хотел сказать, не успевшие приобрести характерные московские черты поведения.

В 1666 году на шведскую службу поступает подьячий Посольского приказа Григорий Карпович Котошихин.

Шведское правительство заказывает ему книгу, которая издавалась и в Российской империи [98]. Г. К. Котошихин выступает как ценный консультант… а уже в 1667 году его казнят за практически немотивированное убийство хозяина дома, который сделал ему замечание.

Шведы получают возможность сравнить поведение своих русских подданных и по крайней мере одного московита.

По мнению шведских чиновников и офицеров, работавших с русскими Ижорской земли, русские честны и не склонны к совершению преступлений. Как видно, беженец из Московии попался какой-то «ущербный». Но как тут не вспомнить слов мудрого Флетчера о «множестве странных убийств»!