– Да по-разному, Дэн, по-разному. Это же не овечки, чтобы их всех по головам считать. Есть наши, тёмные. Есть ваши, светлые. Но большинство всё-таки просто мошенники с грамотно поставленной речью и умением убеждать. Хотя есть ещё два вида пастырей. Это сектанты, и они точно все мошенники, а их дела за гранью добра и зла. Мы их иногда даже в ад не пускаем, оставляем в призраках шастать. А есть шаманы, сыны природы и волонтёры мира духов. Эти не подчиняются никому, а при случае могут дать такой отпор, что мама не горюй! Я с одним из них лично знаком, до сих пор иногда хромаю с той встречи. Потом, правда, подружились, насколько это возможно. Сильный дядька, и живёт недалече. Тоже, кстати, чай любит. Со смородиной.

Батюшка с интересом выслушал собеседника и, задумчиво покачал головой.

– Я о нём, кажется, тоже слышал. Ко мне недавно прихожанка обращалась, её какой-то шаман отправил именно к отцу Дионисию, обучаться смирению. Обучаю вот… Коля, я тут по поводу оплаты вроде бы определился. Хочу, чтобы выздоровел Егор, сын другой моей прихожанки, Марины. У него…

Но одержимый лишь тяжело вздохнул и помотал головой. Потом с явным сожалением пояснил:

– Я знаю, что с ним, знаю. Не говори. Извини, Дионисий, но тут мы бессильны. Мы напрямую жизни не даём и не отбираем. Ну а последняя стадия — это уже приговор в любом случае. Придёт время, и ты ещё вспомнишь мои слова. А сейчас извини… Правила придуманы давно, и мы их обязаны соблюдать.

Несколько минут мужчины ехали молча. Бес раздражённо выключил магнитолу, сосредоточенно потёр висок и предложил:

– Я могу сделать по-другому. В любом роддоме, где скажешь, я дам любым пятерым младенцам талант врачевателя — скажем, как у Парацельса. Теоретически, когда они вырастут, то смогут победить самые страшные из существующих ныне болезней. Может, и ту, что сожрала Егорку… Я это сделаю не в уплату, твоё желание останется с тобой. Это просто от меня, в благодарность.

– Давай, конечно, но сразу пятерым? И такой серьёзный талант? А почему победить только теоретически? — недоверчиво спросил священник, буравя взглядом беса. Его собеседник вновь грустно вздохнул и нехотя пояснил:

– А потому. В прошлый и позапрошлый раз было по три человека. И ни один из них врачом не стал! Ты только представь себе, Дэн: люди с талантом Гиппократа продают туалетную бумагу и грузят ящиками автозапчасти! А всего-то и нужно было в молодости поверить в свои способности, в своё призвание, в мечту, в конце концов!

– Юность, она такая... А беглянке твоей сколько лет?

– Да тоже молодая и глупая. Ещё двух тысяч нет, юношеский максимализм, переходной возраст. Сам понимаешь...

– Ну ничего себе, малолетка! А чего ей в аду-то не жилось? Ради чего этот побег?

– А ты думаешь, подростки чем-то отличаются? Я тебя умоляю! Те же бунты против родителей, те же поиски своей индивидуальности и своего пути. В данном случае — нежелание продолжить трудовую династию врагов рода человеческого. Не хочу я, говорит, папенька, зло творить! Жалко, мол, грешников мучить из века в век, жалко в соблазн живых людей вводить! Папаша Люций с ней и так, и эдак, но всё бесполезно! Как впитала в себя идеи гуманизма, хоть кол на голове теши! Хочу, говорит, посвятить себя помощи и служению людям! Люций стал тогда и про сожжённых знахарок напоминать, и про забитых камнями философов, и особенно про тех, кто ушёл во власть, медицину или армию, чтобы сделать мир лучше, а теперь имеют у нас отдельные апартаменты и персональный распорядок дня. Словом, показал всю глупость этой затеи. А дочь упёрлась: нет — и всё! Ну Сатана и ляпнул тогда: мол, с таким подходом это не ко мне, а к мамочке. С ней можете бедных человечков сутками напролёт жалеть, а мне некогда, мне их перевоспитывать надо. А дочь, дурёха, взяла и сбежала. Вот скажи, какому отцу такое понравится? У Сатаны нервный срыв, переживает, что он плохой отец, что был слишком груб и занят работой. Боится за дочь, ибо лучше других знает, на что способны люди. А чтобы заставить дочь вернуться, он может или устроить апокалипсис, или обратиться за помощью к её матери, то есть к своей бывшей. Сам понимаешь, Дэн, при таком раскладе апокалипсис выглядит как-то предпочтительнее.

Дионисий вновь не нашёл, что ответить, а бес не счёл нужным продолжать, сосредоточившись на дороге. Трасса ложилась под колёса мягко и бесшумно, словно снег под новогоднюю ёлку. Многорычажная подвеска купе отлично отрабатывала мелкие неровности дороги, а более крупные объезжал или пускал между колёс Коля. Точнее, тот, кто временно управлял его телом. На небе уже давно выступили звезды, выткав на чёрном полотне Вселенной свои вечные холодные узоры. Их свет лился тихо и мягко, как и свет луны, что висела над горизонтом кроваво-красным пятном.

«А Вакулу чёрт на себе нёс!» — внезапно подумал священнослужитель и провалился в сон, окончательно капитулировав перед более чем недельным недосыпом. Он оказался в огромной трубе, среди тысяч спешащих на Страшный Суд душ. Но только священник собрался последовать за остальными, как осознал, что его путь лежит не вперёд, а вбок, в небольшое ответвление этого великого коридора. Немного поплутав в закоулках, Денис вынырнул над холодной безжизненной пустошью.

Вдалеке виднелась шахматная доска, по которой сами собой сновали фигуры, как и положено, чёрного и белого цветов. Кому они подчинялись, было не видно, но Дионисий и так это прекрасно понял. Белых фигур было очень мало, и неожиданно в голове у бывшего экзорциста появилось чёткое понимание, что его место там, среди белых фигур. Неведомая сила подхватила батюшку и повлекла вперёд, к доске, на которой решались судьбы мира. Но чем ближе была доска, чем отчетливее виднелись фигуры, тем страшнее становилось Дионисию. Ведь вблизи терялись различия, и все фигуры были одинаково серыми, одинаково… одинаковыми! На белых одеждах ангелов было столько же грязи, сколько светлых пятен на чёрных одеяниях демонов. Словно почувствовав разочарование Дионисия, несущая его сила прекратила полёт и оставила его в покое.

Священник вначале почувствовал лёгкость и невесомость, а потом рухнул камнем вниз, кувыркаясь и пребольно ударяясь о звёзды. От этого Дионисий проснулся, сильно ткнувшись головой в потолок автомобиля.

– Хорошая игра, — понимающе хмыкнул Коля. – Вот только мир далеко не чёрно-белый. А ещё шахматисты иногда играют сами с собой.

– И что?

– А то, что и белыми, и чёрными в такой ситуации управляет один и тот же игрок. Представляешь, какая оказия! – засмеялся собеседник.

– Представляю.

– Мы уже почти на месте, а ты спишь, как Герцен. Может, по кофейку? Скоро как раз будем проезжать один отель, где честным людям есть, конечно же, нельзя, но для меня там всегда найдётся настоящий молотый кофе, порция сливок и немного халвы! Я сам и схожу туда.

– Это не тот отель, что с призраком?

– Тот. Но призрака в отеле больше нет, с тех пор, как его стали принимать за покемона и гонять по всем этажам с телефоном в руках. Вот он пока и подался поправить нервы в тёплые края. В местный крематорий.

Кофе был действительно выше всяких похвал, терпкий, с молочной пенкой и лёгкой, еле заметной горчинкой. Буквально пара глотков вернули батюшку к жизни и прояснили его мысли.

– Хороший здесь бариста, ничего не скажешь! — удивлённо проговорил Дионисий.

– Да, он тут уже сто пятьдесят лет трудится! А уж когда я сказал, что вторая кружка для священника, то он расстарался вдвойне! – довольно засмеялся бес и вырулил с парковки отеля на трассу.

– Сто пятьдесят? Кто он такой?

– Оборотень. А вот с воплощением вышло интересно. Реликтовый двухметровый богомол.

Но полноценно насладиться вкусом кофе экзорцист не успел, так как буквально через пять минут в его мысли беспардонно вторгся радостный голос беса:

– Приехали!

Дионисий удивлённо поднял глаза и увидел перед собой небольшой белый монастырь с синими высокими куполами. На парковке перед монастырём стояли несколько дорогих иномарок представительского класса.