– Мальчишкой я часто лазал по гротам и заброшенным лесным хижинам земли, где родился, – прервал тишину Клыкарь. – Было в этом что-то ужасно притягательное. Того и гляди появится призрак, зашуршат шаги давно почивших жильцов, а может и вовсе вспыхнут в темноте алые глаза Волчьей Девы – ванари.

Ашри показалось, что голос Грава звучит тише обычного и более хрипло.

– А потом, путешествуя, часто находил ночлег среди руин. И время от времени слышал россказни выживших из ума бродяг и бездомных. Когда мы с тобой расстались, на одном из кораблей, идущих с Архипелага, мне попались записки путешественника о храмах Древних, разбросанных по всему миру. Автор записей верил, что все они связаны и образуют некий узор, символ, имеющий власть над Тхару. Печать. И я решил это проверить. Ведь несколько как раз находились на Мэйтару, но путешественнику до них так и не удалось добраться. Но я нашёл лишь три. И один из них этот. Самый тихий и безжизненный. В двух других не было так спокойно. Они были полны не только загадок, но разных тварей… А может, со мной просто не было тебя, и оттого они казались мне мрачнее действительного. Знаешь, даже бесконечные паутины ходов и обвалы не столь удручают в отличной компании…

Ашри слушала рассказ Грава, а перед глазами возникали руины и заброшенные святилища Древних, монолиты, окружённые сиянием, и лабиринты архивов… Чад масла становился всё гуще, тьма сочилась из тысячилетнего камня и проникала в сознание. Ашри зевнула и лишь на мгновение закрыла глаза, а когда вновь открыла их, то Грав всё так же сидел напротив, но молчал, внимательно смотрел на неё. На мгновение она увидела в этом взгляде нечто, от чего защемило сердце. Сожаление, печаль, грусть? Но моргнув, она уже видела, как Клыкарь улыбается, обнажая клыки:

– Теперь я точно знаю, что мои речи вгоняют в сон.

– Прости, – сонно потянулась Ашри, уже рассматривая вариант сменить холодную колонну на тёплый бок биста. – Долго я спала? Голова гудит.

– Не долго. Масло в половине ламп прогорело. Как бы не угореть в этом каменном мешке. Но орхмантиру не сдаётся. И, похоже, грызуны подтягиваются, может даже на тропу войны готовятся выйти и отомстить тебе за убийство их юродивого сородича.

– Везёт нам на гиблые места, – элвинг сморщилась, но не от возможной вендетты крипкрапов, а от того, что неожиданно в её сознание потоком хлынули мысли грифона.

Ашри промолчала, пытаясь переварить сумбурную речь кайрина. Голова работала плохо. Девушка посмотрела на орнамент колонны и провела рукой по изображению цветка, созданного неизвестным художником древности.

– Ты веришь в истории про цветение? – неожиданно спросила она биста. – Может, пришло время Аббарру уйти в пески, и Пожиратель – одно из знамений? Как возвращение куфов, песчаная буря и мало ли что ещё, о чём мы просто пока не знаем.

– Всё может быть. Песок когда-то был горами. Рано или поздно исчезнет даже пустыня Мэй. Но я скорее поверю в то, что Пожиратель – очередной чокнутый фанатик. И движет им не пророчество и легенды, а какая-нибудь мерзенькая жажда власти, славы или обида.

– А что движет тобой, Грав? – Ашри пристально посмотрела в глаза биста. – С чего тебе в это всё ввязываться?

Бист не отвёл взгляда, но и ответить не успел.

– А ещё, Грав, скажи: как такой следопыт, как ты, не заметил трёх наёмников, которые пасли нас от самого приюта? И тех, что прячутся в глубине храма сейчас.

Голос Ашри звенел металлом. Она продолжала сверлить взглядом биста.

– Всё-таки заметила? – грустно усмехнулся Клыкарь.

– Не я, – качнула головой Ашри. – Я часто не замечаю очевидного и не желаю слушать. Значит, тайный ход всё-таки тут есть?

– Значит, есть.

Из тьмы дальних стен, откуда ещё недавно вышел Клыкарь, отделились несколько силуэтов и тенями скользнули в дрожащем полумраке храма. Кайрин лежал неподвижно, но нервно подрагивал хвостом и пристально следил за незваными гостями из-под приоткрытых век.

«Поделим пополам и, пожалуй, справимся», – услышала Ашри мысли кайрина. – «Заодно разомнёмся и перекусим. А то от вашей болтовни у меня уже изжога».

Ашри вскочила, отступила, ощутив спиной холод камня, и положила руки на ножи. Незнакомцы сделали несколько шагов, смыкая круг, но бист поднял руку и остановил их.

– Ну, похоже, к делу мы перейдём быстрее и резче, чем я планировал, – Грав посмотрел снизу вверх, поднялся и развёл руки, показывая, что не вооружён. – Мне нужно было найти тебя и проследить, чтобы ты была в безопасности. И это никак не противоречило моим желаниям, Ашри. Хотя песчаная буря в мои планы не входила. Но есть и хорошие новости. В Архив попадём быстрее.

Ашри грустно улыбнулась, ощутив укол обиды. Всё-таки ей везёт на друзей-предателей.

«Чуя твою сердечную привязанность к клыкастому, могу взять его на себя», – щёлкнул клювопастью Сварг.

«Не сегодня», – покачала головой Ашри.

Клыкарь сделал шаг вперёд и тихо, чтобы слышала только элвинг, сказал:

– Ашри, послушай. Моё отношение, мои слова. Всё как прежде. Поверь. Но тебе нужно пойти со мной. Я прошу тебя пойти со мной.

– Это не похоже на просьбу, – зло ухмыльнулась элвинг.

– Ты нужна в Башне. Вэл Тар Орму отдал приказ. А его приказы не нарушают, – уже громче сказал Грав.

– Поэтому у тебя и нет печати на клинке? – скорее утверждала, чем спрашивала девушка. – Ты надел пёсий ошейник, – он увидел, как в глубине её взгляда блеснули искры пламени.

Грав потянулся в карман. Ашри сжала ножи и отвела руки. Наёмники сделали шаг ближе. Но Клыкарь вновь остановил их жестом и, достав из кармана небольшой кожаный мешочек, протянул Ашри.

– Не веришь мне, поверь этому.

Ашри с недоверием развязала завязки и вытряхнула содержимое. На ладонь упал зелёный искрящейся камень в золотой оправе. Она помнила эту подвеску.

– Парме? – удивлённо спросила Ашри.

– Пожиратель добрался до семьи Орму. И это дело теперь под контролем Башни Силы. Слишком много совпадений, и везде торчат твои длинные уши.

– Это обвинение, Клыкарь? – огрызнулась Ашри, возвращая украшение.

– Это приглашение на разговор. И я рекомендую его принять, – теперь в голосе Гравмола звенел металл.

Кайрин всё сильнее бил хвостом. Зверь уже не скрывал своего беспокойства. И стоило грифону подняться и в несколько прыжков, ощетинившись, встать рядом с элвинг, как пять наёмников в чёрных одеждах и масках, скрывающих лица, вышли из сумрака и окружили их. Ашри не заметила на их одеждах цветка Аббарра или белого пса, но в полумраке древнего храма ярко сверкало Зелёное Пламя, что разгоралось в ладонях каждого из незнакомцев.

Раз в тысячу лет пробуждается чёрный цветок, и город погружается в Бездну. И вновь на месте мёртвой пустыни, где песок смешивается с кровью, рождается жизнь. Белые стены возводятся снова и снова, чтобы тысячу лет процветали живущие за ними, пока не зазвучит Песня Чёрного Цветка.

Самый могущественный из ныне живущих чувствовал себя абсолютно бессильным. Вэл Тар Орму, первый в своём роде, золоторогий хранитель песков, несокрушимый боец, благословенный воин Интару склонился у ложа супруги и сына. В огромной руке биста маленькая изящная кисть элвинг казалась особенно хрупкой.

Вот уже два пробуждения Орта он не смыкал глаз, ища то, что в силах пробудить его сердце и душу. Они словно спали: золотоволосая красавица и их малыш Рибу. Казалось, моргнёшь, и вот они уже сонно откроют глаза, улыбнутся и бросятся к нему на шею. Но нет. Сколько Тар Орму ни моргал, ничего не менялось. «Мёртвый сон» – так назвали это врачеватели.

Орму закрыл глаза, воспоминание болью отозвалось в висках. Музыка всё продолжала звучать в его голове, и казалось, что из всех теней тянутся чёрные ветви. Сможет ли он когда-нибудь забыть эту сладкую мелодию и чёрную скверну, сковавшую в кокон тела его любимых? Он видел, как сталь рассекает тела, как льётся кровь друзей, врагов и его собственная. Но никогда прежде он не испытывал такой леденящий, сковывающий тело и мысли страх, как в тот миг, когда, сбросив мантию правителя Аббарра, он вошёл в белую комнату и увидел их. Кажется, это был поздний вечер, но в огромном окне не было видно звёзд.