Вот Аббис в затягивающемся чёрном проёме окна. Она срывает с глаза повязку и, оборачиваясь, направляет удар на кого-то или что-то, скрывающееся в тени. Зелёное Пламя разливается, поглощая весь дом, а корявый шип пронзает тело аллати.

Эша сосредоточилась, отстранилась от происходящего и сделала шаг назад.

Вот она и Аббис идут к дому. Эша отходит, пропуская фантомы прошлого вперёд, но тут Аббис смотрит прямо на неё и, улыбнувшись, говорит:

– Смотри внимательнее, Эша.

Элвинг вздрогнула, вспомнив этот момент прошлого. Неужели Хранительница Бездны знала всё наперёд?

Она разглядывает дом. Что она упускает? Вот на крыше особняка мелькнула тень. Но солнце слишком яркое, бьёт прямо в глаза. Пустые глазницы окон разглядывают Эшу в ответ. В одном из них хрупкий маленький силуэт.

– Сиола?

Картинка смазывается, и Эша оказывается внутри дома. В детской, прямо напротив старого напольного зеркала. И тут, кроме своего отражения, элвинг вновь увидела тень. Но каждый раз что-то не позволяло рассмотреть, что-то яркое отражало свет, ослепляя.

Эша потёрла виски. Нужно было проникнуть глубже, к самому началу.

Трёхэтажный дом, чистый и новый, на крыльце играют дети, на третьем этаже слышно пение, из кухни тянет ароматом пряного рагу. А вот и Сиола. Девочка спускается в подвал, где, забившись в уголок, устраивается поудобнее и достаёт резную шкатулку. Сняв блестящий ключ с шеи, ребёнок отмыкает замок. Щёлк. Первые ноты вырываются наружу и распускаются печальной мелодией.

Эша видела, как каждый раз, когда играла мелодия, в подвале зрели чёрные споры. Они разбухали как бутоны цветов и, лопаясь, впивались в стены дома. Поглощая его, они добрались из подвала до самой крыши. А после, однажды ночью, опутали тонкими нитями жильцов и, соткав кокон, лишили их жизни.

Шкатулка продолжает играть. Эша подходит ближе. На внутренней стороне крышки распускается чёрный цветок, а под ним всё те же цифры, что привели Эшу и Аббис к этому дому. Элвинг закрывает крышку.

– Я волнуюсь о завта, – тихий детский голос вспарывает тишину.

Эша оборачивается: в проёме дверей стоит девочка, кутаясь в лоскутное одеялко.

– Сиола?

– Этот дом мне не навится.

Эша делает шаг по направлению к ребёнку.

– Как ты тут очутилась, Сиола?

Девочка поднимает на элвинг свои большие печальные глаза, вот только в глазницах клубится чёрная вязкая тьма.

– Это её новый дом. Она никогда не увидит Золотой Город, – раздаётся зловещий голос и переходит в хохот.

Тьма чёрными слезами вытекает из глаз ребёнка, разделяя круглое белое, как фарфор, личико на три части.

– Никогда не увижу… – тихо шепчет девочка.

По стенам и полу расползаются чёрные узоры. Весь дом покрывает текучая вязь стеблей и бутонов. Крышка шкатулки откидывается, и вновь звучит Песнь Чёрного Цветка…

День клонился к закату. Вэл Стурион насвистывал незатейливую мелодию, выравнивая ряды фруктов на прилавке и подкладывая новые плоды из уже опустевших корзин на место только что проданных. Он любил, когда все товары лежали на своих местах – аккуратные горки лучших даров оазисов пустыни Мэй в любую погоду и время года. Ещё несколько часов, и он соберёт остатки и отправит одного из мальчишек-помощников отнести их пекарю Крому, чтобы утром аббаррцы начали свой день с хрустящих слоек, заварных пирожков с повидлом, ягодных шариков и прочих вкуснейших сладостей. Потом ночной караван привезёт свежие плоды. И ещё затемно Стурион начнёт приёмку товара, а с рассветом вновь откроет лавку для новых и постоянных клиентов.

Бист загляделся на алый бок гладкого как атлас яблока. Вот уже больше семи кварт оборотов он изо дня в день продаёт фрукты и каждое утро, просыпаясь, благодарит Интару за то, что та даёт ему возможность заниматься любимым делом и быть в кругу семьи.

Боги наградили его прекрасной женой, которая прошла вместе с ним практически весь жизненный путь. Ему до сих пор кажется, что она просто отлучилась в лавку торговца пряностями, чтобы к завтраку заварить великолепную лимру, такую бодрящую и насыщенную, которую никому не удалось повторить. А может нежная Лурия щебечет на Мозаичной площади с подругами, обсуждая новую наложницу Орму…

Пять оборотов Орта без неё. Пять лет светлой грусти. Вэлла Лурия – его самая большая награда и любовь. Она и сейчас была с ним: тремя сыновьями и дочерью, двумя квартами внуков, лёгким северным ветерком. Всегда рядом, незримо. И однажды, когда придёт время, он уйдёт вслед за ней. К ней. А пока Стурион жил в лучшем городе мира, окружённый друзьями и родными. И каждый день старый бист не мог понять, чем заслужил такое счастье. Да, он знал плохие времена, но кто их не знал? Он не помнил своих родителей. Но сирот всегда хватало, а в пору войны – тем более. Он упорно работал. Но и в этом он не был уникален! Значит, у судьбы есть планы на него, раз она всё ещё балует старика своей благосклонностью. Ведь, кроме добрых дел, случались в его жизни серые, как сумрак, времена. Он поддавался страстям, впадал в ярость и совершал поступки, далёкие от света, хоть и казались они в ту пору единственно верными. Малым злом на пути к большему добру.

Выложив пирамидку яблок, торговец принялся за круглые тёмно-синие чавуки из восточного оазиса Азур. Чёрные низкорослые деревья, почти кустики, чавуки, практически лишённые листвы, почти весь оборот были усыпаны плодами и цветами. Лишь месяц в году чавуки спал, и голые чёрные ветви превращали оазис в колючую потрёпанную щётку. Но стоило народиться новой луне, как сады вновь оживали: на угольных мёртвых ветках распускались голубые бутоны, и Азур тонул в сладком аромате цветов. Ветерок срывал с кустиков и поднимал в воздух миллионы голубых лепестков, по форме напоминавших сердечки. И казалось, что само небо осыпается к ногам путников, решивших посетить Азур – Небесный оазис. Его цветение было гимном жизни, надеждой на то, что смерть – это всего лишь этап, за которым вновь наступает возрождение и рассвет.

Каждый день караваны выходили из Азура и отправлялись с плодами чавуки в Аббарр. Они шли ночью, чтобы прохлада пустыни сохранила плоды свежими. И каждое утро Вэл Стурион выкладывал сочные фрукты на свой прилавок.

От воспоминаний и почти медитативного упорядочивания плодов – занятий, радующих душу биста, как не что иное, – его отвлёк шум. Посмотрев вверх по улице, он увидел, как какая-то девица, потрёпанная и еле стоящая на ногах, запнулась, опрокинула корзину у лавки Вэл Ситригарды и, пошатнувшись, упала рядом. Стурион присмотрелся: светлые волосы и торчащие длинные уши заставили сердце старого биста ёкнуть.

– Ашри! – охнул торговец и поспешил к элвинг, лежавшей без сознания.

На бегу он окрикнул Зурри:

– Эй, малыш Азуррит, скорее беги к Вэлле Уне! Кажется, наша общая подруга опять нашла приключения на своё явно недокормленное мягкое место!

Маленький синий бист бежал по улицам Аббарра. Уши хлопали на ветру, большой плоский нос то и дело шумно втягивал и выпускал воздух, а удлинённый яркий жилет развевался, словно крылья радужной птицы.