Но хотя куфов не видели уже сотню лет, это совсем не значило, что они не вернутся, и первый из них прямо сейчас не вцепится в ногу элвинг.

Эша продолжала идти в тени Клыков, держа ладонь на рукояти ножа. Солнце мирно стекало в сон, удлиняя тени. В голову, помимо куфов, лезло разное. Вспомнилось, что, по одной из версий, храм жрецов соединялся тайными туннелями с Аббарром. По другой – сами жрецы обитали под главной башней города и оттуда вершили судьбы мира. Были в Чёрном Цветке и те, кто верил, что жрецы выходят из самой Бездны, через колодец Ррабба. Но Эшу все эти домыслы заботили мало. Единственное, что её тревожило – жрецы могли управлять Пламенем. Это делало их сильными союзниками или опасными противниками в зависимости от того, на чьей стороне ты находишься. А Эша была сама по себе.

По ту сторону Клыков Пламя было всего лишь способностью – полезной, опасной, слабой, сильной, но способностью. Частью тебя, магией, которой учишься управлять. Здесь же, в пустыне, тело считалось придатком запредельной силы, оболочкой, футляром, что лишь вмещает энергию. В Силурии редко встретишь элвинга, не наделённого силой золотого пламени, зовущегося на Мэйтару Имолом. Большей частью это минимальный дар: очарование, лёгкие иллюзии и никакой разрушительной силы материализации. Но магия там привычна, как пение или танцы: доступна всем, но в разной мере. В Северных землях аллати считают Зелёное Пламя высшим даром Интару и силой, которая требует огромной ответственности, ведь мало кто из них обладает ею. Бисты же практически никогда не имеют этого дара. И для них он одновременно прекрасное чудо и опасный кошмар, вселяющий трепет и страх: именно это и породило культ, разбившийся на несколько ветвей. Алый Варме и эксперименты со временем, Синий Азур и чудеса материализации, Зелёное Пламя Интару и стражи Бездны. И был некогда ещё культ Гаара, чьи адепты и сочувствующие были непредсказуемы и фанатичны. Эша видела искры этого культа в глазах некоторых аббаррцев, и очень не хотела, чтобы они обернулись всепоглощающим огнём, лишающим тхару разума…

Элвинг не знала, что ждёт её у жрецов. Ведь с одной стороны она тоже являлась вместилищем силы, но с другой – её сила редко встречалась как на Севере, так и на Юге. Её проклятый дар горел фиолетовым огнём Тирха – перекрестье Варме и Азура, времени и материи. Прикосновением она могла извлекать страхи и обращать против тхару, читать память предметов, пропуская их прошлое через себя.

Много времени потребовалось Эше, чтобы научиться справляться с хаотичными приступами, отличать реальность от вероятностей, а настоящее – от фантомов прошлого. Для этого потребовались годы, запирающие узоры на теле, блокирующие браслеты… и жертвы. Элвинг знала, что впереди ещё много лет укрощения сил, до сих пор ей непонятных и в полной мере не принятых. Но она была рада тому, что научилась контролировать сны и не вытаскивать кошмары в этот мир. Почти научилась.

Эша заметила камень с выщербленным в виде треугольника боком: уже в четвёртый раз она проходила мимо него. Остановившись, элвинг опустилась, стряхнула песок и присмотрелась. Внутри треугольного скола было нанесено изображение – спираль, заканчивающаяся в центре глазом.

– Что ж. Вы следите за мной, – сказала Эша камню. – Водите кругами по сотканной пламенем иллюзии. Зря надеетесь, что эти фокусы заставят меня так просто сдаться.

Элвинг встала, достала небольшую фляжку, сделала глоток и упрямо продолжила путь. Шла, наматывая круги и считая, сколько раз появлялся на пути этот треклятый камень. И когда насчитала четыре кварты, увидела впереди две огромные статуи, стоящие посреди пустыни наподобие врат. От них начиналась вымощенная белыми плитами дорога.

Эша обошла левого стража. Дорога исчезла, как и врата, и перед ней снова был лишь песок. Несколько шагов назад, и вот вновь два колосса и блестящий мрамор плит. Элвинг остановилась. Белая дорога по ту сторону Врат тянулась далеко вперёд, ныряла в арку и упиралась в стены полуразрушенных зданий. По обе стороны от неё стояли ряды статуй.

– Пепел надежды даст нам крылья, – улыбнулась Эша и шагнула к Вратам.

То, что ей показали вход, уже было удачей. Тшакрамг говорил, что путники могли целыми днями бродить, но так и не получить возможности задать вопрос жрецам.

Врата Бездны – так называли проход к храму хранителей Зелёного Пламени, скрытый магией иллюзий. Не каждому доводилось увидеть их, а тот, кто удостаивался этой чести, был поражён мощью и мастерством Древних, канувших в пески времени. Словно окаменевшие боги, чёрные и гладкие, как вулканическое стекло, по обе стороны от белой дороги стояли огромные существа с телами элвингов и головами псов. Эше показалось, что в высоту они запросто могли бы доходить до балкона приюта Уны. Разнополые хранители сжимали в когтистых руках жезлы, а в глазницах их пылал зелёный огонь. Проходя мимо застывших стражей, элвинг почувствовала себя букашкой, что ползёт по столу.

«Даже маленький клоп способен отравить жизнь», – вспомнила она одну из присказок Стуриона и улыбнулась.

За Вратами, вдоль белых плит, напоминавших надгробия Ррабба, тоже стояли каменные стражи, но гораздо скромнее в размерах. Выщербленные ветром и временем, статуи тянулись до самых руин, видневшихся впереди. Разные, но с неизменно зелёными глазами. Статуй было много, обоих полов, всех рас, видов и возрастов. Псовых традиционно было больше всего. Чёрные гончие Бездны. Эша помнила легенду о том, как в начале времён Хаос, Гаар, вырвался из заточения и чёрными тенями заскользил по земле, и всё, к чему он прикасался, обращалось в прах. Но богиня света Интару отправила своих верных псов на помощь жителям её любимого мира. Они настигли тени у подножия Клыков. Горные стражи сомкнулись кольцом, не давая Хаосу вырваться за пределы Цветущей Долины. Белые, как снег, псы набросились на тьму, и после ожесточённой борьбы тени исчезли. Но и белых псов Интару тоже не стало: вместо них стояли чёрные как смоль звери с пылающими зелёным пламенем глазами. Их тела вобрали в себя тени Гаара, подчинив и укротив его силу, но их дух был как прежде силён и чист.

Верные слуги вернулись к Интару. Хаос потерпел поражение и скрылся в глубинах земли. Но урон, нанесённый им, был непоправим: некогда цветущая земля превратилась в безжизненную пустыню. Заплакала Интару, и там, где упали её слёзы, расцвели оазисы. Выплакав все глаза, долго ходила богиня по золотым пескам и, устав, присела в тени верных горных стражей и увидела, как среди камней упрямо тянет лепестки чёрный цветок. Интару обрадовалась и назвала его Аббарр, что значило «жизнь». Сила любви Интару была столь велика, что цветок превратился в прекрасный город, а каждый из лепестков стал одним из шести его секторов. Велела она верным псам и каменным стражам беречь любимый ею мир, а сама спустилась к Гаару и, подобно своим псам, впитала всю его тьму, став Бездной Единой, что и свет, и тьму заключает в себе. А верные гончие до сих пор стерегут землю Мэй и, когда родится абсолютно белый щенок, то нет стража от зла вернее и надёжнее, будь то аллати, зверь или дух.

В пустыне Мэй жили целые кланы гончих аллати, которые передавали знания и опыт из поколения в поколение, чтя культ Бездны. Многие из них служили Белой Интару – символу мира, гармонии и света души, считая её первоосновой мироздания. Другие предпочитали её тёмную ипостась, покровительствующую военному ремеслу, жажде знаний и силе. Были храмы, что поклонялись Двуликой Безиндару, единству света и тьмы, созидания и разрушения, добра и зла, что не могут существовать друг без друга.

Но, пожалуй, самым малочисленным и малоизвестным был культ Хаоса, бестелесного бога, чья сила способна испепелять, а необузданная мощь – преобразовывать вещества, материю и энергию.

Стоило Эше ступить на белые плиты, как она почувствовала холодок. Волосы на затылке шевельнулись, по позвоночнику пробежали мурашки. Краем глаза она увидела, как от статуй отделяются и следуют за ней тени. Теперь главное было не поддаться любопытству или страху, не обернуться, не остановиться, а идти и смотреть только вперёд.