В центре Ейска, на площади – два памятника – Нонне Мордюковой и Сергею Бондарчуку. Памятники установлены при посредстве местного Благотворительного фонда Святителя Николая Чудотворца. Проект скульптора Ирины Макаровой вместе с председателем фонда Михаилом Ивановичем Чепелем утверждала Ирина Константиновна, потом на открытие к ним приезжала. Памятник замечательный! Сергей Фёдорович сидит в кресле, с надписью – режиссёр; лицо молодое, времён «Кавалера Золотой Звезды»; в руках – чётки, с ними он не расставался в последние годы, у ног – шинель, в ней в 1946-м он пришёл поступать во ВГИК.

А я рвалась за Ейск, в посёлок Широчанка – там жил мой дед со второй женой. Отец Сергея Фёдоровича – Фёдор Петрович очень любил землю, обихаживал её, разбивал виноградники, любил скакать на коне. Сергей Фёдорович на него не похож, он больше в породу мамы. А дедушка по обличью – чисто мелеховская порода – темноволосый, черноглазый, горбоносый. В «Тихом Доне» исполнитель роли Пантелея Прокофьича Мелехова – копия дедуни. Я даже изумилась: как американец так точно сумел отобразить моего деда – его привычки, жесты, его ухмылочки, подковырки, подначивания; его светлую, доверчивую, горячую душу. Но быстро одёрнула себя – что ж удивляться? Популярный американский артист Фарид Мюррей Абрахам (известный у нас ещё по роли Сальери в фильме Милоша Формана «Амадей»), пусть сирийского происхождения (правильно – в Мелеховых есть и турецкая кровь), но главное – он попал к Бондарчуку! В его руках оказался. Вот под влиянием Сергея Фёдоровича и создал такой яркий, народный казацкий шолоховский характер.

Отец много раз приезжал к своему отцу в Широчанку. Дышал родным степным воздухом, любимым степным миром напитывался. И я в этот раз никак не могла расстаться с этим местом, всё радовалась, что сохранился дедунин колодец, а виноградник и абрикосовые деревья, им посаженные – всё плодоносит. В детстве я часто сюда приезжала, даже после развода родителей; всё мои ранние годы согреты тёплым Азовским морем и моим дедушкой.

Я знаю, что мои родители – Сергей Фёдорович Бондарчук и Инна Владимировна Макарова любили друг друга, и всегда знала, что я – желанный ребёнок. Разрыв родителей пережила мучительно. К тому же жестокими оказались в моей школе взрослые. Тему сочинения «Я и моя семья» учительница русского языка задавала семь раз. Когда я поняла, что тема эта повторяется по моему поводу, чтобы узнать, что творится в семье знаменитых артистов, перестала ходить в школу. Долгое время детская обида превалировала в моем отношении к отцу. Мы были настолько далеки, что он даже не знал о моём поступлении во ВГИК, на актёрский. Узнал через год. Первый серьёзный разговор у нас состоялся, когда он увидел меня на вгиковской сцене. А меня тогда не покидало ощущение, что ему очень тяжело смотреть на меня, повзрослевшую без него. Я почувствовала его любовь и сердечность и постепенно начала освобождаться от своей боли. Наши отношения углублялись вплоть до самых сокровенных бесед. Я даже иногда ощущала его гордость за меня.

Я счастлива, что у меня были моменты истинного контакта с отцом, которым не помешали ни драма детства, ни его невероятная занятость. Даже между родными людьми иногда возникает напряжение, а мы – как будто вечно существовали вместе, и не было этого разрыва…

Уже после ухода отца я, выступая перед зрителями в Киеве, рассказывала о нём, и, наверное, столько во мне было нежности, что потом подошла женщина моих лет… вытирает слёзы: «Вы так говорили о своём отце, что я только сейчас, послушав вас, простила своего».

Вообще, если кому-то из читающих эти строки пригодится мой жизненный опыт: расставаясь с мужем или с женой, сделайте всё возможное, чтобы это никак не задело, не ранило душу ваших детей. Так после развода мы старались с Колей Бурляевым. Кстати, Николай Петрович Бурляев благоговейно хранит память об отце, и в рамках Всеславянского Кинофорума «Золотой Витязь» он, как его президент, учредил награду «За выдающийся вклад в кинематограф имени Сергея Фёдоровича Бондарчука». Профиль отца отчеканен на золотой медали. А в личном плане мы с Колей всегда вели такую линию, чтобы наши Ваня и Маша ни в коем случае не чувствовали себя отлучёнными ни от мамы, ни от папы. Это христианский долг. Теперь мои дети, внуки Сергея Фёдоровича – выросли, оперились. Иван Бурляев окончил Московскую консерваторию, музыкант, композитор: художественных, документальных фильмов и телесериалов с его музыкой уж за полтора десятка перевалило; Мария Бурляева окончила РАТИ, актриса академического театра имени Маяковского. Они уже люди семейные, но знают твёрдо с детства – тот, кто дал жизнь, свят. И свята семья.

У отца оказалось три семьи. Когда он встретил мою маму, у него подрастал сын Алеша. Кстати, отец очень удивился, узнав, что я общаюсь со старшим братом, что мы с ним друг друга нашли.

Очень мне по-человечески нравится младший брат Фёдор. Верю и в его актёрское предназначение, и в то, что его режиссёрский путь – он яркий и талантливый.

Первая роль в кино младшей сестры Алёны состоялась в моей картине «Живая радуга». Годы спустя меня пригласили во МХАТ имени Горького, которым руководит Татьяна Васильевна Доронина. В пьесе-шутке Чехова «Медведь», поставленной Эмилем Лотяну (светлая ему память), Алёна играла героиню. Прелестная была эта её молодая помещица – и грациозная, и мило надменная, и отчаянная. А я, сидя в зале, подумала: у Алёна явный комедийный талант, она тонко чувствует великий классический юмор, она – истинно чеховская «вдовушка с ямочками на щеках». А после её работы в «Тихом Доне» я поняла: Алёна – потрясающая драматическая актриса. Её обращение к шолоховской Наталье – верующее обращение, по-христиански пронзительное, возвышающее страдание и жертвенность. Алёнина Наталья такая же глубинная, как сам тихий Дон. И я убедилась, сколь колоссален, мощен её актёрский драматический потенциал.

7 ноября 2009 года Алёна Бондарчук скончалась. В 47 лет, в расцвете жизни, в пору творческой, личностной зрелости. Осталась для всех навсегда прекрасной, молодой.

Раньше, когда спрашивали, как я отношусь к Ирине Константиновне, я отвечала: она мама моих сестры и брата, и этим всё сказано. Теперь скажу: сердце моё страдает и с ней, и за неё. И очень хочу верить, что, может, в этом непереносимом горе Ирину Константиновну поддержит и моё участливое слово.

Но все Бондарчуки – люди верующие, даст Бог – сдюжим. Алёна ушла воцерковлённая, с христианским покаянием. Она беспредельно любила отца. И наш папа любил свою младшенькую точно так же. В детстве она болела астмой. Помню, как сильно отец беспокоился и говорил: «Я борюсь с Алёниной астмой». Теперь оба рядом – на Новодевичьем…

…И опять же Пушкин, про «…побег в обитель дальнюю трудов и чистых нег». Это о той черте, которую не видишь, но видит дорогой, близкий человек, тяжко заболевший и знающий, что дни его сочтены. За полгода до ухода отца я была предупреждена. Я не знала, что он смертельно болен, но он вдруг мне приснился, пришёл в мой сон, чтобы попрощаться. Я рыдаю, обнимаю его и понимаю, что больше в реальности мы не увидимся. Кто нас предупреждает? Как? Сущность родных людей, она всегда знает, что происходит. Тем более если родные люди любят друг друга. Очень отца я люблю.

Меццо-сопрано. Ведущие партии в операх: «Кармен», «Царская невеста», «Аида», «Борис Годунов», «Хованщина», «Мазепа», «Пиковая дама», «Трубадур», «Садко» и других.

Тенор. Ведущие партии в операх: «Чио-Чио-Сан», «Кармен», «Хованщина», «Тоска», «Трубадур», «Русалка», «Мёртвые души», «Пиковая дама», «Катерина Измайлова», «Сказание о граде Китеже» и других.

Ирина Архипова: С Сергеем Фёдоровичем Бондарчуком и Ириной Константиновной Скобцевой я познакомилась в начале 80-х годов. Конечно, как кинозрительница я знала их творчество, очень люблю их в фильме «Серёжа» – изумительная, и комедийная и лиричная – обаятельная там они пара. Я вообще поклонница Бондарчука. Потрясающая у него картина «Судьба человека», и сам он в ней потрясающий; особенно эта сцена в концлагере, когда Андрей Соколов пьёт перед фашистами водку – невероятно сильная сцена, мороз по коже…