Мысли о том, что хазары могут растерзать родную землю, особо не терзали словенина, воину негоже до битвы думать о поражении, и Данко это отлично знал. Нельзя было выступать на степь открытым боем, встречать их грудью, русов было меньше, а хазарин в седле – хороший воин. Тут нужна была особая военная хитрость, но какая – сын кузнеца еще не знал.

До дома словенин добрался быстро. По пути ему постоянно встречались люди, спешившие на вече, видимо, князь уже собирал народ и собирался всех известить о хазарах. Во дворе Данко увидел двух снаряженных коней и рядом стоящего Ратмира, который был при оружии и в кольчуге.

– Отец сказал мне отправляться с тобой на заставу, он же сам остается с князем, – передавая поводья старшему брату, сказал Ратмир.

– Ну что ж, брат мой, тогда выдвигаемся вдогонку воеводе, только я еще кое-что захвачу с собой. – После этих слов Данко отправился в кузницу.

Подставив себе под ноги пень, старший брат засунул руку в соломенную крышу и вынул оттуда свернутый в шкуры меч. Когда клинок был вынут из шкур, то Ратмир очень удивился, таких мечей он еще не видел, и отец не ковал таких. Меч был длиннее обычного, но по ширине меньше, рукоять была для двух рук, но брат держал его в одной, на вид меч был очень легкий, и казалось, что может сломаться от одного удара о щит. Данко встряхнул меч с необычной легкостью и засунул его в ножны, после чего поместил его на пояс.

– Хороший меч у тебя, брат, я таких не видал еще.

– И вряд ли увидишь, этот меч достался мне от одного старого воина, он его достал у кельтов – народа, который живет очень далеко отсюда. На удивление он почти не тупится, а его острота не дает шансов на жизнь после удара.

– Дивный меч, с виду для двух рук, а ты с ним одной управляешься.

– Он легкий, и по виду не скажешь, что прочный, но на самом деле это не так.

– Я надеюсь, мне выпадет возможность посмотреть, как ты им управляешься с хазарами, уж больно хочется глянуть на это. – Ратмир все продолжал рассматривать клинок, уже сидя в седле своего коня.

– А мне не терпится глянуть на тебя, брат. – Данко стоял у своего коня, засунув ногу в стремя, его шутка немного уязвила младшего брата. – Люди рассказывают, что ты дерзок, и никто с тобой в спор не лезет. Ух, как мне хочется глянуть на тебя с хазарами. – Уже слышался смех старшего брата.

– Не переживай, я за себя смогу постоять, и от моей руки падет не меньше врагов, чем от руки воина!

– Ну-ну, поглядим, а пока тронулись за воеводой, нам надо его догнать и сказать, что мы от князя!

Какими разными были два родных брата. У одного была страсть, у другого – хладнокровие, один был дерзок, второй – спокоен и рассудителен, у младшего был огонь в глазах, старший же смотрел на все с умом. Но если все это собрать воедино, если направить в нужное русло и пустить по течению, то это было нечто невообразимое, мощное и очень опасное. Видимо, отец с первого раза разглядел это, он смог увидеть и понять, как могут быть полезны эти две противоположности, и его решение было таковым, что они должны быть вместе. Тогда каждая сторона одного из братьев может послужить во благо другому. Нельзя было рассоединять это, не дав возможности соединить. Застава ждала двух сильных мужей, которые сложат свои головы за свой род, но свои жизни отдадут за большую плату.

На поляне перед стенами града столпился народ, его томил интерес, по какому же случаю собрали их всех, но никто не знал ответа, никто не мог сказать, кроме самого князя. Чуть выше остальных стоял Гостомысл, князь словенских людей. Рядом находились его приближенные, а также старшины деревень. С левого края стоял словенский кузнец, его взгляд падал на дорогу, уходящую от ворот, по которой мчались во весь опор двое всадников. Он знал, что это его сыновья. Возможно, боги в этот миг разделяют их навечно, но негоже мужу думать о смерти своего рода, когда беда ступает на его родной порог. Его мысли прервал голос князя, который начал свою речь.

– Люд словенский! В этот день, когда нам подобает восхвалять наших богов, просить у них хороших посевов, большого прибавления скота и рождения крепких сыновей и дочерей наших, нам посылают испытание – испытание нашей воли, нашего духа, нашей веры! Народ! – Князь говорил во весь голос, вены на его шее надувались от напряжения. – В нашу землю вторгаются хазары!

В этот миг, после затишья, все разом начали негодовать, для народа это была дурная весть. Всех объял страх. Случилось первое, как сказал князь, испытание воли. Но князь прервал гомон людей своим мощным голосом:

– Вы меня выбрали своим князем, поставили старшим над вами, свободными людьми. Мне, как и вам, выпала нелегкая доля защитить свой род от степи, не дать разорить нашу землю. И я первым пойду на хазар. И прошу вас, не как князь, а как свободный человек, – сплотитесь, сберегите своих детей и жен в Словенске, а сами берите мечи, что оставили вам ваши отцы, а им их отцы, и идите вместе со мной на хазар.

Эти слова прозвучали как удар колокола, это был призыв к оружию. Во многих душах в тот момент страх проиграл бой, и отвага восторжествовала. Народ стал кричать, но это был крик не возмущения, а отваги. Гостомысл увидел огонь в глазах своего народа, он понял, что люди пойдут за своим князем и ему нельзя посрамить себя перед народом и перед своим отцом, который смотрел на него из мира Нави и гордился им.

Из толпы слышались выкрики мужчин и женщин, негодование прекратилось, нужно было ковать железо, пока оно горячо.

– Веди нас, князюшка! Мы с тобой! Князь, мечи-то наши по деревням остались, а там-то уже, наверное, хазары хозяйничают!

– Оружия хватит всем, не зря про нас уже не только новгородцы знают. На то я и князь, защитить свой народ сумею и врагу в обиду не дам! Оружие, доспехи вам выдадут старшины деревень. Те, кто пришел с ними, за ними и ступайте в город, всех мужей они вооружат, жен с детьми разместят в городище, места хватит всем, припасов и еды тоже, а за теми, кто не пришел, я уже послал с предупреждением: коли не успеют, пусть бегут в лес, мы за ними придем.

Старшины вышли вперед, чтобы люди могли рассмотреть своих. Все поочередно двинулись к городу, но толпа еще немного задерживалась. Многие не могли сразу осознать суть всей ситуации и такую резкую перемену. Некоторые из мужиков двинулись вслед уходящим старшинам, многие еще стояли. Князь смотрел на толпу, он понимал, что ему удалось не допустить самовольства, и это было самое главное сейчас. Чтобы утешить люд и до конца разжечь пламя в их сердцах, Гостомысл произнес завершительную речь.

– Народ мой, мы вместе с вами переживали тяжелые зимы, устраняли вражду между родами, помогали слабым, почитали сильных, слушали мудрых и наставляли молодых! Мой отец вел род словенский, а до него – его отец, так позвольте же и мне вести свой народ. Если воля богов такова, то я сложу голову на своей земле, вместе со своим родом. – Эта речь очень подействовала на людей, словене ее одобрили, это до конца разожгло огонь в их сердцах, и князь это видел, но про заставу он решил умолчать, его подозрения насчет лазутчика, видать, были не напрасны.

– Не отдадим земли славянской хазарам, будем рубиться с ними до смерти, но детей наших и жен они не получат, продадим же дорого наши жизни!

Народ поднялся, это были нужные слова, рядом стоявший Рат сам задумался над словами князя и мысленно одобрил их. А ведь повзрослел Гостомысл, набрался мудрости, и в словах его уверенность и надежда для народа, а это очень ценное качество. Кузнец понял замысел своего давнего товарища, но только ему был не ясен дальнейший ход русов, ведь вестей с заставы нет еще, а народ уже поднялся. Требовались дальнейшие мудрые шаги.

После сказанных слов князь спустился с горки и направился к городищу. Рат последовал за ним. Шли быстрым шагом. Пока шли, разговор не вели. Только после того, как зашли во двор княжеского дома, где еще утром шел серьезный разговор со старшинами, и остались в окружении доверенных лиц, князь первым нарушил молчание.